складная, большая часть из этих “бандитов”, были из разоренных деревень, крепким мужчинам пойманным за неуплату “оброка”, убитый недавно “рыцарь” предлагал выбор: запачкать руки кровью, или быть проданным вместе со всеми. И многие ломались, плакали, но предавали своих жен, детей и матерей ради того чтобы остаться в живых. А потом их заставляли убивать на глазах у бывших односельчан наиболее “бесполезный” товар, стариков, старух, слишком маленьких для продажи детей…
Кто-то пытался передумать, получив оружие броситься на ненавистных уродов, их убивали, жутко и без жалости. Страх и чувство вины — сильное оружие. И у тех кто сломался, дороги назад уже не было.
Допрошенных отводили в сторону, а когда остался лишь их вожак, тот уже осознав что лгать бессмысленно и бесполезно, лишь угрюмо молчал, обреченно глядя себе под ноги. Когда Айр начал ломать ему фаланги пальцев по одной, Лана отбежала в сторону и ее вывернуло. На жалость сил уже не было. А сочувствовать этим людям она не могла.
— Ну и что с ними делать? — закончив с допросом главаря банды подошел к Лане Айр.
— Не знаю. Не спрашивай. Но на моей земле им нет места, даже в каменоломнях. — хриплым голосом ответила девушка, опершись о один из камней храма.
— Хорошо. Я все сделаю сам. — коротко кивнул ей Айр и потянулся к мечу.
Заметив это Лана нашла в себе силы броситься и повиснуть у него на руке:
— Не надо! Я не хочу чтобы ты марал свои руки! Лучше тогда это сделаю я.
— Прекрати истерику. Тебя это обожжет. Больно. Для меня это вторник. — холодно ответил рыцарь и обнажив клинок пошел к пленным.
Но на его пути выросла тёмная громада, а морщинистые руки опустились на плечи. Гулко Зуб пробасил:
— Стой парень.
— Отец ты слышал этих ублюдков… — холодно произнес Айр кивнув в их сторону.
— Слышал. Но твоя жинка права. Негоже благородный клинок, о этих чертей портить. — Зуб кивнул на тяжелый бастард когда-то принадлежащий воительнице их народа.
— Спасибо что напомнил. Прости отец. Я их топором каким-нибудь значит. — все еще расширенными от ярости зрачками Айр поискал подходящее оружие ворох которого был разбросан на земле после боя.
— Дурак. — сухо и степенно изрек старик — Меч, он в душе. Сердце. Не тупи его, парень. Отведем их к тому лорду, а он пускай решает что дальше делать.
— Хардебальд их все равно повесит… Нехер ответственность на него перекладывать. — сквозь зубы уже более раздраженно бросил Айр, эмоции начинали пробиваться сквозь холодное бешенство и первой из них была злость.
— Пущай. Но это будет по суду. А вот так, полонным головы рубить… Тебе не дело. Ты наш вождь. Наш герой. На тебя равняются. Не смущай мужиков во тьму, понял? — настоятельно произнес Зуб, заглядывая в злые, но рассудительные глаза юноши. Тот думал несколько секунд, а потом сплюнул в погасающее кострище неподалеку.
— А к лешему. Ты прав отец. Пусть пока живут, твари.
— Добро! Народ развязывай им путы на ногах, перед нами пойдут! А кто сбежать попытается, рубить на месте! — яростно раздувая ноздри проревел старик, да так что несколько птиц кажется упали с деревьев. Испуганная Лана с облегчением улыбнулась.
Пока подземные воители развязывали пленникам ноги, Ульма занялась сломанными пальцами их главаря, который скулил как побитая собака лежа на земле. Среброволосая не стала ее останавливать, она понимала что чувствует Ульма к этим людям. Харгранка так никогда и не сможет вероятно себе простить то что ей пришлось совершить на службе у демонов.
Подойдя к Айру, Лана ухватила его за руку и потащила мимо шатров сделанных из веток и шкур к центру круга камней. Воин задумчиво шел за ней, поглаживая пальцами ладонь.
— Ты сам на себя не был похож… — тихо заметила она спутнику, пока они шагали по вытоптанной траве.
— Ты на меня плохо влияешь… Когда они заговорили о судьбе младенцев, я пожалел что мы отпустили тех тварей что были в банде этого “рыцаря”. Эх… Думал, что за год службы в столичной страже у меня уже выработался иммунитет к такому, и получится держать свои эмоции в ежовых рукавицах. Похоже, я себя переоценил. — опустив голову наконец заговорил сотник, когда они остановились перед невысоким, по пояс вышиной, плоским облицованным камнем. Именно на нем когда-то находилось сердце сводящее с ума всю округу. А теперь находящееся у Ланы в груди.
— Я рада что с нами был Зуб. У старика воистину железные нервы. Я в тот момент тебя испугалась, любимый. И тебя и за тебя. — обхватив парня за бицепс руки, Лана прижалась к ней всем телом и потерлась щекой.
— Прости. Можешь быть уверена, меня тебе не нужно бояться никогда. Как бы я не был зол, тебе я не причиню вреда. Я люблю тебя, малышка. Значит это здесь ты… Стала такой?
— Ага. Прямо вот на этом самом месте, справа от камня. Сначала скрючившись лежала в луже крови, а потом еще минут десять не могла понять что произошло и откуда взялись эти офигительные сиськи. — Лана с радостью поддержала неловкую попытку Айра сменить тему. Сотник взял ее за талию и легко подняв в воздух усадил на алтарь, а потом грохоча железом уселся рядом. Вокруг, внизу холма, везде где хватало глаз простирался осенний лес. Прохладный ночной воздух был чистым и свежим. Глубоко вдохнув, Айр загнал поглубже ту убийственную ярость, что совсем недавно сжигала ему душу и обнял Лану за плечи.
— Давай посидим так, пару минут.
— Угу. — кивнула девушка головой и прижалась к нему.
Пять минут спустя, к ним подошла бледная Ульма и присела справа от Айра, тот обнял ее свободной рукой пододвинув поближе, ведьма тихонько дрожала.
— Завтра дождь ливанет… — тоскливо сказала Лана разглядывая тёмные небеса по которым, с юга, в их сторону медленно двигались тучи.
— Не-а, не будет завтра дождя. Не хватало еще в пути промокнуть. Знаешь как мерзко когда вода под доспехи проникает? — хмыкнул рыцарь, поглаживая плечо харгранки.
Ведьма вздохнула и покачав головой ответила:
— Ну раз так, то уведу тучи на север. Пустошам лишняя вода не помешает.
— Ульма, ты самая лучшая, я тебя обожаю! Как же хорошо что с нами наша любимая ведьмочка, верно Айр? — немного наигранно воскликнула Лана.
— Определенно, не просто же так я ее зову “солнышко”. - улыбнувшись ответил рыцарь и растрепал красные кудри. На губах харгранки сама собой возникла тихая улыбка. Она переставала дрожать. Здесь ее приняли вместе с грехами и уже не
