id="id32">
Сафия
— Сарин, я в ужасе! — признаюсь, как на духу.
Опускаю взгляд на свои руки дрожащие.
Кто бы знал, как я ненавижу быть жалкой!
Специально ей не звонила. Она видит меня насквозь. Порой это пугает.
В том, что ей вскоре донесут, у меня не было сомнений. Влияние Сарин на мир моды огромно, как и на меня.
Учитывая, что с того момента, как Фил узнал о моем положении, почти месяц прошел, он не спешил Сарин Хад в дело впутывать. Надеялся самостоятельно меня на путь истинный направить? Весьма опрометчиво.
Она — моя фея крестная. Мой мотиватор. И просто человек, которым я восторгаюсь.
Мы познакомились, когда мне было семнадцать. На тот момент у меня на международном уровне было пару съемок в Париже и одна в Мадриде. Всё вроде шло, но энтузиазмом я не горела. Понимала — это круто, но сама по себе известность меня не привлекала. За исключением двух пунктов. Большие деньги и вероятность того, что Сережа меня увидит и узнает. Вот такая я глупая.
Сейчас могу с улыбкой вспомнить всё, что тогда происходило, но на тот момет восторг от иной — более яркой жизни — был разбавлен растерянностью. Для меня жизнь — это борьба, и здоровье тут ни при чем. Я видела маму, которой приходилось упахиваться, брать подработки, дополнительные смены… Она на что угодно шла, лишь бы у нас оставались деньги на что-то ещё кроме лечения моего. А здесь раз, и за какие-то фото дают несколько тысяч. Для меня это было за гранью. Как так? Я, честно, ждала какой-то подвох.
Его не нашлось.
В первый раз, когда я после кастинга на съемку попала, всё было не так. Наш местный уровень ни культурой, ни организацией отличиться не мог. Особого желания продолжать я не испытала. Но мои фото кто-то увидел и нас с мамой пригласил сначала в Москву, а затем и в Париж.
После первого раза я испугалась. Оказалось, что я мира совершенно не знаю. Мой собственный панцирь казался хоть и страшненьким, но более прочным. Я покапризничала, сказав маме, что не хочу продолжать. Она приняла. Она всегда меня принимала со всеми имеющимися недостатками.
Спустя какое-то время нам с ней пришлось чаще в столице бывать. Нашелся врач, который смог мне помочь. На тот момент моё состояние уже стабильнее было. Даже сейчас мне сложно представить, чего маме стоило добиться этой динамики. И вот однажды мы с ней по торговому центру прогуливались и зашли в павильон для творчества, я хотела выбрать для Маши подарок. Там меня каким-то чудом заметил фотограф известный и вспомнил. Он шел за нами минут двадцать, пока я не согласилась поучаствовать в фотосессии для одного крупного журнала. Начался новый виток.
Именно в тот момент я подумала, что мальчик из детства может меня увидеть и вспомнить. Наивные детские мысли. Не думаю, что была возможность меня узнать. Мы с ним не были близко знакомы. Несколько месяцев на детской площадке общались. Он со мной и Расимом общался, что редкостью мыло. Компашка из нас была специфическая, хоть и колоритная.
В то время мы жили у бабушки, потому что мама много работала, и легче было ей приходить ночевать в квартиру своей родительницы, чем приезжать, нас забирать и на маршрутке ехать домой.
Один раз после госпитализации нашей с братом недельной, бабушка у меня вшей нашла, и недолго думая подстригла налысо, пока мама на работе была.
Бог ты мой… Как же мама тогда поругалась с ней.
Очень длинных волос у меня никогда не было. Самая частая стрижка — каре. Но волосы-то были нормальные, а тут раз и никаких. Голый череп неровный.
Именно в то время, буквально через несколько дней после экзекуции, мы познакомились с Сережей. На удивление его мама разрешала ему к нам подходить, остальные своих чад от нас ограждали. Время было не самое легкое, но лысая девочка казалась чем-то странным. Никто так паразитов уже не выводил. От греха подальше, все на соседние лавки пересаживались. А Сережа нас развлекал изо дня в день.
Ранние годы я помню прекрасно. Расим был живой. И нам троим было весело. Чем ни счастье? Для него, по сути, немного-то надо. Достаточно научиться мелочам радоваться.
Так мы и проводили дни, пока он — Сережа не пропал.
Я столько раз бабушку мучила, спрашивая, кто он такой и куда делся, но она постоянно отмахивалась, дескать, не знает. Она у нас вредина, и, возможно, я её так достала, что специально не стала мне говорить. А мама его видела всего раз, когда сделала наше фото совместное. Три почти одинаковых снимка на Полароид. Каждому по одной штучке. Моё со мной уже много лет. Экземпляр Расима у мамы хранится. Остался ли в живых экземпляр Спирина я не знаю.
Когда он пропал, я зудела словно пчела. Так навязчиво, что брат перестал меня ласково называть Лялей. Я стала Пиявчиком-прилипучкой.
С тех пор мне очень хотелось Сережу найти, но как это сделать я не знала. Сначала мы с мамой переехали, потому что ей предложили должность с хорошей зарплатой, пусть и в самой дальней и глубокой дыре. А после того, как мы вернулись в родные места, искать парня по детскому снимку в большом городе было странно. Меня и без того считали чудной.
Так и было. К четырнадцати годам мой аскетизм стал всеобъемлющим. В своей голове я общалась с Расимом и с Сережей. Их было достаточно. Словно вымышленные друзья, только настоящие.
Вот так вот по шажочку я и пришла к тому, что смогу найти друга детства, если стану известной.
Но я не успела.
Второй частью мотивации, как я уже и сказала, были деньги. Ну, правда, кто-то улицы метет, кто-то вагоны разгружает и получает в разы меньше, чем ты, изображающая на камеру что-то.
Тогда я не знала, в чем суть заключается. Всё казалось простым и манящим, но очень запретным.
Решающий фактор сыграло то, что мы заняли очень много денег у мамы Маши на моё лечение. Их надо было отдавать. Мама решила продать нашу квартиру и переехать к бабушке, но денег всё равно бы не хватило. Я видела, как она мучится и решила — почему бы и нет?! Надо пробовать, если зовут.
Я очень, очень сильно старалась. Думала, что если буду хорошей девочкой, то непременно всем понравлюсь. Наивная до ужаса была.
Скорее всего, я так
