Главы малочисленного клана-основателя. Тем более, я бы не беспокоился так сильно, если бы ты не шлялся каждый месяц непонятно где.
Саске покосился на старый дневник на краю стола и сдержал раздражённый вздох, пока Итачи невозмутимо смотрел на него, не собираясь пояснять свои странные решения.
Вдруг с безоблачного неба, словно из ниоткуда, рядом с локтем Итачи приземлился белый орёл. Птица столь пронзительно оглядела младшего Учиха золотыми глазами, что по спине пробежал холодок.
Вопреки ожиданиям Саске орёл мягко потёрся о запястье Итачи, ища заветной ласки и получая ее в ответ. Порой Саске казалось, словно его где-то дурят и скрывают что-то. Он даже догадывается с чем этот секрет связан, поэтому специально не желает лезть в бездну, носящее имя сестры. Кто знает, что было у неё на уме, когда она воскрешала Наруто, как задержала Четвёртого со Вторым на земле в живой оболочке. Зачем…
Саске прервал нить мучающих на протяжении всего года мыслей, кисло скривился, отвернулся от заметно повеселевшего брата, бормоча:
— Иногда я чувствую себя лишним. Наверное, лучше было бы умереть на войне — так должно было случиться.
— Не смей столь безмятежно заявлять подобную чушь, — ледяной тон хлестанул Саске, как накалённый прут. Он вздрогнул, с расширенными глазами посмотрел на серьёзного брата, не ожидая, что на него обратят какое-либо внимание.
— Это… — он напряжённо выпрямился, скрывая сжавшийся внутри неприятный клубок, вызвавший скованность в конечностях — Моя жизнь окончилась тогда. Я обязан был умереть! Потому что сейчас, да даже спустя чёртов год, я брожу по непривычно пустынной деревне как призрак! Новые миссии для меня — глоток свежего воздуха, но они слишком редкие, чтобы ими насытиться! В остальное время ноги приводят либо на кладбище, либо к тебе, но ты…Ты вечно занят, поднимая и восстанавливая дела клана, налаживая поставки продовольствия для кланового квартала, для заселившихся сюда арендаторов, для Конохи, помогая Какаши, а остаток месяца тебя вовсе непонятно где носит за пределами деревни, хотя никаких миссий ты не берёшь! Вот как почувствовать себя нужным, живым в подобной ситуации?!
Короткий стрёкот орла поставил точку в импульсивном спиче младшего Учиха. Повисшая неловкая, напряжённая тишина не играла роли для плещущихся недалеко карпов, для шелеста листьев, поддающихся ветру, ни для жужжания перелетающих с бутона на бутон пчёл. Никому не было разницы, что между последними Учиха накалился воздух, разогреваемый их взглядами.
Первым контакт прервал Итачи. Он опустил взгляд на гладкую поверхность стола, упёршись в ровные строчки иероглифов, исписанных спешащей рукой ирьенина — вот кого точно заставили работать там, где в помощи нет нужды.
Саске пытался успокоить бешено стучащее сердце с учащённым дыханием, но ничего не получалось. Лелеемая обида выпустила когти в самый неподходящий момент, отчего вина, поднявшая голову, ужасно душила. Его душевные проблемы не должны отягощать Итачи. Старший брат взял на себя все возможные заботы по обеспечению их комфорта, лишая себя малейшего отдыха. Он резиденцию отремонтировал, когда как сам Саске много лет избегал даже войти в родной квартал!
— Прощу прощения, если со мной ты чувствуешь, что с тобой что-то не так.
— Нет, брат…
Саске осёкся под уставшим взором реннегана. Прежде чем Итачи успел продолжить говорить младший Учиха развернулся на пятках, спешно покидая территорию сада под пристальным вниманием брата.
Лишь оставшись в одиночестве Итачи утомлённо помассировал переносицу, словно это может снять забившуюся в теле вялость. Он был рад видеть младшего брата, конечно, однако почти каждая их беседа заканчивается подобным образом. Хотя ещё никогда дело не доходило до криков. Из него получается ужасный старший брат. Наверное, ему придётся извиниться перед могилами родителей в следующее посещение кладбища.
* * *
Каждый раз идя по усеянному мертвыми тушами пауков проходу он ощущает как серые краски светлеют.
Каждый раз подходя к скрытой мглой тумана лестнице конечности на жалкие мгновения каменеют.
Каждый раз вставая у скрипящих створок монолитных врат с знакомым цветком смерти узел в грудной клетке пульсирующе сжимается, а настигшая при спуске теплота будто не существует вовсе.
Каждый раз заходя внутрь — сам не замечает насколько ускоряется. Возникший интерес к истории, рассказанной фресками угасает, стоит посмотреть на тело той, кого навещает каждый месяц, к неудовольствию младшего брата.
И в конце концов, каждый этот раз заполняет внутри скребущую тоску, подобно таблетке — исцеляет терзающую весь год боль.
Итачи опускается на колени перед висящей Изуной и всё напряжение исчезает, как всегда, стоит зайти внутрь зала. Его лицо не выражает ничего, пускай плечи расслабляются, а вся тяжесть растворяется. Он смотрит внимательно, обходя каждую чёрточку, будто она вот-вот очнётся, улыбнётся и произнесёт нечто родным голосом.
Итачи ничего не делает продолжительные минуты, пока не достаёт дневник и не раскрывает его, проводя шершавыми пальцами по корешку, исписанным листам и иероглифам, складывающихся в абсолютно новую запись.
Эти дополнения приходили на протяжении всего года. Маленькие кусочки, как мозаика, строили полную для него картину характера, тайных стремлений, бессмысленных мечтаний и не рассказанных в воспоминаниях событиях Изуны. Вот и сейчас — желанные строки писались на глазах у слегка улыбнувшегося Итачи, читавшего их в тишине и в компании молчаливого орла.
Иногда Итачи думает, что сходит с ума. Потому что даже в компании любимого младшего брата тоска не уходит. Лишь приглушается.
Итачи потерял одного из двух людей, держащих его на этой земле живым. Ему не хватает младшей сестры — весь мир кажется пустым. И сложные отношения с Саске не облегчает борьбу с дырой в груди. Какая-то его часть ушла вслед за Изуной.
Давая долгую жизнь джинчурики Десятихвостого Изуна не предполагала, что он покинет этот мир после смерти последней важной его части — Саске. А до этого момента…
Покой навечно покинул Учиха Итачи.
Итачи едва заметно усмехнулся, когда дочитал последнюю строчку стиха, написанного дорогой сестрой, и на несколько минут закрыл глаза.
Предательство — моя боль, моя погибель,
Непростительна, но за жизнь Твою, свою Я отдам
Брат, мое дорогое сердце
Любовь к тебе нерушимая
Моя душа — твоя, чтобы спасти
В этот момент я вижу
Глубину нашей связи,
Сильнее любого обмана.
Моя сердце болит, зная, что
Я выбрала иной путь,
Но все же я буду рядом с тобой,
Ибо я связана навечно,
Чтобы защищать и лелеять
Твою глупую, но драгоценную жизнь.
В самые темные дни
И в самые бурные ночи
Ты мой свет, ведущий к жизни.
Хоть ты и жаждешь упасть в бездну
Я буду там, чтобы поднять тебя,
