class="p1">— Хайбуллина Алина, — сказала медсестра.
Воронков нашел номер, потянулся к телефону и набрал номер. После нескольких гудков в трубке послышался женский голос. В голосе чувствовалась досада, тем, что ее оторвали от дела.
— Да?
— Алина Хайбуллина? — спросил Воронков.
— Ну, да! — Досада сменилась на удивление.
— Я майор милиции Воронков, — представился Воронков.
— Да, — растерянно.
— При Вас вчера выписывали Егорову? — спросил Воронков.
— Ну да, — немного замявшись, подтвердила Хайбуллина.
— А почему её выписали вечером, а не как положено днем? — спросил Воронков.
Хайбуллина промолчала.
— Вы хотите, чтобы я приехал к вам домой? — не слыша ответа, с напором спросил Воронков и пообещал: — Но тогда у Вас будут неприятности, потому что возникнет вопрос — по чьему разрешению Вы ее выписали?
Хайбуллина осторожно кашлянула в трубку:
— Знаете, мне приказано всё это держать в секрете. Если уж ее забрал ваш сотрудник, так Вы уж сами разберитесь у себя в милиции со своими делами.
— Без вас мы и разберемся, обойдемся без ваших советов, — сказал Воронков и сердито спросил: — Кто забрал ее?
— Ваш майор Гарибов, — зло ответила Хайбуллина.
— За что?
— Откуда я знаю! Сказал, что она мошенница. Больше я ничего не знаю.
— Понятно. Спасибо за помощь, — сказал Воронков и положил трубку. Он взглянул на врачей и поинтересовался: — Это что, у вас такой порядок, что медсестра сама выписывает больных?
Рита пожала плечами и язвительно заметила.
— Ну, когда приходит милиционер и заявляет, что он увозит с собой человека, то ему как-то трудно возражать.
— И тем не менее… — начал было возражать Воронков, но не стал продолжать свою речь.
Ему пришла в голову мысль, что если медсестра нарушила порядок, то в этом виноват тот, кто заставил ее это сделать. Воронков раздраженно махнул рукой.
— Ладно!
Выйдя из здания больницы, он обнаружил, что на улице уже стемнело.
Некоторое время он стоял и размышлял над тем, что произошло. Гарибова он знал. Он тоже был следователем, но к делу на кавказцев напавших на Надю он не имел никакого отношения. Поэтому Воронкова удивило, почему Гарибов вмешался в его дела.
Воронков вспомнил о разговорах, о том, что якобы Надю Егорову обвиняют в мошенничестве, но для этого не было никаких оснований.
Воронков и взглянул на часы: они показывали десятый час, и он отметил, что уголовно-процессуальный кодекс позволяет допрашивать до десяти вечера, тем не менее на практике допросы производятся обычно в рабочее время.
Это отступление от обычных правил Воронкову не понравилось, но он особенно не встревожился, хотя и в душе у него и появилось неприятное предчувствие.
После этого Воронков решил зайти на работу и там выяснить у самого Гарибова, почему тот решил влезть в чужое дело.
Но, пока он шел в управление, у него утвердилось убеждение, что Гарибов все же арестовал девчонку, и эта мысль его встревожила не на шутку, — много ли надо несчастной девчонке, чтобы заставить ее признаться в том, чего она не делала, — и он ускорил шаг.
В управление он вошел, едва ли не бегом, и сразу обратился к дежурному.
— Гарибов здесь?
— Привет, Александр Иванович! — отозвался дежурный. — Ты чего как взмыленный?
— Петрович, некогда мне, — с досадой проговорил Воронков и повторил вопрос: — Так Гарибов здесь?
— Нет, его не было после обеда, — сказал дежурный.
Воронков бросил на него взгляд, полный сомнения:
— Ты, может, его не заметил?
Дежурный немного подумал и согласился:
— Может быть. Вы же носитесь, как угорелые.
— Ладно, — сказал Воронков. — Пойду, загляну в кабинет.
— А что случилось? — спросил дежурный.
— Ничего особенно, — ответил Воронков и быстро поднялся на третий этаж, где находился кабинет Гарибова. Обнаружив, что кабинет Гарибова закрыт, Воронков спустился на первый этаж и снова подошел к окошку дежурного.
— Ну что, нет? — спросил дежурный.
— Кабинет заперт, — сказал Воронков.
— Вот я и говорю, что не видел его — так время уже одиннадцатый час, — сказал дежурный.
— Ладно, пойду и я баиньки, — сказал Воронков и собрался уже уходить, как задал вопрос. — Петрович, а Гарибов не привозил-ка сюда молодую девчонку?
— Иваныч, с чего это следователи начали проститутками заниматься? — удивленно поинтересовался Петрович.
— Нет, это приличная девушка, — возразил Воронков.
— Да кто же их поймет — приличные они или неприличные. Но приличных сюда не водят, — сказал Петрович.
Воронков усмехнулся:
— Петрович, ты не поверишь, но не все женщины шлюхи.
— Я попробую в это поверить! — заверил Петрович. — А Гарибов никаких женщин не приводил, ни порядочных, ни шлюх. И вообще он не появлялся после обеда.
— Странно! — промолвил Воронков.
— Чего ж тут странного? — спросил Петрович.
Воронков с недоумением взглянул на него и, спохватившись, проговорил:
— Ничего Петрович, это я о своём — девичьем.
«Странностей в происходящем действительно хватало, — подумал Воронков, — хотя бы потому что, если Гарибов забрал девушку из больницы, то куда ее дел?»
Воронков решил, что завтра с утра он разберется с этим вопросом в первую очередь.
Когда на следующее утро Воронков пришел в управление, он первым делом поинтересовался у дежурного, на месте ли Гарибов. Однако тот опаздывал, поэтому Воронков пошел в свой кабинет. С полчаса он занимался бумагами, а затем в его кабинете появился Гарибов.
— Салам алейкум, Александр Иванович! — радушно поприветствовал он с порога, прошел к рабочему столу Воронкова, сел на стул и подал ему руку.
— Салам, — ответил Воронков, пожав руку.
Гарибов бросил взгляд на лежащие на столе документы, и по его вспыхнувшим глазам стало видно, что он узнал их. Однако он тут же придал лицу равнодушное выражение.
— Ты меня вчера искал? — спросил он.
— Искал, Видади Назарович, — сказал Воронков.
— Чего искал? Что-либо важное? — поинтересовался Гарибов.
Воронков пристально взглянул в лицо Гарибова.
— Ты куда дел девчонку?
— Какую девчонку? — изобразил недоумение на лице Гарибов.
— Егорову.
— Какую Егорову? Кто она такая? Не знаю никакой Егоровой!
Гарибов обычно по-русски говорил хорошо, но на этот раз — очевидно, из-за волнения, — он говорил с сильным кавказским акцентом. Воронков никогда раньше не интересовался национальностью Гарибова, считая его татарином, но теперь он засомневался в этом.
Воронков подумал, что в принципе национальность в общении между сотрудниками не имеет никакого значения, но когда ведешь расследование уголовного дела на кавказцев, и эта деталь может повлиять на ход дела. Ведь известно, что у кавказцев сильны родственные связи.
— Ту самую, что вчера забрал из больницы! — сказал Воронков.
— А ту самую, которая больная! — вспомнил Гарибов.
— Ту самую! — подтвердил Воронков.
Ответ Гарибова насторожил его.
— Так я с ней поговорил и отпустил, —
