нашим основным «ключом» выловили четверых. Не знаю, как у них, но у нас еще ни один не вспомнил никакой конкретной информации… короче говоря, как и раньше — никаких технологических секретов. Возможно, самому Риттеру был известен некий блокирующий фактор, сведения о котором он оставил в тайне. Пациенты пересказывают некоторые методики работы с биоматериалом, но эти методики описаны во всех учебниках… к тому же они давно устарели. Рискую только предположить, — «профессор» пожал плечами, — что Риттер совершил это открытие в трансе и сам потом ничего толком не помнил. Конечно, неправдоподобно…
— Неправдоподобно, — согласился генерал. — Обстановка в Лисовом тоже не будит в них никаких воспоминаний?
— Вы знаете, Петр Иванович, каждый, как только попадал туда, в первый же день признавался, что место знакомое, что здесь он уже когда-то побывал. Дежа вю, как принято называть в медицине… Но нельзя пока сказать, что это место может послужить катализатором. Пожалуй, только одна Пашкова вспомнила старый дом в подробностях. Даже показала, как был перестроен флигель и где поставлены внутри новые стены. Кстати, именно она лучше остальных помнит планировку подземных сооружений на Канарах… Очень хорошо помнит неудачный десант англичан, их попытку похищения Риттера…
— Эта самая… как ее?.. «Мисс»?..
— Да, московская красавица.
— Давайте на нее посмотрим… А ты не ухмыляйся, — приказал он сыну, — я тебя к ней все равно не подпущу. Будешь дома сидеть, с женой и детьми.
— Какой фрагмент вас интересует, Петр Иванович? — решил уточнить «профессор». — У нас уже пятнадцать часов записей ее опросов.
— Давайте самое интересное.
— Тогда, наверно, путешествие по подземелью…
На экране появляется бывшая «Мисс Москва».
На ней — спортивный костюм. Роскошные волосы — строго заколоты.
На столе перед ней расстелена фотокопия плана или, возможно, часть плана, «любезно предоставленная» союзниками.
Бывшая «Мисс Москва» водит по плану карандашом.
«Вот на этом углу всегда стоял охранник, — сосредоточенно и в то же время немного растерянно докладывает она. — Высокий. Как неживой… Здесь была такая выпуклая железная дверь. Там интересный такой замок. Мы вдвоем с ассистентом одновременно просовывали в две щели такие металлические пластинки с дырочками…»
Она показывает рукой, как это делалось.
— Остальные этого лабиринта не помнят? — уточнил генерал.
— Видите ли, каждый из наших как бы невольно выбирает из воспоминаний Риттера то, что соответствует его собственным проблемам или, если хотите, даже мечтам.
— Ну, и каким мечтам этой красотки соответствуют эти прогулки по бункерам?.. — усмехнулся генерал. — Ну, похищение я как-нибудь смогу объяснить…
— Комплексы подсознания, — ответил «профессор». — Похоже, что первыми проявляются те картины, которые связаны с глубинными комплексами. Родители воспитывали эту девушку в довольно строгих правилах, в общем, по-советски… а потом перед ней вдруг разверзлись невероятные искушения… мир потребления, так сказать… появились поклонники, сами знаете какие… Она, конечно, адаптировалась. Но теперь бродит во сне по лабиринтам, кто-то ее там похищает. Тут можно провести любопытное психоаналитическое исследование. Может, найдет она выход там, на плане, выберется сама и сообщит нам что-нибудь интересное… У нас ведь еще артист есть, если помните. Известный, между прочим. Сабанский. Вот уж громовержец! Если б он всерьез воспринимал то, что нам описывает, пришлось бы писать параноидальный бред. Вспоминает картины Брейгеля, гравюры в каких-то древних книгах… В Гейдельберге он был, в библиотеке.
— Может, и в самом деле был?
— Был. В тридцать восьмом году. Двух лет от роду. Помнит огромные красные полотнища со свастикой, офицеров вермахта на улице и автомобили тех лет. Сам подъезжал к библиотеке на автомобиле и сидел, между прочим, за рулем. Помнит серебряную фигурку на капоте «ланчия-фамагусты» тридцать шестого года выпуска…
— Помнят, черти, что им самим приятно, — возмутился генерал. — Ничего по делу… когда Родину спасать надо, мать их!
— Берите шире, товарищ генерал, — заметил полковник. — Спасаем целиком все человечество.
— Вы-то его спасаете, а вот товарищ Риттер в лице господина Сабанского занимается тем, что хоронит ваше человечество, — доложил «профессор». — Он сплошь картины конца света вспоминает. Поглядите…
На мобильном пульте «профессор» набрал цифровой код фрагмента, и на экране появился артист Сабанский в роскошном стеганом халате. Он восседал в кресле между двух пальм в круглых кадках. Съемка велась в госпитальной рекреации.
— Сразу видно профессионала, — дал комментарий полковник. — Человек умеет подготовить легенду.
— Сошел бы и за хозяина усадьбы, — добавил генерал. — Жаль, породой не вышел да и внешне не похож. А то могли бы предъявлять… как этот… как его?
— Ключ-индуктор, — напомнил «профессор».
Сабанский держался в полном соответствии с жанром, говорил неторопливо, внушительно, рокочущим сценическим баском.
«…Да, огромная картина, во всю стену. — Он делает всеобъемлющий жест. — Темная вся, в стиле Доре. Представьте себе, даже цвета никакого не помню. Хотя все точно: холст, масло. Багет с бревно шириной… И вот там, в этой тьме, огромная толпа обнаженных тел… Как бы освещенные луной. Но луны тоже никакой не видно. И вот все они идут не то чтобы строем… но такой длинной, плотной вереницей… вброд через реку, а за рекой становятся как бы прозрачными, темными тенями на фоне одной высокой горы… Гора беловатая, как бы вся меловая… наверно известняк… и вот люди на ее фоне становятся черными, но прозрачными тенями и дальше такой же вереницей движутся в гору по тропе… она почти неразличима… незаметна… И дальше все сливаются в один темный поток… А на вершине горы — жерло вулкана… Огонь и черное небо…»
Генерал взял листок из досье Риттера — тот самый, со страшной «кляксой» — и протянул его «профессору»:
— Я думаю, что вашим подопечным пора показать это.
«Профессор» взял листок, нахмурился.
— Вы полагаете, что это может оказаться ключом? — спросил он.
— Я полагаю, что всем придется пройти по этой дороге, о которой говорит Сабанский, — мрачно поделился своими опасениями генерал. — И чем скорее по ней пройдем , тем лучше.
Фрагмент 16. К ЮГУ ОТ МОСКВЫ
Все шли по дороге, и она шла вместе со всеми, в самой гуще неизвестных ей людей. Она знала только то, что в конце дороги будет мост через реку, а больше она ничего не знала — ни куда эта дорога ведет, ни что по сторонам от нее. Впереди были видны
