Даже если удастся сейчас достучаться до Хилари, нельзя устраивать панику среди высокопоставленных гостей. Нельзя придавать огласке такую новость, по крайней мере сейчас.
— Слушайте очень внимательно, — обратилась генерал к разведчикам. Её лицо стало уставшим всего за пару секунд и покрылось холодным потом, глаза потемнели а брови нахмурились. — Никому ни слова, даже намёков, никто не должен и заподозрить нечто такое. Ступайте, продолжайте собирать данные и ждите моего скорого решения.
Разведчики быстро поклонились и как можно быстрее покинули кабинет, пока стальная аура генерала не раздавила их. Когда дверь захлопнулась, Этиль вяло расплылась на столе, морально выдохнувшись и потеряв весь настрой, опрокидывая всё, что находилось на краях стола. Она старалась успокоить себя. Каждый день и ночь корабли приплывают и уплывают. Но все они делали это по записи, точно по графику и с символикой одного из торговых объединений, а не государственной символикой.
«От Гвидо и Анисьи нет вестей уже как несколько дней… Чем они там в такое время занимаются? Ох уж эта любовная парочка.»
Прерывая мысли Этиль, в дверь снова постучали. В этот раз, не спрашивая, в кабинет зашёл стражник, неся двумя руками поднос с чашкой. Он обошёл весь кабинет, обходя кресла, и поставил поднос на стол. От такого невежества генерал явно хотела отчитать солдата, но она была для этого не в настроении. Она тяжело вздохнула и закрыла глаза на проступок стражника. Помахав ему рукой, приказывая уйти, что он сразу же и сделал, Этиль залпом выпила напиток, правда в этот раз в одиночестве, без Хилари. На стол она поставила уже полностью пустую чашку, без единой капли. На её дне виднелись еле заметные зелёные пятна.
Дверь снова захлопнулась, и Этиль показалось, что на мгновение она почувствовала чьё то чужое дыхание, кого то лишнего, будто бы только что она была рядом с чужаком, которого она не знала. Она быстро прогнала эти мысли.
— Кажется заработалась я сегодня, — вяло прошептала Этиль, хватаясь за горячий лоб. Вглядываясь в стопки бумаг, их становилось всё больше. Её мир начал потихоньку плыть, двоится, а затем и троиться. — Что то… нехорошо… мне…
Генерал встала со стула, стараясь дошагать до полки с лекарственными травами, и только на пол пути она осознала, что не дойдёт. Так и случилась, она с грохотом упала на пол, боль в коленях оказалось настолько сильной, что она зашипела, так как закричать у неё не выходило. Перед глазами окончательно перестали угадываться контуры предметов, все они превратились в множество бегающих туда сюда цветных частиц, постоянно двоясь в глазах и рассыпаясь, как песок. В голове нарастал фантомный грохот и свист, заглушающий собой её собственные мысли. Последняя часть тела, которой она могла двигать — рука, постепенно онемела, превращаясь в такой же бесполезный кусок плоти, как и всё остальное тело, которое Этиль окончательно перестала чувствовать. В её глазах пропали зрачки, превратившись в белое пятно. Это превращало её тело в сухой и больной мешок с костями. Она постоянно пыталась позвать на помощь, пошевелить хотя бы пальцем, но каждый раз только сильнее загоняла себя в могилу. Вместо слёз из её глаз потекли капли крови, а из рта начала сочиться белая пена. Она отчаянно пыталась позвать Хилари.
— Всё будет хорошо, можешь не стараться, — послышался голос перед лежащим телом Этиль. Она захотела поднять голову к странному мужскому голосу, но её шея неприятно хрустнула, сопротивляясь воле хозяйки. — Повторяю, можешь не стараться. Я пришёл попрощаться.
Ялмир присел перед генералом на пол. Больней всего ему было смотреть на мучительную смерть девушки, пусть и той, что ненавидела его. И к несчастью, она не была заражена, что означает, её смерть не была обязательной.
— Если вы ещё не поняли, Этиль Эревиаль, вы умираете, окончательно, — в заключении сказал Гриф, — Не скажу, что буду по вам скучать, или скорбеть, но с вами определённо было весело. Жаль, что вы оказались слугой именного такого человека. В иных обстоятельствах мы бы могли стать напарниками…
Когда мечник закончил, он увидел тело Этиль, которое больше не сопротивлялось, не издавало звуков и не дёргалось, стараясь привести себя в чувства. Ялмир убил очередного человека. Это было необходимо? Да, в его понимании это было нужно, однако, была ли Этиль опасна? Была ли она заражена, что бы быть его целью? Он не стал об этом думать.
Он обезглавил труп девушки, что бы никто не мог сделать из неё нежить. Это была редкость, когда Ялмир делал это лично. Её труп он спрятал в мешке, взятый из кладовой напротив, сбросив под конец ее в фонтан под окном, где в ночной темноте труп найдут лишь под утро.
К его большому сожалению, он не смог рассказать ей, что это именно он вызвал военные корабли Анек'Тера, которые, по иронии судьбы, идут именно за головой Ялмира.
Ночь наступила быстро, загоняя всех, особенно жителей бедного района, по домам. Но по уродским и разбитым улицам проносился редкий скрежет меча об камень. Меч Бледного Клинка была плохо закреплён на поясе, из за чего его остриё периодически царапалось об землю. Анвиль тяжёло переставлял свои ноги, на которых от сапогов остались лишь кожаные обноски, которые с трудом можно было назвать обувью. Опираясь об плечо Мика, он невольно провел аналогию, где сравнил мальчишку с Ялмиром, который обычно всегда подставлял Бледному клинку своё плечо. Мечник на секунду задумался, а после издал тихий вздох. Город, в котором он провёл свое детство, с тех времён превратился из опасного но уважаемого места в сборище отбросов. Это больше не напоминало город, скорей лагерь, в который ссылали всех неугодных властям людей. А первый человек, которого отправили сюда как неугодного, была наместница.
Анвиль сделал короткий рывок и рухнул на пол, откинувшись назад, к холодной, каменной стене Городского Собора. Был бы у него попутчик как Ялмир, а не подросток, он бы позволил себе немного выговориться о вечных столкновениях с местными ворами.
Пододвинувшись поближе к стене, он подметил, что сидит прямиком возле приоткрытой двери зала, где местные приходят возлагать молитвы статуе одного из божества. Анвиль отвёл взгляд от статуи, взяв из своей сумки сухарь, бывший ещё недавно кусочком хлеба, и заживал его. Экономия — превыше всего. Мик присел рядом. Эмоции на его лице с каждым днём становились всё туманней и грубей. Это показывало, что Ялмир никогда не давал им жизненного опыта. Но Анвиль не винил его за это, ведь сам
