в самом деле отвернулся, но меч не спрятал. Я же снова посмотрел на хули-цзин, терзаемую его колдовством.
— Ты слышала всё, — сказал я. — Сроку тебе день и ночь. Договор меж нами таков, принимаешь?
— Принимаю, — прошептала она. — И покуда ты меня от него не освободишь или сам не позовешь по имени обратно, буду блюсти.
Я не придал в тот миг значения её словам, отыскал монету, поднял и посторонился. Девушка-оборотень поднялась, шатаясь прошла мимо и, одарив меня печальным взглядом, обратилась девятихвостой лисицей и умчалась во мрак леса. Лишь тогда мастер Ванцзу вернул меч в ножны, велел затушить огонь и следовать за ним. По пути мы повстречали встревоженного Сун Дисана, но мой старший товарищ на его расспросы ничего не отвечал, и кратко это пришлось сделать мне.
Когда мы вернулись в терем, мастер Ванцзу лишь снял мяньпао, перевязь с оружием, обувь и завалился на кровать да тут же и заснул. Лишь несколько дней спустя я понял причину такой его невероятной усталости.
–
Я проспал до часа Змеи и, стараясь не тревожить своего начальника, покинул комнату в поисках еды. Сам мастер Ванцзу пробудился лишь в середине стражи Лошади, и молча вышел, а вернулся посвежевшим и разделил со мной трапезу, но на вопросы отвечать тогда отказался. После мы вместе посетили сяоцзяна Вэй и поделились с ним своей благой вестью, а он с нами своей — пришли известия о том, что синские войска взяли крепость близ Дапэй и заняли саму деревню, посему его вместе со всем фубином призвали туда, и дали три-четыре дня на выполнение приказа.
«Что ж, тогда на этом наши общие дела завершатся», — равнодушно заключил мой начальник и попросил дать ему небольшой отряд, дабы убедиться в том, что мы с ним своё дело сделали надлежащим образом. Сяоцзян Вэй, верно, так был рад, что не отказал ему.
Утром, покуда мы спали, прошёл дождь и смыл весь тонкий снежный покров, оголяя тёмное тело земли. И хотя в такую погоду хотелось сидеть в тепле и попивать чай или шаоцзю, я присоединился к остальным. На исходе дня мы отыскали яму, заполненную всяческими вещами. Солдаты уверяли, что обнаружили там все свои пропажи, и целую гору из украденных сапог в числе прочего.
Мы с мастером Ванцзу провели в деревне ещё несколько дней, и не заметили ничего подозрительного. На шестой день десятого месяца весь фубин во главе с бубин сяоцзяном Вэй под мрачными взглядами местных жителей покинул деревню Сяопэй. Накануне вечером сяоцзян звал нас присоединиться к нему и его юням за ужином и хорошенько выпить за наши успехи, но мой старший товарищ наотрез отказался. Вместо этого он весь вечер читал мои докладные записи. А вечером шестого дня, когда воины уже ушли, мы наведались в дом мельника.
Байхуа опять отказалась нас впустить, но мастер Ванцзу сказал, что ему это не потребно, он лишь хотел сказать, что мы утром тоже уедем, и не позже, чем две недели спустя обо всём, что случилось в Сяопэй узнают все те, кому о том знать следует. Но, ежли в деревне не найдется никого, кто захочет свидетельствовать против сяоцзяна и его людей, то те так и останутся безнаказанными. Байхуа слушала его с молчаливой тревогой. Не добившись от неё никакого ответа, мастер Ванцзу добавил: «Хули-цзин тоже больше никого не потревожит… А коль так, то и спрашивать, откуда да почему она взялась, нужды нет». Они обменялись долгим взглядом, и лишь после этого Байхуа кивнула, а мой старший товарищ сказал, что более сказать ему нечего, попрощался и ушел.
Я поглядел ему вослед и тихо спросил о Чихуа, всё ль с ней благополучно будет после той истории. Её мачеха вновь кивнула и сказала, что всё уладили. Отчего-то я не поверил ей, попросил передать девушке мои извинения, тоже попрощался и поспешил догнать своего старшего товарища. Наутро, едва рассвело, мы покинули деревню.
–
Лишь тогда, когда самые окраинные домишки и околица остались далеко позади, я позволил себе спросить мастера Ванцзу о том, о чем он не дозволял мне спрашивать тремя днями ранее. Вдыхая холодный воздух с явным наслаждением, он поведал мне обо всём.
Уже после рассказа Сун Дисана о встрече с загадочной женщиной он заподозрил, что ошибался, и искать следует хули-цзин, но уверился в этом лишь после того, как с ней столкнулся я сам. Тогда-то для него многое прояснилось, и поутру он ещё раз оглядел то место, которое обозвали «волчьим кругом».
— В первый-то раз я не заметил, а тогда вгляделся ещё раз и нашёл, что искал.
— Что же это было?
— Следы шаманского обряда. Оно хоть и под запретом, но мне уже доводилось видеть подобное в Гичёгуо. Вот тогда-то я всё и понял — и кто хули-цзин призвал, и почему. А тут ещё ты со своими вопросами.
Я смущенно покраснел и, не желая называть имени, которое мы оба уже прекрасно знали, спросил совсем о другом:
— Что вы делали весь тот день и отчего мне ничего не сказали?
— Оттого, что хули-цзин тебя выбрала как самое слабое звено этой цепи. К тому же, как ты, надеюсь я, помнишь, это не простая хули-цзин, а почти что тысячелетняя, и посему совершенно точно знала всё, что происходило в деревне. Так я и не разобрался, как ей это удавалось, но благодаря тебе выяснил наверняка одно — мысли она не читает. А коль так, то, что знаю я один, не знает более никто. Даже она. За себя-то я спокоен был, а у тебя она могла б всё выпытать. Потому я сам нашёл подходящее место, вытребовал у этого Вэй комнату и завесил её темными тканями и амулетами, дабы скрыть от взоров магов, духов и демонов. И как ни пыталась, заглянуть она туда не смогла. Иначе б ничего у нас не получилось. Там я изготовил амулет, который сделал бы меня невидимым, когда я захочу, и ещё фигурку стража для круга…
— Так я для этого о сторожевых собаках спрашивал? — изумленно догадался я. Мастер Ванцзу усмехнулся в усы и продолжил:
— Не всё ты сделал, как мне бы хотелось, но дело облегчил. Хотя пришлось мне помучиться, пока я клыки и когти мёртвых псов добывал. Да другим-то путём быстро я б этого никак не сделал. А делать всё надобно было быстро. А дальше дело за малым оставалось — сделать так, чтоб она пришла за тобой, и ты сам в круге
