Скоро. Давай перенесем это обсуждение на другой день.
— Встреча? С кем? — ревниво спросил он.
— С Наташкой.
Он заметно успокоился и даже отстранился.
— Опять расследуете? — хмыкнул.
— Да. Придумали кое-что по разоблачению убийцы. Если он, конечно, был, — быстро добавила я, чтобы он не посчитал меня параноиком, ведь ничего еще не доказано.
— Обязательно сообщи мне, где ты, когда уйдешь и когда вернешься домой, чтобы я был спокоен. А то наворотите дел со своей Наташкой.
— Хорошо, — ответила я, только чтобы он отвязался.
Он посмотрел мне в глаза, словно проверяя меня на искренность, а затем ушел. Я же прошла на кухню, поставила чайник и, стоя прямо над ним, будто не понимая, что он от этого быстрее не закипит, стала раздумывать.
Деревня. Поляна. Лес. Вот Федор уходит в гущу деревьев, я его не вижу. Проходит время — и появляется силуэт в красном. И труп в кустах. На холме я его так ни разу и не увидела. Он же мог, сделав небольшой крюк, углубившись в лес, чтобы его не было видно с поляны, выйти с другой стороны. Но зачем? Попугать меня? Проверить, что я точно стою на месте и не пошла за ним? А откуда куртка? Он что, ее там держал на случай, если придется срочно стать инкогнито? Да ну, бред… Это ведь он инициировал расследование. Он вызвал опергруппу на поляну, заставил их взять куртку на экспертизу, рассказал про сумку. Если бы не он, мы бы эту сумку вообще не нашли! И открытку тоже. Может, у него диссоциативное расстройство идентичности? Вторая его личность так сильно хотела быть со мной, что решилась на устранение тех, кто, по мнению этой личности, нам мешал воссоединиться.
Чайник еще не успел закипеть, а я накрутила себя уже до такого, что пришлось вставать в душ под струю холодной воды. Контраст температуры воды с моей кожей меня немного взбодрил, я сделала воду погорячее, и, хоть сумасшедшие мысли о том, что отец смог убить своих дочерей ради мимолетной интрижки, меня временно покинули, я взяла с себя обещание не допускать с ним близости, пока этот навороченный клубок данной истории не распутается до конца.
* * *
«Я на месте».
— С кем ты переписываешься? — с подозрением спросила Наташка, встречавшая меня на платформе.
— Ни с кем, — хмуро ответила я.
По плану, я не должна была ей рассказывать, что меня кто-то еще страхует. Однако сообщение Жана меня успокоило. Вместе с Наташкой они точно не могут быть. Один из них явно за меня и приехал, чтобы мне помочь. Но на всякий случай я еще попыталась дозвониться Федору перед тем, как сесть в электричку, но он не ответил. Тогда я просто оставила ему сообщение в мессенджере, куда поехала, с кем и почему (про Жана не говорила, зная, как он на него реагирует, только про Живцову). Прочитает, когда включит интернет. Сама же отключила звук в телефоне. Если Федор начнет перезванивать в ответ на сообщение, то этот звук может спугнуть убийцу.
Чем дальше мы удалялись от усадьбы, тем меньше людей было вокруг. Днем было довольно жарко, а вот к вечеру сильно похолодало. Откуда ни возьмись подул пронизывающий северный ветер, навевая какую-то неясную тревогу и поселяя сумрак в душе. Я застегнула кожаную косуху и затянула шарф потуже, чтобы чуть меньше чувствовать его ледяные порывы, однако тревога никуда не делась.
— Ты уверена, что мы хотим это сделать? — вдруг струсила Наталья.
— Ты сама предложила меня охранять, даже настояла! — напомнила я.
— Да, но зачем именно здесь? Пойдем в другое место!
— А затем ты позвонишь Глебу и скажешь, что я передумала и решила отправиться гулять вдоль шоссе целый вечер? И попросишь его передать это Сашке? Нет, — покачала я головой, — отступать поздно. По моей легенде, мои изыскания привели меня именно к этой фабрике и именно поздним вечером, потому что Алла якобы накануне смерти сюда приходила.
— Если она не приходила, значит, ни с кем здесь не виделась, и убийца знает это, ибо это и есть он, и он с ней здесь не виделся, следовательно, ему нет смысла останавливать нас от расследования!
Невзирая на то, что Наташка говорила уверенно и логично, она не учла некоторые моменты, на которые я решила надавить:
— Но для преступника это все равно наиболее удачный момент от меня избавиться или хотя бы похитить телефон с записями. Ведь он не знает, что в них. Да, след с фабрикой никуда меня не приведет, понимает он, однако я не отступлюсь и выясню правду, и это он тоже понимает. В том случае, если у Аллы это записано, конечно. Да еще и можно будет подставить того, с кем Алла здесь встречалась. То есть преступник может понадеяться, что я не ошиблась и она реально тут с кем-то пересеклась вечером накануне своей гибели.
— А что на самом деле?
— В смысле?
Я отвлеклась от асфальта под ногами, кое-где ломаного, с отвалившимися кусками, а где-то покрытого какой-то липкой жижей — издержки прогулки по промзоне, — чтобы посмотреть на подругу.
— Что в этих записях? Ты реально думаешь, что сможешь узнать, что с ней случилось?
Я похолодела от этого вопроса. Чтобы подруга не заметила испуг в моих глазах, я снова перевела их на свои ноги.
— Думаю, да, — с трудом выдавила из себя я. Нужно идти до конца.
«Я на месте», — вспомнила я сообщение Жана и немного расслабилась. Приятно знать, что у меня имеется поддержка.
«А вдруг это он?» — внезапно вспыхнула в моей голове странная мысль. Ведь это была его идея — поздний вечер, промзона, заброшенная фабрика, ловля на живца. Как удобно! И я поддалась на это, как дура.
Так, спокойно. Пока нет никаких доказательств того, что Жан в принципе знал хотя бы одну из сестер. Да, мы часто собирались в усадьбе, и он живет неподалеку, но он уже доказал, что в этом чудесном дворцово-парковом ансамбле он не частый гость. И потом, даже если это и так, чтобы избавляться от меня, ему нужна очень веская причина. Ведь он единственный, кроме меня, кто знает, что нет никаких записей. А у меня у самой никаких зацепок. Для убийцы я безопасна. И если убийца — Жан, то он меня не тронет. Хотя его желание помогать мне в расследовании немного, если честно, настораживает.
Наконец мы были на месте.
— Тебе лучше спрятаться, — напомнила я, вертя головой во все стороны. Откуда придет опасность?
— О, дыра
