белые люди. Если же Атауальпа умрет нескоро, то умрет от старости. Что же касается второго вопроса, тут ответ однозначен. Белые люди на кораблях несут на южноамериканский континент свою цивилизацию и культуру. Поскольку у вас собственная цивилизация и культура, то для вас белые люди несут уничтожение.
— Можно ли задать священному животному еще один вопрос?
— Боюсь, что нельзя. Священное животное устало.
Верховный жрец умолк. Он выглядел задумчивым и немножко растерянным.
— Пока, Пегий. Отдыхай, — попрощался я.
— Первертировать? — спросил Пегий с надеждой.
— Не сейчас. Чуток погодя.
Мы с Урумбо покинули помещение, в котором держали кенгуру. Мне следовало ускорить спасение Пегого — в противном случае вселенной, а вместе с ней человечеству, грозил демонтаж.
Люси Озерецкая, дневник
Как я была рада, когда Андрэ освободили, и он вернулся домой!
Мы все кинулись мужу на шею. Я плакала от счастья, что все самое страшное позади. Однако, Андрэ сказал, что не нужно забывать про спасение вселенной. Пока вселенная в опасности, нет нам покоя ни в море, ни на суше.
Действительно, на следующее утро Андрэ возвратился в храм. Сказал, что время от времени станет возвращаться, но неизвестно, когда именно. В лапах у жрецов остается Пегий — его нужно выручать, иначе вселенной придется худо.
Я ждала два дня, но Андрэ все не приходил. Видимо, дела замучили. Тогда я решила сделать мужу сюрприз: собралась и вместе с Натали отправилась к храму.
— Как думаешь, меня пустят? — спросила я.
— Кто же его, барыня, знает?! — ответила Натали. — Меня-то точно не пустят.
Потом мы поболтали о моей беременности. Естественно, Натали была в курсе — она же моя горничная.
— Чувствуете что-нибудь? — спрашивала Натали.
— Конечно, нет. Еще рано, — смеялась я.
— Но когда почувствуете, расскажете?
— Конечно, расскажу.
В таких разговорах мы дошли до храма, и я обратилась к охраннику:
— Вы не могли бы меня пропустить? У меня муж здесь работает.
Охранники — их было двое — переглянулись. Один из них убежал: насколько я поняла, за разрешением.
Мы с Натали немного подождали, и убежавший охранник вернулся с пожилым жрецом. Я определила, что это жрец, по одежде и золотым украшениям.
— Вы жена Андрея? — спросил пожилой жрец.
Я подтвердила.
— Идемте, я вас провожу.
Проводить Натали он не предложил, как та и предполагала. Поэтому горничная осталась у храмовых ворот, а мы вместе с любезным пожилым жрецом проследовали в одно из храмовых помещений — то, в котором были оборудованы номера.
— Вот комната Андрея, — указал пожилой жрец. — Вы можете оставаться до вечера. Только не заходите в центральное помещение, это запрещено.
Сказав так, пожилой жрец удалился.
Я тихонько отворила дверь мужней комнаты и… О, это было ужасно! Андрэ был не один, а с женщиной! Даже не с женщиной, а с девчонкой. Андрэ сидел на кровати, — точнее, на каменной платформе, которая служила кроватью, — широко расставив ноги, а девчонка стояла перед мужем на коленях.
Когда я отворила дверь, Андрэ поднял голову, и его челюсть отвисла. Стоящая на коленях девчонка обернулась и тоже открыла рот, перепачканный прозрачным и липким.
Я вскрикнула и бросилась прочь.
— Люси! — услышала я в ответ.
Я не ответила и побежала к выходу. Андрэ догнал меня незадолго до выхода и прижал к стене.
— Люси, ну что, дорогая? Что случилось?
— Ах, оставь меня! Оставь меня! — кричала я, вырываясь.
— Да что такое с тобой? Разве ты не видела, как это делают мне другие женщины?
— Но не посторонние женщины! — вскричала я, обливаясь слезами.
— Да ведь я в это время думал о тебе, дорогая! Завтра я приду домой, и мы все обсудим.
— Оставь меня!
Я вырвалась и побежала в направлении выхода. Охранники, пустившие меня, покосились на заплаканное лицо, но мне было все равно. Я кинулась в объятия Натали, и она увела меня подальше от этого ужасного места — домой.
Григорий Орловский, в то же самое время
Испанская армада высадила десант. Конкистадоры медленно, но неумолимо приближались к Теночтитлану, а Великий инка Атауальпа по-прежнему благодушествовал. Объяснить ему, что к конкистадорам следует отнестись серьезно, было решительно невозможно.
Отчаявшись договориться с Великими инкой, граф Григорий Орловский решил переговорить с Озерецким, в последние дни получившим значительное влияние на Верховного инку.
Улучив момент, Орловский остановил Ивана Платоновича, шествовавшего по дворцовым апартаментам, и спросил:
— Как вы намерены действовать далее?
— Что вы имеете в виду, граф?
— Ясно, что я имею в виду. Наступление конкистадоров на Теночтитлан.
— Почему вас это тревожит? Князь Андрей проникнул в храм Виракочи. Думаю, он найдет способ заделать протечку. После этого мы возвратимся в свои эпохи.
— Андрею может не хватить времени исполнить свою задумку, — заметил Орловский. — Если армия Писарро ворвется в Теночтитлан раньше, чем мы отсюда уберемся, возникнут проблемы. Нас могут убить, в конце концов! Нет спору, мы славно поразвлечемся перед смертью, однако это будет игра в одни ворота. Мы не сможем противостоять испанской армии. Чтобы спасти жизни, придется уходить в джунгли, прочь от цивилизации. Женщинам придется тяжело в походных условиях.
— Это вариант, кстати, — ответил на это Иван Платонович. — В крайнем случае можно действительно уйти в джунгли. Но будем надеяться, до этого не дойдет. Существует еще одна возможность, как спасти жизни при победе конкистадоров. Мы можем перейти на сторону конкистадоров. Менталитетом мы гораздо ближе к европейцам, чем к инкам. Хотя инская цивилизация меня удивляет. Вы знаете, граф, я тут провел кое-какие изыскания и пришел к выводу, что их узелковое письмо, то есть кипу, не так уж и отвратительно. Им вполне можно пользоваться. Особенно удобно узелковое письмо для формулирования приказов и распоряжений.
— Что вы имеете в виду под словами «перейти на их сторону»?
— Вы намерены воевать за инков до победного? Извините за вопрос, а чем они это заслужили?
— Хотя бы тем, — отвечал Орловский, — что приютили нас. Вы в настоящий момент являетесь одним из советников Великого инки, если не ошибаюсь.
— Боюсь, это обусловлено моими личными деловыми качествами, а вовсе не добротой представителей древней цивилизации. Я министр государственных имуществ Российской империи, если вы не забыли, и одновременно советник Великого инки Атауальпы. Ни в первом, ни во втором не нахожу ничего удивительного. Кстати, на вас не произвело впечатление, как инки заживо сожгли конкистадоров?
— Произвело, — признал Орловский. — Однако, если вы изучали историю, то должны знать, как поступят победившие испанцы с инками. Большинство инков вырежут.
— Испанцы пока так не поступили, но вы уже намерены вырезать самих испанцев, дабы любимые инки не пострадали? Вам самому не смешно, граф?
— Хорошо, Иван
