В Каракульсовхозе Хусейн никогда не был: «все мимо плавал», и сейчас идет с нами.
Воскресенье, но все работают: самый сезон, надо чистить шкурки. Процесс прост, однако узнать о нем удается с трудом — никто из девушек, что чистят шкурки, по-русски не говорит. А Хусейн куда-то пропал.
В отарах режут барашков, шкурки засаливают и, выдержав в соли 10—11 дней, привозят сюда, на берег Дарьи. Здесь девушки счищают соль ножами, развешивают шкурки на шестах, и они, переломившись надвое, сушатся на солнце. Потом их переворачивают, и тут же, сидя на корточках, девушки счищают остатки соли, срезают клоки запекшегося по краям мяса и, перевернув, начинают вычищать шерсть — в ней песок.
Это каждый год, это издревле, и то, что это было здесь всегда, видно в каждом движении рук. Лопаточка мелькает быстро. Она кажется сделанной из какого-то ценного дерева, но это не так. Тахта — обыкновенный кусочек фанеры, но так отполировалась от бесконечных движений, что превратилась в благородное, дерево — красноватое, ровное по краям, так и отливает на солнце блеском.
Шкурка готова. Последние удары по ней красной палочкой из кандыма (она крепка, как саксаул, но безукоризненно пряма; когда-то из кандыма делали стрелы) — и шкурка укладывается под пресс: доски, на них огромные камни. Здесь витки каракуля приобретут свою форму, которую они потеряли при засолке (В Чарджоу мы были на каракулевой фабрике. Там и говорили нам, что туркменский каракуль лучший. Поразило же более всего количество сортов — их триста! И в каждом сорте еще семь подсортов.).
На берегу смех. Девушки что-то говорят, но мы ничего не понимаем. Старуха в полинявшем халате хочет выступить толмачом и думает, что чем медленнее и старательнее будет она произносить слова, тем будет понятней. Наконец она произносит слово «паспорт». Все просто хотят фотографироваться! И все понятно, хорошо, и все довольны друг другом.
Мы уплываем.
Уже видна теснина Дуль-Дуль. Это здесь пророк Али перепрыгнул реку на коне. И, как видение, среди песков возникает впереди совершенно блестящий подвесной мост. Мы все на носу. Зрелище необычайное. В пустыне — нечто фантастическое.
— Красивый... Всегда смотрю,— вырывается у Раи.
— Труба там, газ на Урал идет, — говорит Хусейн.
— Дальше Дарья кончилась, — перебивает вдруг Рая.
И точно, мы на мели...
— Иди! Ищи Дарью! — смеется Рая.
Хусейн берет у Курбана бинокль. Смотрит долго. Ищет.
— Сейчас найдет Дарью, — говорит ласково о нем Рая, а ему кричит: — Ты чай утром пить не должен, не заработал... Ищи, ищи Дарью!
Как мы будем прощаться с ними? Кажется, будто всю жизнь вместе проплавали...
Глава III. Полуслепая (Нукус)
Если схематично изобразить речную систему Амударьи с ее притоками и ирригационными каналами, то она будет похожа на дерево, у которого ветви — притоки, а корни — ирригационные каналы.
В. Я. Нелюбин, Амударья
Она стала больше похожа на дерево... Мы не дошли до Арала. Есть слепые реки пустынь. Мургаб, Таджен, Зеравшан — они никуда не впадают, теряясь в песках. Но сейчас под Нукусом ослепла Амударья.
Она отдала свою воду Ашхабаду, наполнив ею Каракумский канал, река отдала себя Голодной степи, хлопку Туркмении и Узбекистана, ею живет Хорезм. Ее водой каждый год промывается и орошается вся земля, где человек посадил хотя бы один росток. И вот здесь, где до Аральского моря еще двести пятьдесят километров, русло реки можно перейти по сухому песку. Река отдала себя всю.
Нукус собирает воду, перегородив Амударью насыпью. Весной насыпь даже приходилось взрывать, чтобы не было наводнения, а сейчас вода была где-то в десяти километрах вверх от насыпи...
На всех картах Амударья впадает в Аральское море, но сейчас в устье ондатры ползут по песку, отыскивая бочаги, а рыбе некуда идти нереститься.
Нукус скоро найдет себе выход. Как только будет построен Тахиаташский гидроузел, город уже не останется без воды даже на день, как это случилось теперь. Водохранилище будет накапливать в себе воду. Но Арал? И все то спокойное благополучие, которое мы видели до сих пор, пройдя от Керки до Нукуса?
— Если пересохнет Арал, не знаю, что будет, — говорит нам главный инженер Управления машинного орошения Роман Александрович Пружинский. — То есть это все знают, можно предположить... Преобладающие ветры с устья, с Арала. Оттуда пойдет на нас соль. Это будет не то что засоление. Почвы по всей реке и так засолены, промывать их надо три-четыре раза. А тогда их не промоешь ничем. Но что делать?— разводит руками Пружинский. — Только у нас по Каракалпакии на Дарье около тысячи насосов. Там за ними совхозы — и у каждого свой план, и всем нужна вода. Надо работать, нужен хлопок. Жить нужно. Чтобы сюда дошла Дарья, приходится иногда просто снимать с насосов команды. Иначе местное начальство все равно заставит их качать. Снимешь, опечатаешь, тогда уж все.
Все это заботит, кажется, всех. Об этом можно говорить долго, каждым словом добавляя и добавляя тревоги. Но уж говорено. Вот что писал, например, по этому поводу вице-президент Академии наук Туркменской ССР, академик ВАСХНИЛ И. Рабочее:
«В ирригационном строительстве проектирование должно вестись с перспективой... В настоящее время в бассейнах рек Амударьи и Сырдарьи орошается около пяти миллионов гектаров. В ближайшее десятилетие за счет использования вод среднеазиатских рек поливные массивы расширятся до 8 миллионов гектаров... Но развитие хлопководства во многом зависит от равновесия природных факторов. Хочется в связи с этим поделиться мыслями о возможных последствиях, связанных с интенсивным использованием на орошение вод Амударьи и Сырдарьи. Водные ресурсы бассейна Аральского моря составляют около трех процентов речного стока страны и оцениваются в 125 кубических километров. До последнего времени из Амударьи и Сырдарьи в Арал сбрасывалось примерно 50 кубических километров воды. Этого достаточно, чтобы сохранялся оптимальный водный баланс моря, благоприятный для рыбоводства и судоходства.
Аральское море выполняет и другие функции. Огромная площадь его водного зеркала, заросли в дельтах рек и прибрежное мелководье создают на огромной площади специфический микроклимат... Благодаря этому в северных районах бассейна Амударьи, где производится около миллиона тонн хлопка (Каракалпакия, Хорезм, Ташауз), безморозный период продолжается 180—190 дней. Вот почему в этих широтах климат благоприятен для возделывания теплолюбивого хлопчатника. С уменьшением стока рек в Аральское море может резко сократиться его водная поверхность. Море уже не станет в такой мере, как сейчас, выполнять роль своеобразного терморегулятора, смягчающего температурный режим орошаемой зоны. Вряд ли сохранятся благоприятные условия низовьев рек Средней Азии после «усыхания» моря.
Поэтому наряду с интенсивным использованием свободного стока этих рек необходимо решать весьма сложную и вместе с тем назревшую задачу о переброске в Арало-Каспийский бассейн вод некоторых сибирских рек».
...Это было написано в прошлом году.
Ю. Лексин, В. Орлов (фото), наши специальные корреспонденты
Однажды произошел такой случай. Отправили партию тракторов из Европы в тропическую страну. Перед отправкой отдел технического контроля тщательно проверил все — в том числе смазку каждого сочленения рулевых тяг, каждого подшипника колес. Тракторы прибыли к месту назначения, их выгрузили из трюмов теплохода на пирс, и примерно месяц они простояли там без движения: у заказчика случилась какая-то заминка. А через месяц на завод пришла негодующая телеграмма: как вы могли отправить трактора без единого грамма смазки?! Начальник отдела технического контроля и главный инженер срочно вылетели на расследование. Действительность превзошла самые мрачные их ожидания. Сочленения выглядели так, словно их разбирали и несколько раз мыли в керосине! Лишь кое-где блестящие поверхности были тронуты еле видимым налетом. По нему-то и удалось установить, что злоумышленниками были микробы, начисто съевшие смазку...
Обычно слово «микроб» в нашем сознании ассоциируется со словом «враг» — мы думаем прежде всего о болезнях. И не только люди, но даже, как видим, техника страдает от микроагрессора. Тем не менее друзей среди микробов у нас куда больше, чем врагов. Куда больше... И от того, насколько тесными станут наши взаимоотношения с микробами, в немалой мере зависит перспектива завтрашнего дня, сама судьба человеческого рода.
Микробы против голода
Мир земной жизни подобен айсбергу. На поверхности, доступные обычному взгляду, находятся все относительно крупные существа, начиная с каких-нибудь мошек и кончая слонами. Конечно, мы знаем — кто же этого теперь не знает? — что существует еще обширный мир микроорганизмов. Тем не менее обыденное сознание воспринимает биосферу прежде всего как совокупность зримых организмов и растений; микроскопические существа уходят при этом в тень, выглядят в сознании мелкой, а потому малосущественной деталью великой картины жизни. Это большое заблуждение.
