— Больше, больше воздуху! — хрипит ссохшееся горло.
Тринадцатый шаг. Он делает его на последнем остатке сил. На жестоком упорстве. Где было положено начало этому упорству? В детстве или в буднях трудной и опасной работы? Если человек хочет дойти до цели, у него всегда остается для последнего шага этот запас упорства. В большом и малом.
Всегда и во всем.
Пальцы прикручивают к усикам детонатора концы провода. Через несколько минут взрыв разнесет крепкую броневую плиту артиллерийского погреба. Пальцы прыгают...
«Тише, тише! — успокаивает себя Володя. — Ну куда теперь торопиться? Ведь тринадцать шагов позади. А там, наверху, ничего интересного. Море и волны — только и всего...»
Е. Федоровский, наш спец. корр. / Фото автора
— Встать! Смирно!
Горин выслушал доклад дежурного.
— Здравствуйте, товарищи курсанты!
— Здра... жела... тарищ... тан второго ранга!
Перелистывая журнал длинными сухими, пальцами, Горин отыскал нужную страницу.
— Наверное, вместо Борыкина будет, — свистящим шепотом сообщил соседу курсант за первым столом.
— Вместо Борыкина не буду, — сказал Горин, продолжая писать в журнале. — А вот вместо капитана третьего ранга Борыкина, который заболел, занятие сегодня проведу я. Чем вы занимались вчера? Ну, вот вы... — обратился он к смуглолицему курсанту, который с любопытством рассматривал незнакомого преподавателя.
— Курсант Николаев. В прошлый раз изучали живучесть технических средств.
— Ну, если так, идите к доске и нарисуйте продольный разрез подводной лодки... Не стесняйтесь, рисуйте во всю доску, так, чтобы на лодке можно было плавать.
«Кого-то он мне напоминает, — подумал Горин, глядя на Николаева. — Есть что-то в нем застенчивое, неуверенное, а между тем он явно не из робких. Затылок с белым вихром...»
Курсант сильно нажимал на доску, мел под его рукой крошился а сыпался на пол. Лодка получилась похожей на камбалу.
— Корабль солидный, — серьезно сказал Горин. Николаев оглянулся и покраснел. Хотел было
стереть, но Горин остановил:
— Нет, нет, не стирайте. Надо бороться за живучесть своей лодки.
В классе кто-то хмыкнул.
— Плохо, что вертикальный руль забыли. — Горин перевел взгляд с доски на Николаева и вдруг вспомнил: «Да он же на Кедрова похож! Такой же затылок... вихор... Старшина Кедров!»
Горин встал, медленно прошел к доске, одним росчерком нарисовал руль.
— Чтобы никто из вас не забывал об этом руле, представим такой случай. Привод оборван, вертикальный руль повернулся до упора вправо в заклинился. Что будет с лодкой, курсант Николаев?
— Она будет... она будет поворачивать все время вправо.
— А это значит, — закончил за него Горин, — лодка пойдет по замкнутому кругу. А ведь ей надо на базу, домой. Лодка выполнила задание, находится под боком у врага, у нее кончаются все запасы, а она ходит по кругу. Что же делать, курсант Николаев?
Горин стоял перед Николаевым, высокий, прямой, подтянутый, и, не мигая, смотрел в серые прищуренные глаза курсанта. А мысли ушли в тот далекий день, в мрачный, сырой рассвет.
...Густой туман висит над морем. Едва различимая темная полоса вражеского берега медленно поворачивается в круглом глазу перископа...
— Что же делать? — машинально повторил вопрос Горин.
Николаев молчал. Молчал и класс. Горин подошел к окну.
— Была осень 1942 года, — начал он тихо. — Одна из подводных лодок Балтийского флота ночью торпедировала фашистский транспорт. Потом ее глушили бомбами. Лодка меняла глубины и курсы, уходила от преследования. И вдруг перестала управляться. На стодвадцатиметровой глубине она упрямо двигалась по кругу. Все попытки поставить корабль на курс оказывались безуспешными. Кончался запас электроэнергии и кислорода.
К рассвету командир принял решение всплывать. Надо было двоим выйти наружу, пройти в корму и залезть в концевую систерну (Систерна — отсек корабля для приема забортной балластной воды.). И по ней проползти с инструментами и фонарями к приводу руля и там найти и исправить повреждение...
— Но ведь лодку могли заметить? — прошептал Николаев.
— Тогда пришлось бы уходить на глубину. Из-за двух людей в систерне не погибать же всему экипажу...
Горин замолчал. «Разве расскажешь этим хлопцам, как это было?..» Конечно, должен был идти механик лодки, а кто пойдет вторым? Вызвался идти командир отделения рулевых Кедров. Ему тоже надо было идти. Он хорошо знал приводы руля. Командир сказал:
«Мы постараемся вас дождаться. Только быстрей налаживайте. Быстрей...» Все знали, что в случае опасности лодка будет срочно погружаться, и те двое останутся в систерне.
— Так вот, в систерну полезли механик и старшина, — громко проговорил Горин. — Оказалось, что от сотрясений срезался палец тяги. Пришлось ставить новый. Через три часа руль был восстановлен. Лодка вернулась на базу.
...Три часа в систерне.
Нет, они не ощутили, как длинны были эти часы.
Они помнят, как раздался звонок.
Сотни раз они слышали этот сигнал, означающий команду: «Открыть кингстоны». Но тогда они были в отсеках, со всеми... Нет, никогда звонок не звенел так нестерпимо, неправдоподобно долго.
Сейчас хлынет вода.
А Кедров? Механик в этот момент видел его глаза, Серые глаза, потемневшие от ужаса.
Они считали секунды: раз... два... три...
Почему так долго нет воды? Не работает гидравлика? Тогда откроют вручную.
Опять — раз, два...
Кингстон не открылся. И снова они работали, работали, забыв о времени.
Оказывается, командир после звонка отменил команду. Об этом они узнали после. Командир увидел немецкий самолет. Разведчик летел прямо на лодку. И почему-то отвернул. Может, не заметил? Или лодку, стоящую рядом с немецким берегом, посчитал за свою?..
— Вот что делали подводники, когда на лодке заклинился вертикальный руль, — закончил Горин.
— Разрешите вопрос?
— Пожалуйста.
— Этих людей наградили?
— Наградили. Орденом Ленина. Только, говорят, механик в этой систерне поседел...
После занятия, когда Горин, попрощавшись, вышел из класса, Николаев спросил приятеля:
— А ты заметил, у него вся голова седая и на орденской колодке ленточка ордена Ленина?
Евгений Волков
Древние мореплаватели называли Средиземное море Великим Морем Заката. В какой-то мере это название даже символично. Воды Средиземного моря были свидетелями заката многих великих цивилизаций — Древнего Египта и Рима, Финикии и Эллады...
Ныне человек все увереннее берет в свои руки власть над планетой. Проекты, которые еще вчера казались фантастическими, становятся сегодня темой научных дискуссий (Об одном из таких проектов — создании электростанций на Красном море — уже рассказывалось в нашем журнале (см. «Вокруг света» № 3, 1961 г., «Гидростанции на море»).). И кто знает, быть может, уже наше поколение увидит, как начнет усыхать... само Средиземное море...
Больше тридцати лет прошло с тех пор, как появилась книга немецкого инженера Германа Зергеля «Опускание Средиземного моря». В последнее время о ней заговорили вновь.
Средиземное море, по мнению многих ученых, стало морем сравнительно недавно. Каких-нибудь пятьдесят тысяч лет назад к востоку и западу от Сицилии простирались два огромных пресноводных озера. Созданные самой природой «плотины» отделяли эти озера от океана, Черного моря и друг от друга. Одна из плотин соединяла южную оконечность Испании с Марокко, другая — Италию и Тунис, третья — Грецию и Малую Азию. Потом разразилась беспримерная геологическая катастрофа: «плотины» исчезли, открыв дорогу водам Атлантики. На месте пресноводных озер и суши образовалось море.
Восстановить затопленную площадь, исправить невольную ошибку природы — такова цель проекта Германа Зергеля.
Каждый год жаркое солнце уносит с поверхности Средиземного моря больше четырех тысяч кубических километров воды. Реки, впадающие в Средиземное море, существенной роли в его водном балансе не играют. И все же море не мелеет: Атлантический океан и Черное море приносят ему взамен свыше трех тысяч кубических километров воды.
Еще тысяча кубических километров возвращается к нему с неба в виде дождя. Отвратить дождь человек пока не может. Но изолировать Средиземноморье от атлантических и черноморских вод ему по силам.
Зергель предложил построить две плотины — через Гибралтар и Дарданеллы. Лишенное притока новых вод, Средиземное море начнет усыхать. Уровень его будет ежегодно понижаться приблизительно на один метр. Уже через «десять лет можно будет использовать образовавшуюся разность уровней Атлантики и Средиземного моря для получения дешевой энергии, которую дадут турбины, заложенные в тело Гибралтарской плотины.
