А поиск работы всё-таки важный вопрос. Сама Аня в этой лунной магии не разбиралась, но к советам бабушки прислушивалась, чтобы не огорчать её. И, надо сказать, что иногда ей это помогало. Хотя сама Аня не особо на этом заостряла внимание. Но было очень удобно отмазываться он нежелательных просьб. «Ты что?! Сегодня плохой лунный день!» Кстати, по словам Ани, работало безотказно.
Я лежала и смотрела в темноту. Несмотря на то что день был насыщенным, сон не шёл. Я была в незнакомом городе, в чужом доме, не в своей постели. Словно и не я. Или другая я. Незнакомая. Прежняя никогда бы так не поступила: уехать неизвестно куда. Всё-таки забота о ком-то сильно меняет. По крайней мере, я изменилась. Раньше легко можно было повлиять на моё мнение. Но не сейчас. Никакие доводы не заставят меня совершить убийство. По-другому аборт я назвать не могу.
Я положила руку на совершенно плоский живот. Ещё совсем ничего нет, но я знаю, что не одна. И я была уверена, что родится сын. Андрюшка. Другого имени мне не надо.
Но родилась дочь. Не скажу, что я сильно расстроилась. Нет! Просто я всю беременность называла ещё не родившегося малыша Андрюшей, даже когда на УЗИ сказали, что родится девочка. Вот не верила, и всё. И поэтому когда нужно было регистрировать дочку, я немного растерялась. Ведь имени для девочки у меня не было.
– Как запишем?
– Я… не знаю.
– Приехали! Мамаша, у вас было столько времени!
– Я думала, что родится мальчик.
– И пока в роддоме лежала, тоже про мальчика думала?
В роддоме я думала о том, как было, если бы Андрей остался жив. Радовался он дочке, или нет? Но этого говорить, конечно, не стала.
– Нет.
– Тогда придумывайте сейчас! Только быстро!
И я назвала дочь именем своей бабушки, которую очень любила.
Кудрина Екатерина Андреевна.
Мы пока жили с Аней. Но я планировала снять отдельную квартиру. Всё-таки учиться, когда по ночам плачет маленький ребёнок, ей стало сложно.
На время декрета я старалась как можно сильнее урезать бюджет. Найти работу с соцпакетом у меня не получилось. Поэтому все выплаты, полученные по беременности, старалась сразу не тратить. Знаю, что оплачивать самой квартиру будет тяжело, но и Аню стеснять больше не хотелось.
Тем более что Аня начала встречаться с молодым человеком. Я очень хотела, чтобы у них всё получилось. Но это же Аня! И её вечные комплексы по поводу фигуры никуда не делись. Правда, очки мы ей сменили на линзы. А вот вытравить из её головы Наумова было сложнее.
И как бы она ни отнекивалась, Аня каждый день о нём говорила. Я даже считала по сколько раз на день. И если в самом начале имя Пети она называла раз по двадцать, то спустя время его имя стало звучать раз или два. Но ни один день не проходил, чтобы она про него не вспомнила. Я в шутку называла это хронической болезнью Наумова.
Против самого Пети я ничего не имела. Он иногда звонил, интересовался моими делами. И Аня в эти дни по несколько раз допытывала, что он сказал, или что спросил. И в конце концов, я стала включать громкую связь, чтобы она могла всё сама слышать, если, конечно, была дома. Но каким-то внутренним чутьём она всегда угадывала, когда он позвонит. А если в конце разговора Пётр просил «передать ей привет», то Аня потом долго светилась от счастья.
На рождение дочки Петя с коллегами подарили нам коляску, до самого верха набитую игрушкам и детскими вещами. Доставщика не было видно из-за такого огромного подарка!
Я ещё удивлялась, почему Аня была категорически против того, чтобы купить коляску заранее. Видимо, Петя позвонил ей и предупредил. Но сознаваться она ни за что не хотела.
Мама сначала звонила, пытаясь «образумить» непутёвую дочь. И я стала просто отключаться, когда она заводила этот разговор. Поэтому мама быстро успокоилась, и тема аборта и трудностей матери-одиночки больше не поднималась. Я ей сообщила, что устроилась на работу пекарем в частную компанию, и меня всё устраивает. Да немного было непривычно, особенно зимой, когда ударили морозы. Я даже боялась выходить на улицу! Но как оказалось, всё не так и страшно, если не стоять на одном месте.
В целом, как и говорил Петя, жить можно везде. И хотя мама заикалась пару раз, чтобы я вернулась, возвращаться к родителям я не собиралась.
Немного сложнее было отклонять все попытки мужского пола познакомиться. Наша мини-пекарня была сразу с торговой точкой, и покупателей было всегда много, так как выпечка была всегда свежей и горячей. И когда Юлька, моя напарница, любительница поболтать по телефону, просила её подменить, то избежать контакта было невозможно. И я довольно часто получала приглашения на свидания, которые, естественно, игнорировала.
– Девушка, а вы до скольки работаете? – Излюбленный банальный вопрос.
– До пенсии.
– Оу?! Серьёзно?!
– Абсолютно. А возможно, даже и дольше. Детей кормить надо.
Что, собственно, было недалеко от истины.
При упоминании «детей» интерес резко пропадал. Даже смешно было. Юлька всё время меня за это корила.
– Василиса, ты так всех потенциальных женихов распугаешь!
– А зачем они мне такие пугливые?
– Ну да, ну да! Мы будем ждать Царевича! – фыркала Юля.
– Ага. Осталось только в лягушку превратиться. Не дождётесь.
И вот сейчас мы с Катюшкой были вдвоём. Всё своё время я посвящала дочке: разговаривала, играла, пела песенки. А если в голову приходили грустные мысли, то брала сборник сказок, который оказался в числе подарков, лежащих в коляске, и читала, постепенно отвлекаясь от ненужных мыслей.
Ещё с декрета я заметила, что Катя очень любит слушать. Она затихала, не капризничала, а слушала мой голос и потом засыпала. И к пяти годам Катя знала практически все сказки наизусть.
А вот сама читать никак не хотела. Буквы мы уже с ней выучили, а читать у неё не получалось. И как бы я не уставала, сколько бы времени не оставалось, Катя всегда просила почитать ей перед сном. И я читала, полностью погружаясь в волшебный мир сказки.
Мы шли домой из детского сада. Катю я всегда забирала поздно, она практически всегда была самая последняя.
– Мам, а почему у меня нет папы? – вдруг спросила дочь.
Первый раз этот вопрос Катя задала
