Все живы-здоровы. Откуда я знал, что у нее такая реакция начнется?! Я не виноват, понимаешь?!
Глеб снова начал нервничать, что для него несвойственно, поэтому я не стала напирать на то, что нужно быть последним подонком, чтобы такими речами склонять невинных девушек к наркомании, лишь бы иметь шанс с ними переспать. Это низко, мерзко, подло и гнусно. Но это я думала про себя, а вслух сказала:
— Какая реакция у нее началась? Аллергия? — Он пожал плечами. — Почему в скорую не позвонил?
— Я не успел! Я только телефон достал, а она синеет уже вся и… откинулась, вот. Что мне оставалось делать? Я же не хотел. А меня посадят. А у меня карьера. И бабушка на мне. Как бы я сказал всем, что убил ее?
— И ты спрятал тело.
— Ну да, пришлось. Как раз деревню проезжали, когда я затормозил, чтобы ей «Икс-Игрек» дать и самому закинуться. — Боже, за рулем! Но вслух я опять ничего не сказала. — И вот я поехал дальше, а там лесочек. Я тащил ее знатно. Но в итоге почти к пруду и деревне вышел, только с другой стороны. Надо было раньше прятать. Ну что уж… Короче, нашел куст и оставил ее там. Лопаты-то у меня с собой не было. А потом узнал, что вы поехали туда. Решил закопать, пока вы не нашли.
— А сумка? И открытка?
— Что? А, ее сумка? Я, когда понял, что с ней что-то не то, машину остановил. Когда померла она, я открыл дверь и выкинул ее сумку из машины. У нее ж там телефон! Я не хотел, чтобы отследили по телефону место, где я ее труп спрячу. Если сумка была расстегнута, то что-то могло и выпасть из нее, этого я уже не знаю… Все было как в бреду. Помню, что решил прятать тело где-нибудь в лесу и чтоб не рядом с сумкой, поэтому и поехал дальше. Но Наташка сказала, что вы нашли сумку-то. Точнее какие-то деревенские нашли. И вроде пока неизвестно, ее ли сумка. А я же не знаю, есть ли там документы или еще что… Знал только, что телефон ее выключен. Мне ж не надо, чтобы связали эту деревню с ней, ведь будут тщательнее тут тело искать. Я вышел на них и деньги предложил. Тетка согласилась. Затем отнял сумку, толкнув ее. Отбежал, стал проверять, что там внутри. Обернулся, а тетка та так и лежит и не шевелится. У меня с испуга сумка и выпала из рук! Я побоялся, что грохнул еще и тетку теперь. Я подбежал к ней, проверил — жива. А там уже кто-то из деревни к прудам, вижу, идет. Я ж говорю, все как в бреду! Я на адреналине каком-то бегу к сумке, найти в высокой траве не могу, а люди уже сюда идут и вроде как тетку заметили лежащую. Я решил свалить побыстрее, пока и меня не увидели рядом. Побежал пока тело прятать, лопата с собой была уже. Но тетку я ту лопатой не бил! — уточнил для меня Глеб. — Я только толкнул, честно!
— Это ты в красной куртке наблюдал за мной из леса?
— Я!
— А куртка чья? У тебя же нет кошки. Или есть?
— При чем тут кошка?
— Экспертизу сделали куртки твоей. Шерсть нашли.
— А, — понял он, кивнул. — Куртка-то флисовая, старая бабкина. Она в ней всю жизнь дома ходит, когда отопления нет. У нас раньше кошка жила, померла давно. Но куртка та самая, что при кошке была. Я ее надел, чтобы на своей одежде следов не оставить. Земли и прочего.
— Ясно. — Хоть на это у него хватило ума!
— И телефон даже дома спецом оставил, когда поехал хоронить.
— Молодчина, — похвалила я преступника. Казалось, что моими устами говорит оскорбленная за смерть сестры Изольда.
И тут до нас донеслись полицейские сирены.
— Что это? — удивился Глеб.
— Понятия не имею.
Но до него быстро дошло, что это не скорая. Тем более что, судя по звукам, машина подъехала прямо к воротам.
— Это ты вызвала, сучка?!
Глеб замахнулся, чтобы мне отомстить, вот только мстить-то было не за что, ведь это точно сделала не я, учитывая, что последние полчаса я провела со связанными руками, так или иначе, мне оставалось лишь зажмуриться в ожидании удара, но в этот момент со стороны окна донеслось:
— Нет, это я вызвал!
Глеб опустил руку, глядя в окно.
— Это кто?!
— Это Жан… — ответила я, узнав голос.
— Кто такой Жан?! — Глеб резко пошагал к окну, а я мысленно взмолилась «Беги, дурачок!», однако спаситель никуда не торопился.
— Я записал твое признание на диктофон, ментам, думаю, понравится. Не хочешь, чтобы посадили, беги!
Глеб думал всего пять секунд. Затем перемахнул через оконную раму, еще сильнее сминая мне куртку, и был таков. Жан же, наоборот, залез в помещение.
Костер уже только тлел, но Жан светил себе под ноги фонариком смартфона, чтобы не споткнуться, нашел меня и развязал.
— Зря ты его отпустил, — пожалела я.
— Не отпустил. Шутишь, что ли? Его менты как раз там примут. Я им все рассказал по телефону.
— Серьезно?! А Наташка?
— Она пока лежит, но дышит, я проверил. Ей менты вызовут скорую. А нам лучше уйти.
— Зачем? Хочу принять участие в аресте этого урода, а также дать показания!
— Ну как хочешь…
Последующие часы мы с Натальей провели в отделении. Скорая ей не понадобилась, прибывшие полицейские быстро привели ее в чувство. У нее немного кружилась голова, а так она была в порядке. Жан заявил, что у него нет при себе паспорта, да и вообще он просто мимо проходил и никаких показаний давать не будет, поэтому полицейские сошлись на том, что это они меня спасли (ну-ну), с должной ответственностью отреагировав на анонимный звонок в дежурку. Жан отправил мне запись разговора с Глебом, которую сделал, стоя под окном, а я переслала полицейским. Самого Глеба, как Жан и предполагал, задержали возле дыры в заборе. Живцова, узнав, кто ее усыпил, написала заявление о нападении, как и я. Четно говоря, я предполагала, что подружка отступит, да еще и мне на жалость будет давить, чтобы дело замяли, чтобы я его простила и так далее, но нет! Феминистский дух в ней был силен как никогда. Так что Глеб огребет по полной. Непредумышленное убийство и два покушения (вряд ли усыпление хлороформом и связывание на стуле с предшествующим ему ударом головой о стену можно рассматривать как покушение на
