куда ей ходить точно не разрешили.
Закончив нехитрые процедуры по приведению себя в порядок она вышла из туалета и увидела на пороге своей палаты Александра Александровича, у которого, вероятно, сегодня было ночное дежурство. Выражение лица хирурга было весьма красноречивым. Саша застыла от неожиданности и охватившего ее испуга. Подлетев к ней он прошипел:
— Вы нормальная?!
— Я подумала, что раз утром уже можно вставать, то ничего страшного… — пролепетала Саша.
— Какого черта вам понадобилось скакать среди ночи? Любительница приключений, черт бы Вас побрал!.. Чтобы сходить в туалет, есть судно, если приспичило!
Она гордо вскинула голову. Сколько можно так с ней разговаривать? Что он себе позволяет, в конце концов!..
— Я не могу ходить на судно. И мне нужно было умыться…
Он сверкнул на нее злобным взглядом.
— Какая тонкая натура! Не можете ходить на судно, — передразнил он. Склонившись к ее лицу он со злостью сказал. — Если Вам плевать на себя, это Ваше дело. Но могли бы хотя бы иметь уважение ко мне, своему лечащему врачу. Мы тут как проклятые оперируем таких как Вы, без выходных, без праздников. Стараемся, как только можем, минимизировать последствия хирургических вмешательств. А вы не можете сходить на судно, цаца какая! А если бы Вы сейчас потеряли сознание и шарахнулись головой об унитаз или о кафельный пол? Мне бы пришлось и голову вам зашивать и по новой делать уже проделанную работу и новые швы накладывать?!
Саша почувствовала что губы у нее дрожат и из глаз, несмотря на все ее старания не заплакать катятся слезы.
— Не кричите на меня! — пискнула она. Ей было ужасно жалко себя, стыдно перед доктором и она чувствовала себя очень-очень несчастной… — Мне приснился ужасный сон. Мне… мне… я…
Она разрыдалась. Доктор шагнул к ней и прижал вздрагивающее худенькое тело к груди.
— Все, успокойтесь, успокойтесь, — повторял он, гладя ее по голове, как маленькую.
— Я… я… — она сама не знала что хочет сказать. Казалось, что все сразу выплескивается в этих неожиданных для нее самой слезах.
— Все хорошо. Успокойтесь. Все хорошо…
Он проводил ее в палату и подождал пока она уляжется.
— Не вставайте больше, хотя бы до утра. — Он улыбнулся. — А то мне придется отправить Вас в отделение интенсивной терапии и попросить, чтобы Вас привязали к кровати.
Саша все еще продолжается всхлипывать улыбнулась.
— Извините, — сказала она, имея ввиду и то, что нарушила его указания, и то что расплакалась перед ним.
— Ничего. Отдыхайте…
На третий день Саше разрешили прогуливаться от одного конца коридора до другого. Не торопясь и осторожно. Спрашивать, когда ей можно будет начинать делать хотя бы самые простые упражнения на растяжку и для поддержания мышечного тонуса она боялась. Вдруг хирург снова начнет говорить о ее безответственности. Но самое главное что очень радовало Сашу, что никакой хромоты, которой ее пугал врач, вроде как не наблюдалось. Она передвигалась чуть медленнее и чуть менее уверенно чем обычно, но только потому, что нога все еще заживала и была забинтована, и Саша опасалась что может повредить результатам сделанной операции, или швы могут разойтись от нагрузки.
Как самая молодая и подвижная из соседок по палате, Саша с самого начала взяла на себя обеспечение бабулек, любящих попить чайку или кофейку, кипятком. Она брала два термоса имевшихся у соседок и отправлялась к кулеру, находившемуся в другом конце коридора за кипятком. Когда ей разрешили прогулки по коридору, она возобновила эту традицию. На этом небольшом маршруте имелось одно неудобство. Дверь, которая, несмотря на то что была «распашной», но довольно тяжелой и поэтому нужно было приложить определенные усилия чтобы пройти через нее, и при этом придерживать ее, чтобы створка не ударила проходившего, возвращаясь в свое прежнее положение.
Набрав кипятка, Саша дошла до коварной двери. Побоявшись, что дверь «хлопнет» ее сзади, а обе руки у нее заняты и держать ее проблематично, Саша решила открыть ее и придержать ногой. Она поставила один из термосов на стоявшую рядом каталку, приоткрыв створку и уперевшись в нее ногой, она изогнулась, чтобы дотянуться до термоса.
— Может организуете секцию акробатики для остальных пациентов, а то им скучно тут лежать? — сказал сзади нее злой голос. Саша испуганно втянула голову в плечи. Ну почему он всегда появляется именно в такие моменты? Каждый раз непременно заставая ее на месте маленьких «преступлений».
— У Вас совесть есть?! Про соображение я молчу, — придерживая подлую дверь и пропуская ее вперед сказал Александр Александрович.
— Я не делала никаких усилий, правда… — она хотела добавить, что она же понимает, что делает, но он только что дал четко понять, что уверен в обратном. — Извините… А вообще это очень странно, что в больнице, где много стариков, и люди после операции, сделали такую неудобную дверь…
— Странно, что попадаются такие пациенты, которые не слушают лечащих врачей, — рявкнул он и быстро пошел вперед.
«Черт! Нужно было опять так влипнуть…» — с тоской глядя в спину своего врача, подумала Саша. Он, наверное уже ее ненавидит и правда считает полной дурой.
В день выписки, Саша раздала бабулькам сладости и прочую провизию, принесенную ей в большом количестве, за время пребывания в больнице. Матерью, теткой, и даже Федькой Щукиным, которые, судя по скопившимся запасам, явно решили, что пациентов вообще не кормят.
— Как же теперь твой доктор-то без тебя будет, Сашенька? — ухмыльнулась неугомонная Марья Гавриловна. — Заскучает, небось, без своей красавицы. Тут, все больше-то, старухи вроде нас.
Саша улыбнулась.
— Докторам некогда скучать. У них работы много.
Александр Александрович, как всегда стремительно вошел в палату и протянул Саше выписку.
— Раз в два дня делать перевязку. Через неделю ко мне на осмотр, — сказал он уже снова направляясь к двери.
— Вы ж наверное без нашей Сашеньки скучать будете? — хихикнула говорливая бабка. Александр Александрович усмехнулся.
— Она очень беспокойная пациентка. Мне будет спокойнее, когда за ней будут присматривать ее домашние.
— Ну-ну, — хмыкнула Марья Гавриловна, одаривая доктора хитрым взглядом, мол знаем, знаем, говори что хочешь, а хоть ты и доктор, а такой же кобель как и все.
Через три недели Саша приехала на «заключительный» осмотр, чтобы снять швы.
— Все прекрасно, — сказал Александр Александрович. — Сейчас рубцы еще свежие, но со временем кожа восстановится и следы шрамов станут почти незаметными. Я, как и обещал, старался. — Он засмеялся, — хотя Вы и пытались мне всячески мешать.
Саша залилась румянцем и улыбнулась.
— Извините… Спасибо Вам! За все…
У него было усталое лицо.
