Большая вода подземелья
Ночью ударил морозец, и к утру дорогу покрыл ледяной панцирь. На одном из виражей наш «уазик» вынесло на встречную полосу и чуть не развернуло поперек трассы.
— Спокойно,— говорит Нурмухан шоферу.— Спокойно...
Справа от нас, за темным силуэтом гор Заилийского Алатау, занимается зыбкая утренняя заря.
Нурмухан Ахметов сосредоточенно смотрит в лобовое стекло. «Я казах,— говорил мне Нурмухан.— Деды мои всю жизнь кочевали. И я, выходит, кочевник». Так и есть. Нурмухан Ахметов — гидрогеолог. С пятнадцати лет он в «поле», а теперь ему тридцать три...
Мы мчимся по Кульжинскому тракту, по бывшему Великому шелковому пути. Проходит он у самого предгорья. Знали погонщики: здесь наиболее близко выходят к поверхности подземные воды. Здесь можно напиться, напоить верблюдов и переждать жару в тени раскидистых карагачей... Теперь это вполне современный автобан. Но как, может быть, и века назад, разговор в дороге идет о воде. О простой бесценной воде.
Мои спутники — изыскатели Алма-атинской гидрологической экспедиции: Нурмухан Ахметов — начальник Семиреченской партии, Борис Буров — начальник отряда. Сегодня они объезжают свои земли, чтобы решить на точках набежавшие деловые вопросы. Сейчас наш путь лежит на Талгарское месторождение подземной пресной воды, питающее Алма-Ату.
Утренний свет над нами расширился, сливаясь с белизной выпавшего ночью снега. Поля, пустые арыки, пастбища, виноградники, плантации табака с сухой стоячей будылью — все под снежной, блестящей коркой. Маячат вышки эксплуатационников, разбуривающих по следам изыскателей «кусты» водяных скважин. Вся эта долина между Заилийским и Джунгарским Алатау носит название Илийской впадины; для гидрогеологов же — это Илийский артезианский бассейн, который дает воду для орошения полей и пастбищ.
— Пройдет лет десять-пятнадцать,— задумчиво говорит Нурмухан, глядя в окно,— и люди скажут: ничего нам больше не надо.
— Как это? — энергично вступает в разговор Буров.— Ни золота, ни угля, ни урана? Не может такого быть!
— Дайте нам чистой воды! Вот что скажут люди...
Наступает пауза. Слышно, как тонко посвистывает ветерок за окном.
Борис Валентинович Буров работает в Алма-атинской экспедиции свыше десятка лет. Опытный инженер-гидрогеолог, он-то как раз и есть автор-исполнитель отчета по запасам Талгарского месторождения. Вода — полезное ископаемое. И как всякое месторождение, месторождение подземной воды обсчитывается, обмеривается и ставится на строгий учет.
Настроение у Бурова отличное. Позавчера прилетел он из Москвы, где с успехом защитил свой первый отчет по Талгару, и молчать долго ему сегодня трудно.
— Да,— начинает Буров,— поначалу нам было несладко в геологии. Первыми считались нефтяники. Вторыми — геологи по твердым ископаемым — уголь, руда. Ну а мы так себе...
— Было, было,— усмехается Нурмухан.— И водомутами называли, и баламутами.
— Ну а теперь?
— Теперь не то! — восклицает Буров.— Только Алма-атинская экспедиция открыла несколько месторождений. А таких экспедиций, как наша,— тринадцать в республике. Ведь три четверти территории Казахстана — полупустыня, безводье... Ни одно пастбище, ни один совхоз, ни одно месторождение руд не может быть освоено без воды. За много километров приходится тянуть водоводы. А мы ее разыщем на месте, поблизости. Под ногами! Но чаще приходится добывать с глубины. В полном смысле слова—добывать. Пробуривать для этого скважины, строить трубопроводы, насосные станции...
— Скажите, Борис Валентинович,— есть у вас такое понятие «первооткрыватель месторождения»?
— Первооткрыватель? — повторяет, задумавшись, Буров.— Так ведь они, роднички и ручейки, издавна проявляются в естественном виде, вытекают на «конусе выноса»... Кто первооткрыватель? Кто капитальное изыскание сделал, кто разведал, кто думает о будущем месторождения. Вот, скажем, Талгарское. Расчеты мы делали с учетом его восполнения. Из той же кладовой природы. Ибо не годен принцип — сегодня вода в пластах есть, а завтра нет. Это уже не гидрология, а браконьерство. Мы работаем, исходя из положения: месторождение не должно иссякнуть...
«Уазик» свернул с дороги направо. Сварные крашеные ворота раздвинулись и впустили нас на центральную насосную станцию месторождения Талгар.
Входим в машинный зал. Старший инженер участка показывает нам гудящие насосы, выбрасывающие на-гора по триста кубометров воды в час. Подача ее в столицу Казахстана — бесперебойная. Две толстенные трубы водовода подхватывают холодную воду, мчат и мчат ее к людям...
Алмаатинцы, пожалуй, давно уже забыли те времена, когда вода в город поступала по Головному арыку из речки Малая Алмаатинка. Примитивные водопроводы из деревянных и гончарных труб. Редкие колонки на углах улиц, вода из которых отпускалась за плату — 10—15 литров на душу в сутки...
В тридцать шестом году город стала поить Большая Алмаатинка. Но столица росла, и поверхностной, ледниковой воды не хватало.
Через несколько лет в городе была пущена первая артезианская скважина. От нее проложили водовод из деревянных клепок, прослуживший верой и правдой более двадцати лет! Благодаря артезианскому водозабору суточный расход на человека поднялся до 55 литров. Это был максимум.
Индустриальное освоение подземных вод началось в конце 50-х годов. Тогда были пробурены первые восемнадцать скважин. Вода из подземелья была чище, дешевле, не требовала очистки.
К шестьдесят пятому году суточное потребление воды на человека в Алма-Ате возросло до 214 литров. Закончилось строительство второй и третьей очередей водопровода, мощность которого возросла исключительно за счет освоения подземных запасов. Но к этому времени степень их использования в бассейнах Большой и Малой Алмаатинок достигла допустимого предела.
И тут-то пришла в город вода из артезианского бассейна реки Талгар, разведанного гидрогеологами Алма-атинской экспедиции. Сегодня каждый алмаатинец получает 400 литров в сутки! Далеко не все города могут похвастаться тем, что имеют столько воды, да еще с такой чистотой и гармонией минерального состава. Две трети ее приходит из подземных источников. На ближайшие десять-пятнадцать лет они будут основными Поставщиками пресной воды для Алма-Аты.
Теперь наш путь лежит на Иссык-Тургенское месторождение. Ехать да ехать нам посреди мерцающих снежных полей... И пока есть время, я прошу рассказать Нурмухана, как он пришел в гидрогеологию.
— С легкой руки Василия Дмитриевича Малахова, главного гидрогеолога Алма-атинской экспедиции,— серьезно отвечает Ахметов.
Студент-заочник геологического факультета, Нурмухан был помощником бурильщика в обычной геологической партии. Штанги буровые таскал, следил за буровым станком, готовил раствор для промывки скважин. И вот этот-то раствор, замешенный на угольно-щелочных компонентах, превращал кожу на его руках в сплошные ожоги. У других ничего, а у него просто беда. Но не уходить же из геологии...
— Слушай,— Малахов, который читал у них курс гидрогеологии, подозвал к себе Нурмухана на зачете.— Переводись на гидрогеологию. Растворы у нас глинистые. Да и вода — живой материал. Не пожалеешь...
Устроил он Ахметова к себе в экспедицию. С тех пор вся жизнь Нурмухана на марше — переезды, колеса, биваки. Действительно, кочевник. А сколько всяких историй, случаев...
Несколько лет назад был он начальником изыскательского отряда в Прибалхашье. Большую воду искали. Позарез она нужна была в этом районе. И для водопойных пунктов — надо было развивать отгонное животноводство, и для орошения пастбищ и полей.
Отряд Нурмухана из четырех человек заканчивал разведку километрах в шестидесяти от Баканаса — далеко от Балхаша, в глубине полупустыни. Стоял июль, жарища за сорок. Солнце словно побелело от перекала. Кажется, светит со всех сторон — жар источает воздух, песок, металлическая обшивка машины... Даже утром не видно на барханах ни ящерки, ни букашки. Сухо оседает слоями песок. Толстые степные гадюки, удавчики, крупные щитомордники — все прячутся глубоко в норы, дожидаясь ночи.
Ресурсы обеспечения на исходе: полмешка сухарей, шесть банок мясной тушенки, раздувшихся на жаре. Да бочка солярки. Бензин кончился. Осталась канистра полусоленой балхашской воды, которую можно пить. Есть еще вода в двух радиаторах. Но это резерв...
Третий день радиосвязь с базой не налаживалась.
— База, База... Я — «Малютка»! Прием, прием!..
В раскаленный эфир летели безответные позывные. Хоть и затащили буровую машину на самый высокий бархан. Антенну приладили к самой ее верхушке. Все напрасно...
— Слушай,— спросил наконец Нурмухан шофера,— сможем мы на этой солярке доехать до людей?
