Проектировщики говорили: все равно Западная Сибирь — царство болот, а чем море хуже топи? К тому же ни крупных селений, ни городов, ни железных дорог перемещать из зоны затопления не придется — их там просто нет. Правда, придется вырубить огромные площади леса. Но ведь предлагается не обычный, а грандиозный проект. Игра стоит свеч.
Дьяконов и Ретеюм работали на Оби два года. Плавали по ней на моторке, летали над ней на самолете, обходили пешком ее берега — ставили приборы, изучали климат, леса, жизнь зверей и рыб. Нет, это только издали и на первый, поверхностный взгляд Западная Сибирь может показаться сплошным болотом, пустыней.
Возвратившись в Москву, они написали, что Обское море создавать нельзя. Девять месяцев оно будет сковано льдом, и это равносильно для климата Западной Сибири тому, как если бы Северный Ледовитый океан продвинулся на сотни километров к югу. А леса? Миллионы гектаров погибнут под водой будущего моря. А зона подтопления окажется еще больше! Нет, вырубить столько древесины, если вокруг бездорожье, болота, — это фантастика. А рыба? Море зальет мелководье — «рыбьи столовые». Даже судоходство не получит того, что ему обещают, дорогу кораблям могут преградить «вспышки» — поднявшиеся со дна огромные торфяные поля.
В разгар борьбы и спора у географов и биологов появились мощные союзники — нефтяники. В недрах Западной Сибири было обнаружено целое море нефти. Так неужели залить его морем воды? Не лучше ли строить ТЭЦ, а не перегораживать Обь?
Доводы географов и нефтяников перевесили. Правда, проект Нижне-Обской ГЭС еще не до конца опровергнут (предлагают создать другое, более скромное по размерам водохранилище). Но, похоже, в Западной Сибири строят без учета того, что селения и нефтяные вышки когда-либо окажутся под водой. Пожалуй, именно при обсуждении проекта Нижне-Обской ГЭС голос географов прозвучал в полную силу.
И все-таки трудная должность быть защитником природы. Ведь географам далеко не безразлично, будет ли в стране обилие электроэнергии или нет. Но они впередсмотрящие, именно им приходится отвечать, во что обойдется стране это обилие... И думать о том, как помочь создать обилие таким образом, чтобы потом люди не хватались за голову и не ругали на чем свет стоит своих отцов.
О проекте переброски вод Печоры и Вычегды в бассейн Волги им рассказывали еще в школе. Станет полноводным усыхающий Каспий. Получит воду засушливое Приволжье. Корабли пойдут из Баренцева моря в Каспийское. Северная вода на славу поработает в турбинах волжского каскада. Однако не обмелеет ли при этом Печора? И это предусмотрели гидротехники: в ее устье было решено построить плотину и мощную Усть-Ижемскую ГЭС.
...Дьяконова и Ретеюма встретило торопливое северное лето. В мае на Печоре еще был лед, в июне выпал последний снег. Но зато как быстро здесь все расцвело: там, где, кажется, лишь вчера ловил рыбу, на заливном лугу трава по пояс. Пойма — оазис в холодной пустыне. Здесь более мягкий климат, хорошие условия для животноводства. Население в основном живет поймой.
Но, может быть, Усть-Ижемская ГЭС не так уж много изменит? Исследования Дьяконова и Ретеюма показали — много. Более суровым станет климат, а здесь важен каждый градус тепла в недолгое лето. Тундра пойдет на юг, северная граница ржи отступит. Будут залиты и луга в пойме, и леса, и пастбища для оленей. Погибнет уникальное, самое крупное на Земле семговое стадо, вымрет ряпушка в Усе. Пострадает и рыболовство в Баренцевом море. Печора выносит туда теплые воды, ил — все это необходимо для трески, наваги, а плотина отсечет животворный ток.
Против Усть-Ижемской ГЭС они выступили резко и бескомпромиссно. Но критика их была позитивной. Они предложили выход из положения: строить плотину не в устье, а в верховьях. Меньше будет энергии? Зато Северу не будет нанесен непоправимый вред. Что же касается воды, то ею он действительно может поделиться с югом: только качать ее лучше по трубам. Так уже поступают на Иваньковском водохранилище при снабжении водой Москвы. Видимо, и в других местах этому способу принадлежит будущее. Энергия за счет напора воды — это привычно. Но вода, перебрасываемая за счет энергии... Новое всегда непривычно.
«Давайте все поставим на глобус!»
Что бы ни делал географ, он держит в памяти земной шар. В любом клочке Земли, как солнце в капле, отражается вся планета. Н. И. Вавилов любил повторять: «А теперь давайте все поставим на глобус!» — то есть посмотрим на ту же проблему в планетарном масштабе.
Лет семь назад в Московском университете появился не совсем обычный студент. Алексей Ретеюм уже окончил один факультет, теперь он поступил на другой — биологический. Быть может, он хотел поменять специальность? Разумеется, нет. Не хватало для работы знаний? Нет, географический дает очень солидную подготовку, в том числе общебиологическую. По-новому осмысливал материал для диссертации? Но через два года на студенческой скамье сидел уже кандидат наук Ретеюм.
Зачем, для чего? Обычно людям хватает и одного факультета, тем более в столичном вузе.
Мы как-то разговорились, о чем мечтает географ. Оказывается, об абсолютно новом институте геотехники, где намечались бы планы планетной хирургии — преобразования природы, но с полным учетом всех ее внутренних связей. Институт гармонии человека и природы. Планетная хирургия, как и обычная медицина, будет лечить, а не убивать.
Так вот, набрали мы в институт и биологов, и математиков, и кибернетиков с электронно-вычислительными машинами. Алексей забеспокоился: а что будут делать в таком институте географы? Не то чтобы он сомневался в руководящей здесь роли своей отрасли знаний, но, видимо, ему хотелось знать то же, что знает каждый из сотрудников подобного института. Иначе современному географу нельзя. Если он не владеет обширным комплексом знаний, не находится в курсе достижений и методов биологии, математики, инженерии, то он не может комплексно мыслить, уверенно просчитывать последствия вмешательства человека в дела природы.
Мне говорили: Алексей фантазер, мечтатель, увлекается теорией. И в самом деле, его влечет к обобщениям — есть у него, к примеру, статья с красноречивым названием «Об одной закономерности обмена химическими элементами и энергией между природой и обществом». А мне виделось иное: каждая его работа существует не сама по себе, а как деталь общего взгляда на природу. Он каждую проблему пытается изучить досконально (для этого и нужен был биофак), чтобы потом все «поставить на глобус». Ведь еще А. Гумбольдт говорил: география — комплексная наука...
О Кирилле Дьяконове я слышал иное: трезвый практик, двумя ногами стоит на земле. И это, вообще говоря, верно: нередко его статьи заканчиваются практическим советом, важным для лесного хозяйства. Но пусть не представляется вам узкий специалист, ничего не видящий за своими лесами. Он тоже держит в памяти земной шар.
Кирилл побывал в нескольких странах, но больше всего по сердцу пришлась ему Монголия. И не потому, что другие страны хуже, но там ему показывали только города, а здесь пустыню, реки, дальние аймаки. Он увидел почти девственную землю — таких уже немного на Земле — и с новой силой ощутил задачу, поставленную перед географами В. А. Обручевым: не просто изучать ландшафт, а выяснить, почему он сложился так, а не иначе. Не покой — статика, а движение — динамика. Видеть все в процессе развития.
Кирилл говорил мне, что ищет для своих студентов почти не тронутый человеком клочок Земли, где можно было бы по-настоящему обучать их географии. Мечтатель он, этот Дьяконов. А впрочем, нет, все-таки практик. Он ведь не просто радеет за природу, он ее защищает. Трезво, во всеоружии знаний — ради самой природы и ради человека, ибо отделить человека от природы нельзя, невозможно.
...Нью-Йорк, ООН. В стеклянном небоскребе собрались молодые географы, биологи, инженеры. Их цель — выработать рекомендации по охране окружающей среды. Председателем секции «Человек и природа» избирается представитель Советского Союза, посланец комсомола Кирилл Дьяконов.
На сцену поднимаются представители разных стран. На экране сменяются кадры: испакощенные берега Рейна, пляжи Англии в мазуте от затонувшего танкера «Торри каньон», радужные пленки нефти, плывущие даже в самых глухих уголках Атлантики. Смрадная тень загрязнения нависла над планетой.
Вновь и вновь председатель настойчиво задает аудитории вопрос: кто же виноват?
Далеко не у всех есть желание поворачивать разговор в это русло. «Мы не философы, социологи, политики, а специалисты; давайте обсуждать профессиональные вопросы. И вообще: разве автомобиль простого Джона меньше загрязняет среду, чем автомобиль мистера Форда?»
Но уйти от разговора не удается. Ученые разных стран приводят точные факты: заводы, извергающие серные газы, неочищенные отходы, танкеры, сбрасывающие в море нефтяные отбросы, — всюду монополии экономят на очистке.
