Сергей Цветков - «ЕСЛИ» №6(208) 2010

В романе «Планета смертной тени» приключенческие события удачно соседствуют с рассуждениями о сути нашего бытия, а осуждение военного авторитаризма — с историями о контакте с чуждым человеку разумом. Финал же книги, как это нередко бывает у московского фантаста, остается открытым. Что позволяет надеяться не только на новую встречу с героями, но и на окончательное раскрытие тайны Лабиринта.

Москва: ЭКСМО, 2010. — 448 с.

(Серия «Русская фантастика»).

10 000 экз.

Два основных фактора отличают последние романы А.Громова. В них практически обязательно присутствуют социальный эксперимент и тщательно проработанный мир. Не стал исключением и «Ребус-фактор». И если описания географических особенностей, флоры и фауны провинциальной планеты Твердь способны привести в восторг любого поклонника «твердой» космической НФ, то с социальным экспериментом все обстоит гораздо сложнее. Ведь Громов решил поработать над темой весьма деликатной и не имеющей простых и однозначных решений. Эта тема — сепаратизм, его природа. Не исключено, что все более политизирующейся средой любителей фантастики книга будет воспринята, как минимум, неоднозначно. Тем более что параллели с современной геополитической ситуацией прослеживаются.

В далеком будущем земляне довольно просто решают проблему перенаселения. Корабли-автоматы шарят по космосу в поисках землеподобных планет. Как найдут — ставят буй, начинающий зачистку территории для установки гиперпространственного туннеля. Такова и Твердь — заселенная несколько поколений назад, технологически отсталая (земляне не глупы и не собираются передавать технологии колониям, а Врата имеют ограниченный диаметр — крупную технику приходится создавать самим) фермерская планета. На планете зреет зародыш Сопротивления. Однако повстанцы не устраивают терактов, а стараются пробраться в высшие эшелоны планетарной власти. В ряды подпольщиков еще школьником попадает главный герой повествования — Ларс Шмидт… Понятно, что ему предстоит сыграть немалую роль в жестокой «освободительной войне», которая грянет непременно. И он же будет вынужден задуматься: вот получили мы огромной ценой свободу, а чего реально добились? Ответ на этот вопрос прозвучит, скорее всего, во втором романе, для которого оставлены сюжетные лазейки и некоторые нерешенные проблемы.

Москва — СПб.: ACT — Астрель, 2010. — 509 с.

Пер. с англ. Ю. Крусановой.

5000 экз.

Кто-то подметил, что использование подростков в качестве главных героев невольно вызывает у большинства авторов приступы инфантильности и сентиментализма. Они просто не могут удержаться от того, чтобы не начать подыгрывать персонажам, подводя их к хэппи-энду там, где счастливого финала не может быть по определению. Этого не избежал даже беспощадный Д.Кристофер в подростковой трилогии о завоевании Земли треножниками («Белые горы», «Город из золота и свинца», «Огненный бассейн»).

По тому же пути двинулась и его соотечественница Э.Клейтон. А ведь нарисованная ею картина глобального бедствия, постигшего землян, изначально кажется весьма впечатляющей: после неудачных биологических экспериментов все животные на Земле стали разносчиками смертельной чумы. Чтобы спастись от гибели, человечество сосредоточилось в прикрытом огромной стеной анклаве на севере Европы, обрушив на остальной мир всю мощь оружия массового уничтожения. В этом скученном мире, где люди задыхаются от тесноты и недоедания, влиятельный политик Мэл Горман начинает тайно собирать детей-мутантов, обладающих особыми возможностями. Ведь именно он обладает знанием о том, что на самом деле произошло в дни Великой Эпидемии…

От такой сюжетной посылки ждешь жестокого развития событий, безотрадного и беспощадного социально-критического анализа в стиле раннего киберпанка. В итоге же все постепенно начинает сводиться к очередной борьбе «хороших подростков» — надежды гибнущего человечества — с «плохими взрослыми». Мрачное название «Агония», данное роману переводчиком (в оригинале он называется «The Roar», то есть «Шум», или «Рёв»), больше подошло бы безотрадно пессимистическому «взрослому» произведению, чем подростковому роману с неизбежным «розовым» финалом.

Москва: Этногенез, ACT, 2010. — 272 с.

(Серия «Проект «Этногенез»).

70 000 экз.

Продолжают открываться новые страницы истории мира, отягощенного магией фигурок. Новый цикл проекта «Этногенез» разрешает накопившиеся в предыдущих текстах вопросы и тут же порождает новые.

События «Миллиардера» хронологически предвосхищают сюжет цикла «Маруся». В центре повествования бизнесмен Андрей Гумилев. Всемогущий владелец огромного состояния втянут в чужую игру, не зная сил противника и не понимая отведенной ему роли. Постепенно Андрей осознает, что мир, который он успешно прогибал под себя, устроен куда сложнее. Чудеса скрываются не только в стерильных биолабораториях его империи инноваций. Они свободно разгуливают по Земле в виде загадочных артефактов, наделяющих своих хозяев разнообразными способностями.

Авторы проекта «Этногенез» — люди разные как по своим творческим возможностям, так и по рабочей специализации. Журналист, сценарист телесериала «След» Е.Кондратьева привнесла в проект ярко выраженную коммерческую нотку.

Роман обладает всеми характерными признаками «книги на продажу». Минимизация художественной изобразительности в пользу упрощенных репортажных схем, обилие диалогов, подбор терминов и определений, не выходящих за пределы среднего уровня знаний…

Среди очевидных достоинств текста — увлекательность сюжета, жесткое купирование слезогонных сцен и редкая в нашей НФ экстерриториальность. Приключения русского Ротшильда, последствия которых будет расхлебывать его дочь, происходят на широкой сцене от Сингапура до Мурманска. Этот просторный мир может быть предтечей определенного качественного изменения, культурного сдвига в жанровой литературе. Было бы неплохо, если бы тенденция к расширению границ сохранилась.

Москва: Снежный Ком — Вече, 2010. — 384 с.

(Серия «Настоящая фантастика»).

3000 экз.

Интересная вещь всегда становится точкой преткновения. Новая повесть донецко-московского дуэта, едва выйдя, уже успела собрать немало комментариев. Как откровенно негативных, так и восторженных. Обобщение каждого из полярных мнений дает забавный результат. Оказывается, любят и ненавидят «Операцию…» за одно и то же — переосмысление идей АБС. Мало кто обращает внимание на литературные достоинства и недостатки… Допустимо или недопустимо? — вот главный вопрос для большинства читателей.

Уверен, что многие поклонники творчества АБС пытались достроить в воображении образ таинственной страны белых субмарин. Достроить… и спрятать в стол. Открыто брать на себя ответственность наследников идеи решились единицы. И то не в одиночку, а собравшись группой, как это произошло в проекте Андрея Черткова «Время учеников». Веров и Минаков не побоялись заявить о своих построениях открыто. Потому что одним из неотъемлемых прав автора является свободная декларация интересующих его идей и концепций — от эпиграфа до финального «Dixi».

Присутствующие в сборнике критические произведения разных лет, созвучные повести, подтверждают, что соавторы далеко не случайно отправили Максима Камерера в сердце Островной империи. Писатели долго шли к этому тексту, много лет вели непрерывный диалог с творцами Полдня и вот, наконец, достигли кульминации, разродившись… Чем? Нам предложена редкая разновидность критического исследования, представшего в образе художественного текста. Это высшая форма доверия одного автора к другому. Как далека «Операция…» от остроумных, но неглубоких интерпретаций классики! Именно поэтому вторая повесть «Ключ к свободе» выглядит в книге откровенно лишней. Она настраивает читателя на легкомысленную волну, свойственную фанфикам-анекдотам, и разбавляет серьезный философский настрой авторского послания.

Семь веков назад в лесу рядом с деревней Оберхохвальд оказался потерпевший крушение корабль инопланетян. Сюжетный почин, на первый взгляд, обещает рассказать криптоисторию палеоконтактов в духе фантазий Эриха фон Дэникена, разве что перенесенных в реалии европейского Средневековья. Однако писатель обводит легковерного читателя вокруг пальца: речь в романе пойдет о квантовой физике, теологии и истории науки. Помимо прочего, разумеется.