на ней возникли новые образы.
Трудно сказать, сколько времени в этом мире души провел юноша за наблюдением двигающихся картин в водной глади, но досмотрев все до конца, он сев рядом с дубом решил, что с него на сегодня хватит, и попытался покинуть сие место.
Сказано-сделано и Зигфрид в один миг очутился в своем теле в собственной комнате.
На дворе было утро следующего дня.
«Если все что я видел в «озере» правда, тогда, — посмотрел на входную дверь он, — мне нужно действовать… А если все ложь то… Нет, мне так и так нужно все проверить, а для этого есть только один способ. Пока не буду строить никаких теорий, от них нет толку, увиденное нужно либо подтвердить, либо опровергнуть».
Кивнув самому себе, Зигфрид встал, и быстро переодевшись, покинул комнату.
«Мысли путаются, мне нужно успокоиться, сперва найду ту зеленовласку, а затем посмотрим по результату. Так, как там ее имя».
* * *
Вся в поту и тяжело дыша, одетая в обтягивающую спортивную одежду, миловидная девушка восемнадцати лет, подходила к общежитию студентов. Ее длинные зеленые волосы были завязаны в конский хвост, а узкую талию опоясывал утяжилительный ремень. Настроение было плохим, взгляд грозным, а поступь шаткой.
— Тренируешься с самого утра Вириди? — окликнул девушку незнакомый ей голос.
— Простите? — немного удивилась она, обернувшись, — с кем имею честь говорить?
— Зигфрид, просто Зигфрид.
«Один из лидеров первой группы? Чего ему надо? Познакомиться хочет? Послать бы его, но наверное не стоит, говорят возле него даже Присцилла ужиком вьется».
— Вам что-то нужно? — нахмурилась девушка, по-прежнему формально соблюдающая вежливый тон.
— Хочу поговорить о твоей семье Брон, пойдем, отойдем, здесь могут быть лишние уши, — с улыбкой сказал юноша и, развернувшись, не дождавшись ответа, начал уходить.
«Да что он о себе возомнил?! — взбесилась девушка, — кто он такой? Урод! Я ему прислуга или кто? — хрустела она сжатыми, почти до крови, кулаками, — и при чем тут моя семья? — переключилась с гнева на взволнованность Вириди, она очень беспокоилась за родителей».
Простояв еще немного, девушка двинулась за Зигфридом, раздраженная до предела и готовая дать ему пинка в любой момент времени.
— Ну, чего тебе надо? — после прихода в какой-то сад, еле сдерживаясь спросила Вириди.
— Хочу сделать твою семью снова великой, ну и так по мелочи, — заявил парень, и леди перед ним онемела.
— А, это, — замялась она, не зная, что и сказать на такое откровение. Никто не должен был знать о ее проблемах и тем более о семье боевых магических инженеров давно никому не известных.
— С моей помощью ты сможешь подняться на самую верхушку, конечно, предстоит много работать, но ты ведь справишься?
— Я… — девушка начала подозревать неладное. Может, она спит или у нее галлюцинации, не могут же мечты сбываться? Вдруг кто-то, из ниоткуда, в момент ее отчаянья, подходит и хочет помочь. В чем подвох?
— От вас мне нужно будет только одно, — как ни в чем небывало продолжал Зигфрид, — верность. Вскоре я буду окружен врагами, желающими заполучить мое место, и мне нужны будут верные люди. Если ты готова стать таковой, я, поднимаясь на вершину, проведу туда и тебя.
— Вы хотите мое тела да, хотите меня обмануть? — нашла единственное объяснение происходящего Вириди, — я не верю в слова, если нет действий их подтверждающих.
— Вот оно как, отлично, давай поступим так, я дам тебе схему создания магического оружия, кое сделает тебе имя, это автоматом подтвердит мои слова и заодно усилит тебя как мою помощницу, согласна?
— Новое оружие? — со скепсисом посмотрела на него девушка.
— Именно, слова тут излишни, увидишь и все поймешь. На этом все, иди отдыхай я зайду к тебе вечером, до встречи, — махнув рукой, Зигфрид растворился в листве близлежащих кустов.
«Он мне уже приказывает? Он псих? И что значит: иди отдыхай. Да я теперь до вечера из головы этот разговор выбросить не смогу!»
Волнение в сердце Вириди само собой нарастало, и это несмотря на ее скептический настрой и попытки объяснить слова Зигфрида очередным способом парня затащить ее в койку.
* * *
— Что нужно Зигфрид? — недовольно бормотал себе под нос Чернь, явно недолюбливающий стоящего перед ним человека, но понимающий, что он намного сильнее его самого.
— Знаешь, у меня сегодня было видение.
— Ведение? Ты притащил меня в эту чащу ради ведения?
— Ага, — кивнул Зигфрид, глубокомысленно смотрящий в небо.
— Ты издеваешься? — скалил зубы Чернь, когда его длинные до пят волосы начали топорщиться, под воздействием органической магии плетения, — думаешь, раз сильнее, значит, все можешь?
— Я не издеваюсь, мое видение было о больной женщине, которую я должен вылечить. Я не знаю, кто она, но в это видении был и ты, поэтому хочу спросить. Ты знаешь женщину лежащую на деревянной кровати с рисунком в виде бабочек, возле окна на котором стоят фиолетово-белые цветы?
— Как ты узнал, — отшагнул в сторону Чернь, — Как?! — закричал он.
— Ты глухой? Я это видел во сне, у меня такое часто бывает, — пожал плечами Зигфрид, — я должен спасти эту женщину, раз увидел это, ты знаешь, где она живет?
— Ты говоришь правду? — уже не знал, что и думать, Чернь, — эта женщина, она моя мать.
— Соболезную, выглядела она плохо, но не переживай, у меня есть друзья, они отличные целители. Я помогу, дай адрес.
— Это, ну, я, не могу вот так, — сомневался он.
— Хочешь, чтобы она умерла?
— Нет.
— Давай адрес.
— А если ты будешь меня шантажировать, захватив ее в заложники?
— Она вот-вот умрет, кем там и кого можно шантажировать? Чем она больна кстати?
— Гнилостные паразиты.
— Это излечимо, хотя дорого обойдется, мои друзья все сделают, это не будет тебе ничего стоить.
— Как это?
— Ты ведь мой подчиненный, так?
— Нуу, да…
— Значит мы уже в расчете, давай адрес.
— Ладно…
«Отлично, вторая рыбка на крючке, для организации не составит труда вылечить гнилостных паразитов, нужно лишь передать небольшую записку с адресом и объяснениями местному агенту. Вот только получается, что увиденное мной в мире души, правда, все правда, а там ведь много еще чего показали. Вопросов только прибавляется, чтоб их».
В первый день осени, когда прошедшим второй тур испытаний по сути дали два выходных, Зигфрид даже и не думал отдыхать. Утро он провел за манипуляциями или как он это называл, «разговорами», с Вириди и Чернью, солнечный день посветил переброски из памяти на бумагу, увиденных на водной глади чертежей, а вечером вновь занялся собирательством своей верной свиты.
