Хорманн промолчал. Его мозг пробудился. Мысли кружились в быстром хороводе. Неужели Сейрон говорил правду? Или?..
— Как же случилось, что вы теперь сидите здесь и едите репу?
— Люди прево взорвали мой завод. Я помогал республиканскому Сопротивлению. И не рвал с друзьями в Монако.
— А ваша вилла?
Сейрон только махнул рукой.
— У вас ничего не осталось?
— Быть может, пара ордеров на арест, и все...
Обед был закончен. Солнце заглянуло в окна, превратив гостиную в жалкую конуру.
— Если желаете, — медленно проговорил Сейрон, — можете продолжить ваше паломничество. В конце концов, это ведь ваша вотчина. Я только квартирант...
Хорманн встал. Старик был почти прав. Разваливающееся поместье стало его вотчиной. И в ней хранилось сокровище, о котором не подозревал пройдоха Сейрон.
— Я проведу ночь здесь, — сказал Хорманн. — Место найдется?
— Найдется...
Он не сразу направился к погребу. Сначала осмотрел сгоревшее крыло. От огромной библиотеки и двух фиолетовых комнат не сохранилось ничего. Стоило толкнуть почерневшую дверь, как та рухнула с оглушительным грохотом. Он закашлялся от пыли и с порога оглядел бывшую лабораторию старика Делишера.
Длинный стол был покрыт толстым слоем пыли. Вся аппаратура исчезла, лишь висели оборванные провода. Никто и не подозревал, что здесь было сделано величайшее после атомной энергии открытие.
Сейрон, может, действительно поставлял оборудование для фотонных кораблей павшей республики, но не мог знать связи между этой любительской лабораторией и звездами, между появлением Хорманна и разрушенным поместьем Делишера...
Хорманн развернулся на каблуках и сразу окунулся в полуденный жар двора. Он постоял под сводом из серого камня на самом верху почти вертикальной лестницы, ведущей в погреб, прислушиваясь к шуму, доносившемуся из прихожей. Сейрон, похоже, продолжал играть роль метрдотеля.
Хорманн спустился по лестнице. Дверь погреба была приоткрыта. Здесь явно побывали не раз. Бродяги вроде Сейрона часто выживали за счет покинутых ферм.
За каких-то три года Франция превратилась в пустыню невозделанных земель, заброшенных деревень, разбитых дорог и провалившихся мостов. Люди прево и Службы Безопасности были не в силах установить контроль над всей страной. Им приходилось считаться с организованными республиканскими партиями засадами, ночными нападениями. Угрозы со стороны европейской неосоциалистической коалиции мешали Бомону де Серву всерьез заняться наведением порядка внутри страны.
Вскоре все изменится. Но это уже не было главным. Главным было то, что лежало в этом погребе со дня начала Революции в 2060 году.
Хорманн вступил в прохладную тень. Сквозь запыленное окошко пробивался лучик солнца, высвечивая груды пустых бутылок и заплесневевших газет. Хорманн шел медленно, пытаясь определить место как можно точнее.
В глубине подвала окошко было затенено высокой травой и лопухами. Он остановился и прислушался. Дом ощущался, как пустая раковина, вокруг которой свиристели сверчки.
Хорманн извлек лучемет и перевел регулятор на минимум. Оружие стало фонариком. Узкий луч света скользнул по стене и застыл на переключателе.
Он был целехонек. Хорманн ощутил комок в горле. Старик Делишер хорошо знал свое дело.
Хорманн переложил лучемет в левую руку, а правой разобрал переключатель. Затем осторожно вытянул провода. Ему нужно было всего полметра, но для верности он отмерил целый метр, чтобы не повторять операцию, поставил переключатель на место, смотал провод и сунул моток в карман.
Осталось только отослать его...
И миссия была бы завершена.
Не торопясь он пересек погреб. Глаза его скользнули по старым газетам, хранившим тайну восхождения Бомона, историю загнивания правительства Малера и, быть может, первые из напечатанных стихов Хорманна...
Он остановился у подножия лестницы.
Сейрон ждал его наверху, глаза у него были хитрее, чем прежде.
Хорманн настороженно замер с бесполезным лучеметом в руке.
— Охотитесь на крыс? — спросил Сейрон.
Тон старика успокоил его. Он выдавил улыбку и поднялся наверх. Засовывая оружие в кобуру, он незаметно перевел регулятор на максимум.
— Обхожу свою вотчину. Надеялся отыскать что-нибудь интересное, но, кажется, эта мысль посетила меня не первого.
— Меня она тоже посещала, — сказал Сейрон, щурясь от солнца. — Я наткнулся на удивительную коллекцию Журнала Астронавтов за 2057 год и несколько книг Фора...
Впрочем, я искал вас, чтобы пригласить на кофе. В наши времена кофе редкое удовольствие.
Он двинулся к крыльцу. Хорманн поспешил за ним. Ветер улегся, пыль осела, и жара стала сносной.
— Кофейку отведаю с удовольствием. А что вы думаете о Форе?
— Он не разобрался в смысле человеческой экспансии. — Сейрон покачал головой. — Его идею о независимости колоний на других планетах трудно принять всерьез.
Хорманн едва не рассмеялся тем горьковато-печальным смехом, который охватывал его всякий раз, когда он сталкивался с непониманием великих идей. «Мы боремся за это, но никто об этом не подозревает...»
— Я прочел большинство ваших стихов, — вновь заговорил Сейрон. Он остановился на верхней ступеньке крыльца и обернулся. — Почему вы перестали писать, Хорманн?
Неужели «Бард Сопротивления» утратил эпический дар, который его прославил?
— Нет, просто бросил писать. Может быть, еще вернусь к своему ремеслу. Слово недостаточно эффективное оружие.
Они вошли в гостиную, Сейрон указал на дымящийся кофейник на столике и продекламировал:
Они прошли по дорогам
И все сожгли по пути.
Они бросили вызов
И собрали армии.
Искромсанные птицы
Утонули в озерах. Хорманн восхищенно присвистнул.
— Теперь я верю, что вы читали мои стихи. Вы первый человек, сумевший процитировать более двух строк.
— Я очень люблю «Орду». Ну что ж, прошу к кофе. Вместо чашечек стаканы, но...
— Знаю — в наши времена.
Первый глоток обжег горло. Хорманн почти опорожнил стакан вкусного напитка, как вдруг в глазах его все расплылось. Он тряхнул головой.
— Черт возьми! — Он попытался встать. — Сейрон...
И услышал четкие и понятные слова Сейрона:
— Забыл сказать. Среди книг Фора я обнаружил кое-что еще. Записную книжку Делишера. Очень интересный документ, Хорманн. Очень интересный.
Хорманн попытался привстать, но зад его словно прирос к стулу. Он потянулся к оружию, но рука налилась неимоверной тяжестью. Кровь по жилам все же бежала. И бежала слишком быстро. Она била в виски тысячами барабанов и жгла грудь.
— Вы помогли мне, — продолжал Сейрон. — Я ждал, чтобы вы сделали работу за меня. Я не знал, куда Делишер запрятал пленку, но главное, что она все же досталась мне. Весьма плохо сыграно, господин роялист. Хотя вы все же поэт, а наши времена не для вас... Жаль.
Хорманна затошнило. Он отчаянно боролся с собой. Потом упал со стула и остался лежать на спине, прислушиваясь к звучащему в голове барабанному бою.
— Это простое снотворное, — произнес голос Сейрона. — Когда вы проснетесь, я буду далеко...
Хорманн хотел сказать, что тот ошибается, играет на руку ненавистному врагу. И фразы в его голове складывались четкими и понятными.
Но слова, которые он хотел произнести, поглотила ночь.
Он слышал свое имя в туманном и тяжелом сне. Он был в погребе, но далеко от поместья и стоял, склонившись над человеком с темным квадратным лицом и синими-пресиними глазами, начавшими выцветать после долгих недель страданий. Тело человека скрывал прозрачный мешок, наполненный обезболивающими препаратами. Белые губы снова произнесли его имя.
Жаку Делишеру оставалось жить считанные мгновения. Еще никому не удавалось выжить после роялистской каторги на Марсе.
— Мы отсрочили смерть на несколько часов, хотя хватило бы нескольких минут.
Он еще ниже склонился над умирающим, и мрак подвала словно сгустился, накрыв их темной ночной волной...
...Он открыл глаза. Виски ломило от боли.
Он видел ножку столика и осколки стакана, разбившегося при падении.
Воспоминания медленно всплыли на поверхность, и Хорманн привстал.
Сейрон оказался хитрее, а он показал себя полным идиотом.
— Слишком много риска, — пробормотал он. — Я бы никогда не выкрутился в одиночку...
Хорманн тряхнул головой. Ноги были невероятно тяжелы. Он едва перевел дыхание после первых шагов, остановился и оперся на столик.
— Опоили, как ребенка...
Он собрался с силами, подошел к окну. Розовые полосы на небе говорили о приближении сумерек. В саду теперь было прохладно. На север тянулась стая птиц.
