Древние греки назвали ее Питиунт. У нее была удобная внутренняя гавань, куда заходили корабли, и состояла она из островов, разбросанных по дельте реки Бзыби. Постепенно острова слились в единый массив и примкнули к берегу. От гавани остались лишь нынешние озера Инкит и Анышхцара. Выдвижение Пицундского мыса шло за счет нарастания дельты Бзыби. За пять-шесть тысяч лет галька и песок реки заполнили узкую зону прибрежного мелководья и подошли к большим глубинам.
Выдвижение в сторону моря стало невозможным, но Пицунда продолжала расти в юго-восточном направлении под действием преобладающих на этом участке побережья западных штормов. Когда и здесь дорогу наносам перегородили глубины, рост прекратился. В этом месте и образовался Пицундский мыс, где сейчас возвышаются корпуса пансионатов
В ходе работ пришлось прибегнуть к сложным исследованиям рельефа подводного склона. Для этой цели были привлечены научно-исследовательские суда «Академик Обручев» и «Московский университет». Результаты замеров с судов породили еще одну гипотезу, открыв новый этап в изучении пицундских берегов. Эхолотный промер показал, что к берегу с больших глубин протянулись щупальца подводных оврагов — каньонов. Их верховья располагаются на разных расстояниях от берега. Есть каньон и прямо против устья реки. Но ближе всех к берегу подходит каньон, обнаруженный у Инкитского выступа. Его вершина начинается в двадцати-тридцати метрах от пляжа на глубине шесть-восемь метров. Контур верховий каньона напоминает широко раскрытую пасть акулы. С чьей-то легкой руки его так и назвали — «Акула».
Вскоре появились соображения о том, что. По руслам подводных оврагов из береговой зоны уходят на глубину наносы пляжа. Гипотезу проверили. Для этого в Бзыбь и на пляж бросили меченный люминофорами песок. Через некоторое время с помощью вибропоршневых трубок в руслах каньонов взяли пробы грунта, просмотрели их в люминоскопе. В лучах ультрафиолетового света искрами вспыхнули меченые частицы?
Это была нелегкая работа. Выбрать трубку из моря, осторожно выдавить гидропомпой драгоценную колонку, разделить грунт по слоям, описать, рассовать по мешочкам — в жару, под палящим солнцем, в качку, от зари до зари... Володя Пешков вспоминал:
«Иногда по нескольку часов приходилось делать одну станцию. Это особенно трудно при сильном ветре. Корабль дрейфует, и его все время проносит мимо цели. Опустить трубку наугад — наверняка попасть на крутой склон каньона. И тогда весь комплект опрокинется. Придется поднимать его ни с чем, весь опутанный тросом и кабелем. В таких случаях можно вообще потерять трубку, как это уже было однажды.
Стыдно вспоминать, но после двух месяцев работы хотелось, чтобы и эта, запасная, навсегда осталась на морском дне».
Итак, меченый песок попал в каньоны. Пробы грунта также показали, что их русла заполнены пляжеобразующим материалом — песком и галькой. Эти доказательства и были положены в основу обвинительного заключения по «делу» о влиянии каньонов Пицунды на размыв ее берегов.
Профессор Геннадий Александрович Сафьянов, основываясь на результатах изысканий гидрологов МГУ, подсчитал, что Бзыбь ежегодно доставляет около 300 тысяч кубометров пляжевых наносов. К Пицундскому мысу приходит лишь одна треть. Недостача была списана на предустьевой Бзыбский каньон и «Акулу».
Теперь предстояло решить, как изолировать каньоны или хотя бы уменьшить их вредоносное влияние. Были разные проекты. Предлагалось, в частности, перенести устье Бзыби в сторону от каньона или же «отодвинуть» экскаваторами берег от «Акулы», дав возможность наносам беспрепятственно проходить участок транзита.
Однако для обоснования этих проектов опять-таки не хватало данных. Неясно было, как, когда и в каких количествах поступают наносы пляжа в каньоны и как отводятся оттуда на глубину. Короче, предстояло выяснить условия поступления наносов в каньоны, изучить динамику рельефа их верховий. То есть спуститься к ним на глубину. Для этого Всеволод Павлович Зенкович и призвал Владимира Меншикова.
Выбор оказался удачным: многолетний стаж экспедиционных работ под водой кое-что значил. К тому же в спорте Володя хорошо усвоил истину: хочешь чего-нибудь добиться, трудись до изнеможения. Меншиков разработал оригинальную методику подводных геодезических измерений, в совершенстве владел подводной фотосъемкой, было у него и еще одно известное Зенковичу качество: никогда ничего не принимать на веру, все проверять самому. А это было очень важно. Не все казалось гладким в «деле» о каньонах. Ведь интенсивный размыв берегов начался совсем недавно. Если он связан с каньонами, то нужно объяснить, почему вдруг резко повысилась их активность. Словом, нужен был свежий глаз и непредвзятый подход.
Так Меншиков приступил к исследованиям каньонов Пицунды. Пришел он вместе со своим другом Юрием Андреевым, с которым много поработал под водой.
Они ознакомились с рельефом дна «Акулы» по карте Института океанологии, наметили места погружений, отыскали наиболее удобные подходы. Вблизи инкитского берега к этому времени уже было выстроено несколько щитовых домиков для жилья, склад для хранения инструмента и надувной лодки, мастерская с компрессорами для зарядки аквалангов.
Опробовав и пригнав подводное снаряжение, Ментиков и Андреев вышли в море. Над каньоном выбросили сигнал для проходящих катеров и моторных лодок: «Внимание! Не входить! Район подводных работ». Спустили буи, по которым можно было ориентироваться под водой.
Прозрачность была идеальной. Сначала выросли валуны, покрытые зелеными и бурыми водорослями, потом пошли камни поменьше. На них плясали солнечные блики. Рядом носились стайки кефали. За камнями угадывались крупный песок и галька. Показалась бровка каньона. Наклон дна резко увеличился, хотя глубиномер показывал всего шесть метров. Откос был настолько крутым, что удивляло — как на нем вообще может держаться галька. Казалось, что материал находится в состоянии предельного равновесия, тронь — и пойдет вниз лавиной.
Осторожно скользили Меншиков и Андреев над откосом, едва подрабатывая ластами. На глубине 22 метра прозрачность уменьшилась. Муть нависала пеленой и как будто слоилась. Чуть ниже вода снова стала прозрачной, хотя и очень холодной. Вдруг Андреев тронул рукой Меншикова, обращая внимание на высокую гряду в каньоне. Она напоминала кита, лежащего головой в сторону моря. Это было неожиданно. Батиметрический план показывал, что в этом месте должен быть просто ровный крутой откос. Неведомо, как и когда она появилась. Ее длина была около 50, ширина — 15—20 метров.
А за грядой шла пропасть. Завороженно смотрели ученые вниз, туда, где склон исчезал в холодном мраке. Хотелось пройти дальше, заглянуть в эту бездну. Но там начиналась запретная зона. Глубиномер показывал 41 метр: воздух был на исходе.
На обратном пути встретился полузасыпанный песком дубовый ствол. Когда-то дуб рос высоко в горах, лавина или половодье притащили его в Бзыбь, река вынесла в море. Здесь, намокнув и отяжелев, он опустился на дно, а потом подводные течения унесли могучее дерево в каньон.
Меншиков заглянул под его ствол и увидел редких теперь на Черном море горбылей. Рыбы метнулись к корням. Неожиданно из-за коряги, как сторожевой пес, вылетел полутораметровый катран — черноморская акула. На большой скорости он устремился к человеку и вдруг замер. Обычно катраны, встретив водолаза, не меняют направления, полагая, что они у себя дома. Но на этот раз катран остановился в метре от маски и озадаченно уставился на аквалангиста. Морда акулы была так близко, что Володя отчетливо видел полуоткрытую пасть, острые, злые глаза. Несколько секунд длилась эта дуэль взглядов. Чтобы не спугнуть акулу, Володя перестал дышать. Первый испуг хищницы прошел, страх и удивление сменились любопытством. Катран медленно описал круг, как бы изучая столбик воздушных пузырьков, и нехотя удалился... Потом начались будни. Появились молодые помощники — океанологи Михаил Гуджабидзе и Тимур Шубитидзе. Оба прошли «школу» Меншикова и уверенно помогали в работе. Как только позволяла погода, группа отправлялась к «Акуле». В каньоне до глубины 40 метров не осталось ни одного необследованного участка. Маркировались все заметные предметы — стволы деревьев, крупные валуны. По изменению их положения судили о движении наносов. Перед каньоном и на его склонах океанологи забили в грунт около шестидесяти стальных трехметровых стержней. Соединив капроновым шнуром их концы, они как бы создали двухкилометровый маршрут водолазного промера. По нему после каждого шторма повторно измерялись изменения дна.
Детально обследовав каньон, ученые усомнились — так уж ли виновата «Акула» в размыве пляжа?
