Ничего не получилось.
— Давай обратимся в суд,— предложила Кора.
— Нет,— ответил я.— Обойдемся без посторонних. Я сдержал свое слово — мы ждали, мы пытались. Завтра мы уезжаем.
— Так ничего и не узнав?
— Все придет. Я чувствую.
— Ты и Багдад «чувствовал».
— Иначе.
— Вот как?
Тяжелый был день. Вдобавок ко всему снова вернулись демоны, прихватив с собой запас кошмаров. К счастью, большинство из них с первыми лучами солнца исчезли бесследно. За исключением сценки последнего танца войны вокруг бензоколонки «Ангро Энерджи» с участием всевозможных ужасов; и земля разверзлась под ногами, когда какой-то толстяк пылающим топором разрубил гигантскую голограмму моего мозга... Словом, все те маленькие прелести, которые превращают сон в захватывающее приключение.
Кора не очень радовалась нашему отъезду, но я выполнил свои обязательства, и она сдержала обещание. Почти всю дорогу нас преследовал моросящий дождь, и мы оба были далеко не в блестящем настроении, когда приехали домой.
Едва пришли в себя, как Кора вновь завела разговор об адвокатах. Нет ли у меня надежного юриста, способного заняться этим делом?
— Нет,— солгал я.
Просто мне не хотелось идти этим путем, и подобные разговоры стояли поперек горла. А она не унималась. Я вновь почувствовал злость, на сей раз на Кору, но боялся дать ей выход. Я сказал, что устал, что у меня опять разболелась голова и что мне нужно побыть одному. Потом извинился и вышел на улицу.
Прогулка привела меня к бару, куда я изредка заглядывал, возле старого дома Эрнеста Хемингуэя. Неужели Хемингуэй в самом деле утащил отсюда писсуар и сделал из него дома поилку для своих котов?
Я потягивал пиво, когда ко мне подошел Джек Мэйс. Рослый, веснушчатый, вечно улыбающийся, песочные волосы, выгоревшие до белизны... Пожалуй, более несерьезного человека я не видел. Он часто влипал во всякие неприятности, хотя, в сущности, ничего порочного в нем не было. По натуре Джек был искателем удовольствий и, подобно мне, каждый месяц получал вклад на текущий счет. Только он знал, откуда приходят деньги. Ему их переводили родители — за то, чтобы он не возвращался в Филадельфию.
— Дон! — Он хлопнул меня по плечу и сел на соседний стул.— Сколько лет, сколько зим! Куда ты пропал?
— Немного попутешествовал. А как у тебя?
— Слишком хорошо, чтобы хотелось уезжать.— Джек ударил по стойке.— Эй, Джордж, принеси-ка кружку!.. Ко мне тут прибились две крошки,— продолжил он.— Тебе это пойдет на пользу.
Мы пили пиво и болтали. Я ничего не рассказывал — Джек не из тех, с кем делятся неприятностями. Зато в искусстве пустопорожних разговоров ему не было равных, и это меня вполне устраивало.
Не успел я опомниться, как уже стемнело. К тому времени мы успели поесть — не помню где — и посидели в другом заведении. В голове у меня все плыло, но Джек казался свежим, как огурчик, и беспрерывно трепался, пока не дошли до его дома.
Потом он знакомил меня с девушками, включал музыку, готовил коктейли, снова готовил коктейли... Мы потанцевали. Немного погодя я заметил, что он и высокая — Лаура — куда-то исчезли, а я сижу на диване с Мэри, обнимая ее за плечи, со стаканом на коленях и второй раз выслушиваю историю ее развода. Периодически я кивал и время от времени целовал Мэри в шею. Не думаю, что это отвлекало ее от захватывающего рассказа.
Еще немного погодя мы каким-то образом оказались в одной из спален. Позже я выплыл из забытья на несколько секунд, смутно припоминая, что девушка осталась мною недовольна, и никого рядом с собой не обнаружил. И снова заснул.
Наутро я чувствовал себя больным и разбитым и потащился за исцелением в ванную, оснащенную Джеком лучше любой аптеки. Пока я глотал попадавшиеся под руку витамины, желудочные, болеутоляющие и успокоительные средства, магический занавес в моем сознании колыхнулся, неожиданно приоткрыв какие-то картины. Я даже не сразу понял, какие. А когда понял, застыл с полным ртом и едва не захлебнулся.
Из прихожей донесся шум. Я выплюнул пахнущую мятой жидкость, сполоснул раковину и вышел.
Джек, в желто-оранжевом пляжном полотенце, направлялся в туалет.
— Джек! Я работал в «Ангро Энерджи»!
Он поднял мутные глаза, пробормотал: «Прими мои соболезнования» — и исчез в туалете.
При мыслях о Коре мне стало стыдно, но в целом я чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Я вспоминал, и это отодвигало все остальное на второй план.
Да, я работал на «Ангро». Не охранником, не бурильщиком, вообще не в поле. Не на разведывательной станции. Чуть не сказал себе «ничего технического», но что-то меня останавливало. Это было бы неправдой.
Возможно, переработка информации? Я определенно разбирался в компьютерах...
Где-то в управленческом аппарате или в лаборатории... Да, в какой-то лаборатории, точно.
Затем, на миг, мне явилось видение — то ли воспоминание, то ли воображение, то ли смесь того и другого: дверь, дверь из старомодного матового стекла. Она как раз закрылась перед самым моим носом, показав черные буквы: «ВИТКИ. ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ОТДЕЛ».
Разумеется, дроссели индуктивности еще нужны в некоторых устройствах типа реле, их не заменили процессоры и микропроцессоры...
Как насчет такой версии: несчастный случай в лаборатории? В результате — черепная травма, затем имплантация ложной памяти, покрывающей значительный период моей жизни; шаг, возможно, необходимый для сокрытия вины определенных руководителей компании. И пенсия — чтобы я сидел тихо и не лез на рожон.
Но очень многие люди попадают в того или иного рода происшествия, а о столь экзотических последствиях я что-то не слышал. Крупные фирмы могут позволить себе уладить все честь по чести, и делают так.
Нет, неубедительная версия.
Но я чувствовал, что главное еще впереди.
Впрочем, пора просить прощения у Коры. По крайней мере я принесу ей добрые вести.
Продолжение следует
Перевод с английского В. Баканов (1—7-я главы) и А. Корженевский (8—15-я главы).
Выдолбленная из ствола дерева тринадцатиметровая пирога весит добрых две тонны. Но река Каррао дружелюбна: пороги невелики, и толкать лодку не составляет особого труда. Без происшествий причаливаем к Острову Орхидей, где останавливаемся на ночлег. В лагере, который служит отправным пунктом для всех, кто направляется к водопаду, встречаем группу американских студентов. Они уже три дня на острове, ожидают, когда, наконец, кончатся дожди.
Брожу вокруг лагеря в поисках орхидей, но не могу найти ни одной. Еще двадцать лет назад здесь было почти пятьсот видов, а сейчас встречаются самые обыкновенные, да и то редко. Все растащили туристы. От орхидей осталось только название острова.
На следующий день подъем в шесть утра. Оставляем наши гамаки. Никола, еще не проснувшись окончательно, привычным движением вытряхивает сапоги, и... тут сон как рукой сняло: из сапога на землю выпал скорпион и мгновенно принял боевую стойку, выставив ядовитое жало. Не знаю, был ли это тот вид, укус которого смертелен, или тот, что вызывает лишь временное недомогание — в любом случае подобных встреч лучше избегать.
Потом поймали змею с оранжево-черными полосами. Индейцы называют ее «эль тигре» и говорят, что она ядовита. Карло, специалист по змеям, бросился нас разуверять и в доказательство начал играть с ней. Он любит повторять, что туземцы часто преувеличивают ядовитость змей — рисковый парень! Однако с огромными лягушками, которых мы видели в окрестностях Канаимы, даже он не решился иметь дело. Хотя никто нас не предупреждал, что именно у них индейцы заимствуют яд для своих стрел.
Через два дня мы покидаем лагерь и входим в приток реки Каррао — Чурун, порожистый и быстроводный. Теперь мы уже чаще в воде, чем в пироге: здесь мелко, и через пороги мы перетаскиваем лодку, взвалив весь багаж на себя. Толкать двухтонную громилу несладко, тем более что течение настолько быстрое, что устоять на ногах трудно, даже держась за борт. Андреа протащило по камням метров десять. К счастью, он не поранился. И вот так целый день.
Место своей ночной стоянки мы сделали лагерем для всех, кто придет после нас. Оставили за собой след. Кто-то окрестил это место «Италией».
На рассвете взгляду открылись неприступные скалистые стены Ауй-ан Тепуи (Царство бога грома), таинственного и дикого плоскогорья, высота которого достигает 2460 метров над уровнем моря. Вокруг вершин скучились тяжелые тучи самых странных очертаний. Кажется, что дождь там льет не переставая. Продвижение вперед стоит все больших усилий. Духота действует угнетающе. В этих условиях много значит сила воли, решимость продолжать путь во что бы то ни стало.
