С гребня открывается вид и на другую долину, по ту сторону ущелья Човар. Она много меньше долины Катманду. По ней, между причудливо изогнувшихся ступенчатых берегов — террас полей, ослепительно сверкая, мчалась священная река Багмати. Сейчас она была не очень широкой и, как видно, не глубокой: берега ее усыпаны огромными белыми валунами, а в воде нежилось стадо буйволов, наружу выступали только их рогатые головы да полоски спин.
У самого ущелья, на берегу реки стоит покосившийся храм-пагода с трехъярусной крышей да каменная, вся закопченная галерея; перед ней врезаются в воду круглые тумбы; над одной тумбой вьется сладковатый дымок: сжигают покойника.
Дорога сильно петляет, старательно огибая горы и поднимаясь все выше. Еще совсем недавно здесь была только тропа. Дорогу эту подарила Непалу Индия: в священном месте Дакшинкали бывает много людей, в том числе и из соседней Индии.
Но вскоре дорога сделалась настолько узкой, что на ней бы не разъехались и две машины. Мы описали почти полный круг вокруг горы и начали на тормозах спускаться круто вниз. Там была небольшая ровная площадка. Все! Дальше ехать некуда. Здесь уже стояло много машин. Шоферы-непальцы отдыхали: забрались на круглую каменную тумбу и сидели там на корточках, как куры на насесте. Казалось, эти мужчины, сжавшиеся в комок, оцепенели. Да и все вокруг как бы замерло, придавленное сонным покоем, который исходил и от бездонного голубого неба, и от сверкающего солнца, и от громады близких гор.
С северной стороны от площадки уходит в небо крутой край горы, похожей на перевернутый котел. За ним, расталкивая друг друга, громоздятся другие, еще выше. Они, словно растения, стремятся навстречу солнцу. А с юга — обрыв. Вниз уходили зелено-сизыми клубами верхушки деревьев. Далеко внизу они расплывались и скрывались в матовой дымке на горизонте. Ширь и сияющая тишина! Тишина такая, что, кажется, крикни сейчас одновременно сто человек, их крик утонет в этой густой тишине.
«Не в этом ли заключается главная особенность священного места? — подумала я. — Природа — все, человек — ничто. Как ясно здесь ощущается величие Природы и как ничтожно мал человек! Разве не очевидно, кто здесь хозяин? Хозяин тот, кто создал природу. Он же повелевает и тобой, человек. Твоей судьбой, твоим благополучием... Да, удачно выбрано место для поклонения богам». Но где же этот храм Богини Кали? Тут и места-то нет. Здесь машины, там — гора... Не там ли, внизу, под деревьями? Наверное, храм очень древний и пышный, раз Богиню так почитают: вон сколько народа идет к ней! Все будут молиться... о чем-то просить эту Кали.
Старожил нашего посольства в Непале, переводчик Толя, вызвавшийся быть нашим гидом, приглашает идти... к горе.
Возле горы, обнимая ее край, с площадки глубоко вниз уходят высокие и неровные каменные ступени лестницы с глухим кирпичным парапетом. Лестница начинается от площадки широкими ступенями, затем сужается до ширины двух-трех метров и лентой опоясывает горы, напоминая изображение Вавилонской башни. Лестница живет, на ней много людей и животных. Когда смотришь на них сверху, фигуры кажутся комками — цветными, пестрыми или черными. Комки, подпрыгивая, катятся и вниз, и вверх, но главный поток устремляется вниз. Туда же, одни волей, другие неволей, двигаются козлы, бараны, собаки... Неподалеку от нас, отчаянно сопротивляясь, спускается вслед за хозяином привязанный на веревку черный козел. Хрупкая босоногая женщина, завернутая несколько раз по спирали в черное с красной каймой полотнище, заменяющее юбку, несет под мышкой черного петуха. Ступени лестницы для нее слишком высоки, она прыгает со ступеньки на ступеньку. Мальчик и девочка тоже несут, изогнувшись и прижимая к телу, живых, огненного цвета кур со связанными ногами...
Навстречу поднимается высокая дородная женщина, серьезная и сосредоточенная, она ничего не несет, двигается осторожно и плавно. Эта женщина явно другого достатка и положения, чем та, босая и хрупкая. От нее как будто исходит какое-то сверкание. Блестят уложенные крупными валиками и смазанные маслом черные волосы, они еще украшены белыми бусами и живой красной розой; переливается серебряный узор на розовом прозрачном сари, «играют» украшения: серьги до плеч, ожерелье, покрывающее всю грудь, маленький белый камень на левой ноздре... На лбу у дамы — вертикальная дорожка из круглых пятнышек разной величины и цвета.
Яркие, зеленые, желтые, красные пятна или пятнышки, плоские или выпуклые, красуются на лбу у многих женщин и у мужчин. У некоторых на лбу не пятна, а полоски: у одних полоски поперечные, у других — продольные, одни сделаны только белой или желтой краской, другие — пестрые. А порой можно увидеть, как у мужчины на лбу, между бровей, рдеет настоящая ягода малина: пятно круглое, объемное, красное и зернистое.
Украшение на лбу называется тикой, а рисунок и цвет ее зависят от принадлежности к религиозной секте. Ревностные почитателя Шивы, например, носят тику в виде закругленного столбика или, скорее, в виде петли, идущей через весь лоб от волос к носу.
Мужчина в светлых полотняных штанах в обтяжку на тонких ногах и в черной безрукавке несет на плечах, словно воротник, белого барашка, прижимая его ноги к своим щекам.
Куда и зачем ведут и несут животных?
Движение на лестнице было оживленным, но впечатление глубокого покоя и тишины не пропадало. Эта длинная каменная лестница, прилепившаяся к громадной горе, была не более, чем муравьиная тропа возле большого муравейника. И на этой тропе чисто: никакого мусора не было видно под ногами. И люди здесь не мешали друг другу, казалось, они даже не замечают никого вокруг.
Местами на лестнице стоят или сидят садху — эти нищие-святые. Длинные свалявшиеся волосы их посыпаны землей. Рваные дерюжные хламиды. Облезлые шкуры животных и яркие, кричащие рубашки... И чего только на них не навешано! На шее, на поясе — бусы, четки, цепи, веревки, шерстяные нитки, кисточки, бубенчики, гирлянды из увядших цветов... У этого в руках посох и какой-то цилиндрик на длинной ножке, издающий при вращении треск. В другой руке — черная чашка. Лицо размалевано желтыми узорами... Для чего все это?
Вот стоит другой садху, позванивает бубенчиками и колокольчиками да еще и по чашке поколачивает каким-то предметом; это привлекает внимание проходящих, и он протягивает к ним чашку. Когда в чашку падает несколько зернышек риса, бормочет благословения.
А вот в тени парапета, скрестив по-турецки ноги, сидит садху другого склада. Сидит очень прямо. Полуголое тело его лоснится, он не прикидывается убогим, не прячет глаз, наоборот, пялит на вас свои красивые глазищи, излучающие огонь. Чего он хочет — очаровать вас или загипнотизировать? Зачем? Только затем, чтобы ему бросили мелкую монету?
— Нет. Это предсказатель судьбы и советчик, ждущий своего клиента, — подсказывает Толя.
Несколько ниже под стеной сидит на корточках босой, в запыленной одежде парень, прямо руками ест из миски вареный, клейкий рис. В самом низу лестницы, на земле, у ног прохожих, разложили свой товар продавцы. Тут растерзанные цветы, в открытых баночках красная, зеленая, желтая пудра, неровно нарезанные кусочки разноцветной материи и цветной бумаги, растительное масло в игрушечных плошечках, пучки фитилей, горка риса, незрелые фрукты, в толстых глиняных мисках кислое молоко под слоем пыли, связки тонких пластмассовых браслетов, облупленные вареные яйца на зеленых листьях банана...
Этот товар предназначен для подношений богам. Да, чтобы показать свою преданность божествам, свое глубокое почитание им, совсем не требуется больших букетов цветов, длинных лент и много риса. Важен символ.
За парапетом лестницы песочный склон спускается к бойкой речке. Короткий мостик перешагивает через заливчик речки в тень огромных деревьев. Впереди — небольшая галерейка: крыша, подпираемая на одной стороне стенкой, на другой — столбиками. Мне уже известно, что такие простейшие помещения непальцы строят в священных местах для паломников; здесь они могут отдохнуть, развести костерок, обогреться и сварить рис. Сейчас там, в галерейке, стоял человек; было видно, что он не простой паломник, хотя его одежда в пыли, вместо шарфа на шее — заношенная тряпка из грубого полотна, а голова накрыта сложенным вдвое маленьким мохнатым полотенцем. В левой руке он держал глиняную плошечку и зорко всматривался хищным взглядом в поток людей, идущих с лестницы навстречу, точно выбирал жертву.
Скоро «жертва» нашлась. По мостику шла полная женщина в голубом сари с двумя девочками, лет тринадцати и лет восьми. Старшая, с глубоко серьезным и чего-то ждущим лицом, подошла к галерейке. Мужчина улыбнулся ей, его небритое лицо стало хитро-ласковым. Он взял из плошечки палочку и нарисовал на лбу девочки красное пятнышко. Надо было видеть, с каким благоговением девочка приняла этот знак благословения! Ее маленькая сестричка всю процедуру наблюдала с открытым ртом. А женщина деловито положила в чашку, стоящую на перилах галерейки, заранее приготовленную монету.
