Технологическое проектирование стройки, изготовление и монтаж промышленного оборудования ведет советская сторона. Финские фирмы возводят производственные корпуса и город.
Стоимость проекта — несколько миллиардов финских марок. Но расплачиваться Советский Союз будет не деньгами, а частью продукции комбината, которая предназначена для металлургического завода в Раахе — другого детища экономического сотрудничества двух стран. Возникает символичный образ: горняк — Костомукша протягивает крепкую рабочую руку металлургу — Раахе.
Соглашение о совместном строительстве Костомукши имеет огромное значение для Финляндии. И не только экономическое. Примерно на одной широте с горно-обогатительным комбинатом в стране Суоми расположен район Кайануу. Около 60 процентов финнов, занятых ныне на строительстве в Костомукше, оттуда. Стройка позволила на треть сократить в Кайануу число безработных. Впрочем, от осуществления этого проекта выиграла вся Финляндия. Подсчитано, что каждый финский рабочий в Костомукше обеспечивает работой двух человек на своей родине: производство и поставка материалов для строительства обусловили изрядный рост занятости.
Газета «Кансан уутисет» писала: «Костомукша — это хлеб для многих финских строителей». И тут же приведены слова каменщика Арно Неволайнена:
— Снова помощь рабочим пришла из страны социализма.
Раахе — Ловиса — Хельсинки — Москва Ю. А. Черняховский
Высокие вершины Джурджура. Часть I
Метро под Касбой
П од утро зашуршал дождь, совсем как у нас в Подмосковье. На крохотный балкончик вначале летели брызги от тихо сеющей мороси. Потом рванул шквальный ветер. Над землей пронесся стремительный косой ливень, а через мгновение хлынули толстые, как из шланга, струи. Под напором грозы гнулись кипарисы, бились на ветру ветви акаций.
Разразился неистовый африканский дождь. Такие ливни размывают дороги, выносят по рекам к морю вырванные с корнем деревья. В считанные минуты на севере Алжира, бывает, выпадает месячная норма осадков, после чего может наступить засуха или пронестись обжигающее дыхание Сахары — сирокко.
Внезапно дождь стих, и тут же с ближайшего минарета поплыл тягучий голос муэдзина. Усиленный динамиками, он с монотонной настойчивостью призывал верующих поспешать в мечеть. Значит, уже около пяти часов. Пора собираться — наступило первое утро в Алжире.
...Вчера я уже мельком видел столицу. Дорога от аэропорта вилась по холмам, и с каждым поворотом и новым подъемом все шире открывалась панорама города Алжира, раскинувшегося на высоких склонах. Вот уже новые пригороды, фабричные здания и элеваторы не заслоняют белоснежного города: кубики-дома, малые и большие, рассыпаны по зеленым террасам крутых прибрежных холмов. Этот гигантский амфитеатр спускается к бухте поразительной синевы — там, словно игрушечные, замерли суда почти всех стран мира.
Подобно двум маякам, как два ярких мазка на картине, виднеются два сооружения — их замечают издалека все, кто прибывает в Алжир морем. На западной окраине, на самом берегу, высится собор богоматери Африканской, Нотр-Дам-д"Африк. А на востоке врезается в небосклон серыми лепестками, вырастающими из зеленого ковра Ботанического сада, монумент «Панорама Алжира» — памятник героям, павшим за национальное освобождение страны от колониального гнета, открытый к 20-летию независимости Алжирской Народной Демократической Республики.
Откуда ни смотришь на город, в глаза бросается плотно застроенный треугольник в его центральной части. Это кварталы средневековой Касбы, что означает «крепость».
В Касбу я и направился в свое первое утро в столице. Мы не спеша ехали вдоль особняков, прятавшихся за пальмами и кипарисами; витые решетки балконов выглядывали из зарослей розовых бугенвилей. Здесь, в районе Эль-Биар, в 1830 году в единственном арабском доме, не занятом французскими войсками, была подписана капитуляция Алжира. Арабские здания в центре города, где размещались высшие чиновники французской администрации, сохранились. Но, как правило, памятники арабской культуры погибали под натиском колониальной застройки: буржуа-колонизаторы лихорадочно возводили на их месте торговые дома, гостиницы, магазины с моделями туалетов «прямо из Парижа». В таких туалетах дамы важных чиновников и офицеров съезжались на балы генерал-губернатора, проживавшего в районе Верхнего Мустафы в загородном дворце. Конечно, и этот мавританский дворец, резиденция последнего дея — пожизненного верховного правителя Алжира, был переделан по вкусу его превосходительства. А арабы если и появлялись там, то были не очень-то желанными гостями.
Чем ближе к Касбе, тем уже улицы, плотнее поток машин. Тарахтенье моторов, сливающееся в сплошной рев, неистовые звуки клаксонов, неожиданные заторы... Несмотря на лихость местных шоферов, двигаемся медленно. Сюда бы регулировщика, но работников алжирского ГАИ явно не хватает, как и подземных переходов. Острые ситуации возникают постоянно, недаром в битком набитых автобусах предупреждающие надписи: «Мощные тормоза — держитесь за поручни!»
Транспорт — одна из проблем столицы. Мэр Алжира Хелифа Белаид рассказывал в прессе о введении новой схемы движения, о строительстве объездных путей и дорожных развязок, об увеличении числа автобусов. Но он прав: простое увеличение автобусов на маршрутах — не выход для Касбы.
И действительно, в этих узких переулках на машинах не разъездишься. Даже моторизованные патрули колонизаторов без крайней нужды там не появлялись. Здесь жили только коренные алжирцы, бережно сохраняя национальные традиции, дух свободолюбия и независимости. Касба стала цитаделью борьбы против французского господства в период национально-освободительной войны.
...Минуем черные стены турецкой крепости и входим в Касбу. Проулки завиваются в неожиданные повороты, ступеньки (кстати, лестница к Касбе насчитывала 300 ступеней), тупики... — ничего не стоит заблудиться. На более широких улочках — тут прохожим есть хотя бы где разминуться — пристроились в нишах и подвалах лавочки и магазинчики с разнообразными товарами на витринах и прилавках. Чем только не торгуют: груды овощей и фруктов; висят на крючьях прямо над тротуарами ободранные бараньи туши; ковры, покрывала, рулоны пестрых материй грудами лежат в глубине магазинов.
Касба — это целый город-крепость, старинные здания и мечети которой воплощают в себе расцвет арабской архитектуры. К резиденции бывшего правителя страны, дея, здесь примыкал комплекс зданий, предназначенных для его гарема и министров, склады пороха и оружия.
Подробное описание дворца алжирского дея оставил известный русский путешественник, географ и геолог Петр Александрович Чихачев, посетивший Алжир в 1877—1878 годах. Рисуя красоты двухэтажных покоев дея, Чихачев упоминает беседку на деревянной галерее. В этой беседке в 1827 году был нанесен знаменитый «удар веером». Во время аудиенции французский консул держался вызывающе, вспыльчивый дей был скор на руку, и... И данное происшествие послужило Франции поводом объявить военно-морскую блокаду берегов Алжира, а тремя годами позже начать колонизацию страны.
Отдавая дань витым колоннам, стрельчатым сводам, мозаике и майолике дворца, Чихачев не мог не упомянуть о тех, чьими руками делались эти чудеса архитектуры и искусства, об участи подданных и пленников правителя Алжира.
«Карцеры, в которых содержались лица, осужденные трибуналами или заключенные по приказу дея, представляют собой отвратительные пещеры, каменные стены которых пропитаны ужасной сыростью». Пленных христиан приковывали цепями в камерах. Одних, немногих, выкупали, других продавали в рабство. Долгое время за счет выкупов, за счет продажи людей и награбленного добра жило «корсарское государство», основанное в XVI веке «братьями-пиратами» Барберуссами, которых призвали алжирцы для борьбы с захватническими устремлениями испанских королей. Затем один из братьев, Хайр ад-Дин, обратился за высоким покровительством к константинопольскому султану и стал его капудан-пашой и бейлербеем.
С просторной эспланады личных покоев дея открывается вид на белоснежную пирамиду Касбы, на площадь в ее нижней части, называвшуюся в прежние времена Бадистаном. Здесь и был рынок рабов, куда пригнали с корсарского корабля, пожалуй, самого знаменитого пленника алжирского дея. Храбрый однорукий солдат стал известен потом как писатель Мигель де Сервантес Сааведра, гениальный автор «Дон Кихота». Дону Мигелю кинули грубую одежду и красную шапочку раба и отвели в ближайшую «баньо» — тюрьму, где влачили самое жалкое существование пленники, прикованные цепями в нишах...
