— А вы кто? — спросил подполковник.
— Я — Гапа Марья Ивановна, а вы кто?
В коридоре раздался сдержанный смех.
— А я зам начальника управления, подполковник Сивцов. Пройдите пока к себе, не мешайте нам работать!
Выставили-таки Гапу обратно в бухгалтерию и закрыли за нею дверь. Взъерошенный воробей продолжал хорохориться:
— Убийца, наверно, доехал уже до Рязани, а они еще след его не взяли.
— Да помолчите вы ради бога! — взъярилась на нее главный бухгалтер.
— А вы на меня не кричите, не кричите вы на меня. Я ГАП, а не какой-нибудь бухгалтер в серых нарукавниках.
И в это время открылась дверь в бухгалтерию, и капитан Стецкий пригласил их пройти в кабинет директора в качестве понятых. Первой рванулась Гапа, но ее попросили остаться на месте. Капитан показал на Лизу и Любовь Гурьевну:
— Двоих достаточно! А с вами здесь сейчас, Марья Ивановна, будет работать дознаватель. Дадите ему показания, как все было.
— А почему я?
— Они потом тоже! — успокоил ее капитан.
В бухгалтерию вошел один из приехавших на «десятке» сотрудников милиции и закрыл за собою дверь, а Лиза с главным бухгалтером последовали за капитаном.
В кабинете директора работали судмедэксперты, несколько следователей, а подполковник перебирал папки с документами. В дальнем углу один из приехавших сотрудников следственного отдела писал какую-то бумагу. Сначала их попросили изложить, как было дело. Любовь Гурьевна подробно рассказала, как зашла подписывать документы, как увидела труп, как вскрикнула, как выбежала, как потом вошли все, как позвонили в милицию, как испуганно ждали в соседней комнате.
— И ничего не видели, не слышали?
— Нет!
Затем им было предложено стать понятыми при осмотре вещей убитого. На свет появился тот же бумажник, была составлена опись вложений в него; отдельно деньги, отдельно ключи, паспорт, банковские пластиковые карточки. Директора положили на пол. Фотограф постоянно делал снимки. Шла обычная рутинная работа отдела по расследованию убийств. Неожиданно появился тот, кого меньше всего здесь и сейчас ожидали, — адвокат. В белом, переливающимся легкими волнами дорогой ткани костюме, он, как смерч, вырос на пороге директорского кабинета.
— Я — адвокат фирмы «Парадиз-сити»! — с порога петухом прокукарекал он. — Что здесь происходит?
— И документы у вас есть? — с усмешкой спросил подполковник незваного гостя, неторопливо оборачиваясь к нему.
— Ес-тест-венно!
Адвокат протянул милицейскому начальнику красную корочку. Тот неторопливо взял ее, повертел в руках, затем раскрыл и громко зачитал:
— Банкетов Симон Измаилович!.. Адвокат!
Затем подполковник перевел взгляд на владельца корочки:
— Ну и что?
— Я буду присутствовать при всех следственных действиях! — самоуверенно заявил адвокат.
Оперативники улыбнулись. Подполковник неторопливо вернул документ слишком самоуверенному адвокату и щелкнул его по носу.
— Это не документ.
— То есть как не документ?
— Этот документ не подтверждает вашего права находиться здесь.
С Симона начала потихоньку слетать спесь.
— А что подтверждает мое право?
— Я еще и учить вас должен? — насмешливо спросил подполковник.
— Учить меня не надо! — закипел, как чайник, Банкетов. — Вы конкретно скажите!
— А если хотите конкретно, то будьте любезны подтвердить свои права работой в этой фирме или доверенностью, выданной вам теми, кто сюда послал.
— Меня хозяева фирмы послали!
— Вот пусть они это на бумаге с печатью и с подписями подтвердят, а разговаривать с человеком с улицы у меня нет ни времени, ни желания. Прошу очистить помещение.
Щелчок по самолюбию адвоката был чувствительный. Симон завертелся как уж на сковородке.
— Я вас сейчас соединю по телефону с Помпеем.
— Ни с Помпеем, ни с Цезарем не надо меня соединять! — оборвал его на полуслове подполковник. — Или приказать, чтобы вас вывели?
К Банкетову сразу подступил милиционер с автоматом.
Лиза не могла понять, из-за чего, собственно говоря, на ровном месте возник конфликт. Извечные неприязненные отношения правовых и силовых органов или нечто другое? Адвокат сам дал ответ на этот вопрос. Косясь на автомат, извиняющимся тоном он сказал:
— Я хотел бы присутствовать при описи тех документов, что вы собираетесь изъять. За доверенностью пока съездишь туда-сюда, да пока ее напишут, три часа пройдет.
Оперативники молча переглянулись, а подполковник успокоил адвоката:
— Никаких документов на этот раз мы изымать не будем. Если нам по следствию что-нибудь понадобится, вот тогда вы их и принесете, заверенные как положено. В своем дерьме, господин адвокат, копайтесь сами!
Лиза видела, как повеселело лицо Банкетова, будто он попал на презентацию в ресторан «Прага»: куда-то пропал гусарский гонор, и появились лакейские замашки. Адвокат, изящно изогнув спину, протянул подполковнику на прощание руку:
— Честь имею — адвокат Банкетов!
Он раскланялся на четыре стороны и, еще раз с опаской глянув на автомат, быстро вышел из кабинета.
— Э-э, — крикнул ему вслед капитан Стецкий, — а дамам ручки поцеловать?
— Ну и хлыщ! — восхищенно обронил кто-то из оперативников.
— Вернется он?
— Вряд ли!
— Одно слово — Банкетов!
— Пристраиваются же люди!
А работа оперативников потихоньку двигалась вперед. Труп погрузили на носилки и унесли. У Лизы, у Гурьевны и у Гапы взяли показания. Подполковник уехал, но появился на «Шкоде» Мыкола — молодой парень лет тридцати. Стеснительные жесты, добродушное крестьянское лицо, чистая детская улыбка. Поставив машину, он с опаской зашел в офис родной фирмы и с порога заявил оперативникам:
— У меня с Кузьмичем есть это самое, что обычно нужно от меня, как от потенциала!
— Что-что у тебя есть? — едва сдерживая смех, строго спросил его капитан Стецкий, оставшийся здесь за старшего.
— Если вы думаете, что произойти то, что произошло, это мы, то не хотел бы я быть на вашем месте. Я не адвокат, но у меня полно в штанах. Доказать — мне раз плюнуть! Пойдем, я вам покажу!
— Что ты нам покажешь? — Капитан хмуро свел брови.
— Вспомнил! Алиби покажу! Под завязку!.. А вот чек! — Мыкола пошарил в кармане и вытащил оттуда кассовый чек с бензозаправочной станции, на котором обычно указывается время заливки бензина. Он передал его капитану, затем полез в другой карман и достал накладную.
— А это что за накладная? — спросил капитан.
Мыкола в качестве второго алиби представил накладную, выписанную и заверенную печатью поставщика огнетушителей.
— Кузьмич дал, документ на него, на Кузьмича! Что не злодей. Сказал, вы только ей поверите. Он не хотел этого, но она сама пошла, без закуски. А я за рулем, мне нельзя. Кузьмич сказал, почему не выпить, раз есть повод. Вот, видите, здесь печать, а внизу Кузьмич. Хоть он сейчас и пьяный, но ищите в другом месте. Стрелял не он.
— А ты откуда знаешь, что он убит выстрелом.
Мыкола удивленно смотрел на капитана.
— Так Гапа ж кричала, что она следующая.
— Что ты врешь? — вскинулась старушка. — Я всего лишь просила тебя отвезти меня домой.
— Так на «скорой» можно было уехать! — Мыкола такими же удивленными глазами, как до этого смотрел на капитана, воззрился теперь на старушку.
— С покойником? — возмутилась Гапа.
— Все мы там будем! — философски заявил Мыкола.
— Чтоб у тебя, урод, язык отсох.
— А чего было меня ждать, — продолжал рассуждать вслух сторож-водитель, — я, может быть, как неясная личность, буду на провокацию проверяться. Милиция не ошибается, но тоже. Если капитан скажет «пошли», я очень понимаю, что непозволительно без вас будет мне одному, как и вам, но что поделаешь? Тогда пешком поедете на метро.
— Златоуст ты наш удивительный! — сказал капитан, возвращая Мыколе кассовый чек на бензин и накладную на огнетушители. — А не видел ли ты чего-нибудь подозрительного в эти дни, ты ведь еще и сторожем работаешь?
— Да, я сторож. Труд не возбраняется человеку, он, как обезьяна, сделал его. Надысь — было дело.
Оперативники встрепенулись и подняли головы. Может быть, им даже повезет и через чертополох нескладной речи сторожа пробьется тонким ростком след преступника.
— Ну, говори, что за дело?
В кабинете установилась тишина.
— Прошлой ночью… нет этой! Нет… прошлой!.. Я когда сплю, то вижу беспробудный сон. Смотрю, а во дворе кто-то шастает. Я проснулся и думаю, сплю я или еще не проснулся? И тогда я себя ущипнул. И говорю это как человек, которому и просто, и не дай бог увидеть наяву это! Оказывается — наяву! Значит, не сплю! И что же дальше? А он встал и не двигается. Как бы это!
