Вот вам современное приключение с человеком, попавшим на современный Север.
«Вокруг света»: Скажите, что, по-вашему, сейчас главное в освоении Севера?
Ф. Моуэт: Главное — это выйти на «магистральное шоссе» сотрудничества и развития. Я мечтаю сделать книгу о всем земном Севере, о людях, живущих в одинаковых условиях, но живущих по-разному. Я хочу вызвать зависть у канадцев, рассказав им о том, что сделал для своих северных народов Советский Союз. Как видите, я эгоистичен, ну да я и не скрываю этого — Канада и канадцы только выиграют от сотрудничества с вашей страной. Канадцы обретут самосознание великой нации, если они поймут, что у света четыре стороны, что они соседи не только США, смотрящих на Канаду как на свои задворки.
Это мое главное убеждение, и это то главное, что я хотел бы сказать.
Записал И. Горелов
Случайный попутчик в опустевшем поезде угадывал маленькие станции, вглядываясь в тусклые ночные огоньки на перронах — Сейчас Алаверди, — сказал он, — Там сойдете, да?
Он не сомневался, что мы сойдем в Алаверди. Там, неподалеку, Санаин и Ахпат. «Посмотрите их — и можете делать дальше свои дела»,— так он сказал и, чтобы мы не передумали, стащил сверху наш чемодан и быстро пошел к выходу. В другой руке он нес свой собственный командировочный потертый портфель и продвигался по коридору вагона так быстро, что наши слова о том, что мы здесь уже бывали, и неоднократно, просто не успевали долететь до него.
Поезд фыркнул и остановился. Мы скатились вниз, на серый камень перрона, — и тут же поезд ушел, оставив нас в свежей ночи, полной звездами, ворчанием близкой реки, горами, черными и слишком крутыми, гулом завода, примешавшего к запахам листвы и воды свои городские, сухие запахи.
Мы снова в сердце армянских гор, за которые спорили вавилоняне и ассирийцы, греки и персы, парфяне и римляне, арабы и византийцы, в тех краях, где сотни лет назад отсиживались в очередную осаду за стенами монастырей армянские князья, монахи и крестьяне, поливая воинов Чингисхана или Тимура расплавленной смолой...
Впереди башней средневекового замка подымалось здание гостиницы.
Утром, с солнцем, забравшимся в комнату гостиницы, суровая старина ночи начисто пропала. Из-за склонов гор выползли трубы и замахали языками разноцветного дыма, а площадь у гостиницы, уставленная ларьками, подпертая скалой, показалась почему-то итальянской — то ли из-за флорентийских очертаний гостиницы, то ли из-за шума южной толпы, вливавшейся под арку и растекавшейся среди домов, сложенных из туфа. К самым окнам подступали деревья, а дальше, у реки, толклись автобусы и грузовики. Алаверди, один из старых промышленных центров Армении, оказался современным городком, уютно устроившимся между рыжими и серыми скалами. И ничто, ровным счетом ничто в нем не указывало на соседство с чудесами средневекового армянского зодчества.
И только у самой реки древность Армении неожиданно ложится под ноги — удивительным, легким и смелым мостом, почти восемьсот лет назад перекинутым аркой через реку. Каменные звери на ступенях парапета равнодушно смотрели на грузовики, что карабкались мимо них. Они уже давно привыкли к грузовикам.
...А дорога, что перешагнула через мост, кажется бесконечной. Понемногу Алаверди проваливается вниз, открываются новые дома, трубы, подвесные дороги, дымы. А сверху все те же нависшие скалы и витки неровной дороги.
Все ближе побледневшее от солнца небо, а дорога не кончается. И вдруг, будто ей надоело вертеться среди скал, она выпрыгивает на широкую террасу, выпрямляется среди полей и ведет между рядами невысоких деревьев, как будто и никаких гор здесь не было, будто она самая настоящая равнинная проселочная дорога. И трактор в поле, и мягкие на вид вершины, отступившие вдаль, и мальчишки, бредущие не спеша из школы, — все это рождает солнечное ощущение мирной земли, земли людей, которые даже скалы сровняли для того, чтобы удобнее было растить хлеб.
Дорогу замыкает конический шлем храма. Рядом еще один и еще... Санаин — одно из тех чудес света, которых не видел великий Геродот, оно было построено уже потом, когда Геродот стал классиком и каждое новое чудо человеческого гения звали восьмым...
Говорят, Григорий Просветитель в IV веке установил на этом месте крест — «здесь будет воздвигнут!»... На самом же деле монастырь был воздвигнут много лет спустя, и строился четыре долгих века — с десятого по тринадцатый. Строили его и армянские монахи, приехавшие из Греции, и полузабытая царица Хосровануш, и архимандрит Ованес, царевна Рануш, и другие. Конечно, строили не они, но так уж повелось в истории, что настоящих строителей помнят редко. Народ Армении всегда бережно относился к прошлому, книги по истории Армении писались уже с III века, и не только писались — некоторые сохранены по сей день. Но имена архитекторов и строителей — варпетов, как до сих пор называют в Армении искусных мастеров, — в основном забыты. Мы знаем о зодчем Трдате, об одном из зодчих храмов Звартноца, о строителе пещерного храма в Гегарде, но сколько еще неизвестных! Да и вряд ли кто-нибудь из строителей думал, что создает чудо искусства, когда обтесывал камни, высекал ажурные узоры на каменных стенах, клал толстую черепицу.
Монастырь стоит на краю плато, где оно полого спускается к пропасти. Здесь, в вышине, горы кажутся округлыми, мягкими и сливаются со схожими по формам облаками. Деревья — какое уж по счету поколение их1 — вросли между тесно прижавшимися друг к другу зданиями. Только родник, прикрытый двумя круглыми арками, отступил в сторону. Деревья затеняют дворы, и горный ветер колышет дырявую лиственную тень по длинному ряду невысоких каменных скамей.
...На скамейки взбираются, будто на мостики кораблей, ребятишки из детского сада, который стоит под самым монастырем, и молоденькие воспитательницы в белых халатах собирают малышей, как цыплят...
Монастырь построен так, что столетия оказались бессильными перед его вытесанными с ювелирной точностью глыбами стен. Лишь упоминаниями в древних книгах дошли до нас многие дворцы, поражавшие современников своей пышностью и богатством. Но этот монастырь остался. Остался, потому что монастыри Армении были не только храмами молитв. Каждый еще был центром знаний, культуры, искусства.
В Санаинском монастыре преподавал Григорий Магистр — один из самых образованных людей средневековья. Он говорил ученикам о геометрии Эвклида и началах высшей математики. Здесь специальное здание было отведено библиотеке — в большом квадратном помещении в стенах вырублены ниши для книг.
И каждая книга была на вес серебра. Рассказывают, что к Тимуру, прошедшему по Армении, грабя и уничтожая все, пришла делегация армян, которые предложили именно такую цену за каждую армянскую книгу, попавшую Тимуру в руки. Тимур был оскорблен: неужели его воины плохо очистили Армению, неужели у армян еще остались деньги, чтобы платить за книги? Он не знал, как собрали эти деньги — для спасения книг отдавали все...
Уже в V веке в Армении было написано несколько исторических трудов. В V—VII веках на армянский язык были переведены труды Аристотеля, Зенона, Филона Александрийского, Платона и десятков других греческих авторов. Часто эти переводы — единственные дошедшие до нас «издания» этих трудов. В те же годы в Армении уже трудились свои ученые — такие, как «трижды великий философ» Давид Анахт. В VII веке прославленный в народе мудрец, путешественник и звездочет Ширакаци создает «Географию», в которой подробно рассказывает не только о Кавказе и Европе, но и об индийцах, китайцах, народах Африки. И он же тысячу двести лет назад писал безоговорочно и уверенно (и его в Армении никто не сжигал и не преследовал): «Земля похожа на яйцо — в круглой оболочке желток, вокруг — белок, а с четырех сторон их окружает оболочка: так и в середине земля, вокруг воздух, а небо окружает их». «Млечный Путь, — говорил он же, — не что иное, как густые скопления звезд». Ширакаци считал, что Луна отражает солнечный свет, а не светит сама, он объяснил причины солнечных и лунных затмений и даже составил таблицы затмений. Ширакаци был не одинок, и его не считали сумасшедшим или еретиком.
Библиотека Санаинского монастыря — словно памятник любви армян к своей истории, знакомясь с которой понимаешь, что возрождение было не только в Италии, но и здесь, в сердце армянских гор. И начиналось оно в пламени и крови навязанных чужеземцами войн.
«Враги полонили и ограбили... отец разыскивал сына, а мать разыскивала дочь, горе и несчастье народу! Счастливы умершие, горе живым», — так закончил свой труд переписчик Израэл. Другой вторит ему: «Многие села обезлюдели, чтобы внести налоги, люди продавали своих сыновей и дочерей». Но переписчики работали и порой только добавляли: «Извините меня за крупные буквы, ибо писал я в горести и муках горьких...»
