Павел Павел, чехословацкий инженер Перевела с чешского Деляра Прошунина Окончание следует
Мы сидим в открытом кафе в тени гигантского франбояна на высоком холме, с которого открывается широкий обзор побережья Мексиканского залива. Внизу, прямо под нами, пересекая по мосту глубокое ущелье, проходит шоссе «Вия бланка», соединяющее Гавану с восточными провинциями Кубы.
Мой собеседник — Леонель Фернандес, кандидат биологических наук, преподаватель университета в городе Матансасе. Жалуюсь ему, что до сих пор так и не удалось побывать в Гуаме, о которой много слышал еще до приезда на Кубу. Тут Леонель буквально взрывается:
— Ты просто обязан побывать там! И чем быстрее, тем лучше! Гуама — это наша история, это один из лучших историко-этнографических памятников Америки. Кроме того, там уникальный крокодилий питомник. Я обязательно отвезу тебя в Гуаму.
Он оказался человеком слова, и в одно из ближайших воскресений мы с утра пораньше выехали из Матансаса. Путь предстоял недолгий, до муниципии Сьенага-де-Сапата, где расположен заповедник, километров двести.
«Сьенага» в переводе с испанского означает «болото». Да, уж чего-чего, а болот здесь хватает. Кроме нескольких участков, осушенных человеком в основном под дороги, все остальное пространство — это полузаросшие болота и озера. Условия жизни в этой местности, прямо скажем, не самые подходящие для человека. Комары, а их здесь тучи, больше похожи на миниатюрных хищных птиц. Это я ощутил в полной мере на себе, когда вслед за Леонелем опрометчиво полез в заросли тростника.
— Область,— рассказывает мой спутник,— была заселена индейцами группы племен сибоней не от хорошей жизни. Под натиском испанских конкистадоров они вынуждены были отступить в труднопроходимые земли Сьенага-де-Сапата. Но увы — и это их не спасло. Испанцы в поисках золота добрались и сюда, перебив всех оставшихся индейцев. Куба, пожалуй, единственная латиноамериканская страна, где не осталось представителей индейского населения. И именно здесь, в Гуаме, последнем убежище аборигенов острова, было решено создать этнографический заповедник-памятник «Индейская деревня».
Он расположен на нескольких островках «Лагуны сокровищ». Это озеро получило такое название потому, что, как гласит легенда, индейцы утопили в нем несметные богатства, когда испанцы добрались до их последнего пристанища. (Однако все попытки найти сокровища до сих пор не увенчались успехом...)
Мы плывем по озеру на небольшом прогулочном катере. Капитан — молодой мулат Энрике, веселый парень и, как мы скоро поняли, любитель розыгрышей. Вода в озере черного цвета, она кажется неподвижной густой массой. То тут, то там из воды торчит тростник — явный признак заболачивания.
Впереди нас по курсу мое внимание привлекает большое бревно. Подплываем ближе — крокодил. Наш капитан порылся в бумажном пакете, вынул из него початок кукурузы и швырнул в воду. Там, где только что лежало «бревно», вода закипела, на поверхности на мгновение показалось все тело огромной рептилии (метра четыре, не меньше), могучий хвост хлестнул по воде, и в тот же момент добыча исчезла в пасти чудовища. Я даже замер от неожиданности.
Из оцепенения меня вывел заливистый смех Энрике. Он был очень доволен своей проделкой, оказавшей на заезжего иностранца такое впечатление.
— Не пугайтесь. Этот «парень»,— он кивнул в сторону крокодила,— совершенно не опасен. Это «мендиго» (что значит «попрошайка», «бродяга»). Видишь, какой он толстый и ленивый. Только и делает, что ждет подачек от людей.
Наш катерок подошел к миниатюрной пристани на острове, где находится «Индейская деревня». С большой тщательностью воссозданы индейские постройки: хижины на сваях, хранилища маиса, пробиты узкие тропы. Создается впечатление, что ты попал в настоящую, «живую» деревню и вот-вот появится кто-нибудь из ее жителей. И действительно, я вдруг нос к носу столкнулся с охотником-индейцем, который выслеживал у норы какое-то животное и жестом показывал мне, чтобы я не шумел. Скульптура сделана и расположена так искусно, что от неожиданности действительно останавливаешься как вкопанный. Подобных скульптур в деревне и ее окрестностях десятки. Они изображают сценки из быта кубинских аборигенов. В центре деревни женщины молотят кукурузу; мальчишка, стоя по пояс в воде, охотится с дротиком на рыбу, рядом и дом касика — вождя племени. Как и полагается вождю, он сидит, скрестив ноги, горделиво вздернут подбородок, взгляд непроницаем. Вокруг него вьется в пляске шаман. Его лицо искажено гримасой, он выкрикивает какие-то заклинания...
Но мы спешим к крокодильему питомнику. Первое, что я вижу,— надпись на стенде: «Уважаемые посетители! Убедительно просим вас быть осторожными во время прогулки по территории заповедника. Не сходите с асфальтированных дорожек и не удаляйтесь от сопровождающего вас гида. Помните: помимо крокодилов, содержащихся в вольерах, в заповеднике есть и животные, обитающие на свободе». Не знаю, как другие, но я и не собирался ни на шаг отходить от нашего гида. Его звали Хосе. Он тоже был приятелем профессора. Хосе — кокодрилеро, то есть охотник на крокодилов, и одновременно служитель заповедника (своего рода «болотничий»). Хосе родился в Сьенага-де-Сапата и всю жизнь прожил, можно сказать, бок о бок с крокодилами. Одет он был в шорты, майку, на ногах «вьетнамки» .
— Хосе, а в чем, собственно, состоит твоя работа? — полюбопытствовал я.
— Я и еще несколько кокодрилерос должны ежедневно обходить все вольеры, где содержатся крокодилы, кормить их, наблюдать за самочувствием животных. Крокодилы — народец драчливый, не успеешь обернуться, как изувечат, а то и просто сожрут тех, кто помельче и послабее. Периодически мы занимаемся «расселением» рептилий по разным вольерам в зависимости от возраста...
Пока Хосе рассказывает, мы подходим к одной из вольер — просторная яма в метр глубиной, края которой зацементированы. Никаких ограждений нет. Эта вольера — крокодильи «ясли». Здесь содержатся совсем маленькие животные, 15—20 сантиметров. Они черного или темно-коричневого цвета, на их коже еще нельзя различить характерных для крокодилов щитков, напоминающих панцирь, гребень чуть обозначен.
— А вот здесь «детский сад»,— говорит наш гид, показывая на вольеру с более крупными рептилиями (от одного до полутора метров). Этот загон обнесен проволочной сеткой, дабы посетитель не мог по неосторожности свалиться и испробовать на себе укус уже довольно внушительных зубов милых «деток». Так, постепенно осматривая все вольеры, мы доходим до самой большой. Она занимает не менее одного гектара. В центре небольшое озерцо. Почва буквально вспахана, как будто здесь пронеслось стадо лошадей. Терпкий запах гниющего дерева, тучи москитов. Это обиталище взрослых рептилий. Четырех-пятиметровые гиганты распластались в липкой грязи, у многих раскрыты огромные ярко-желтые пасти, внутри которых деловито суетятся маленькие птички-санитары. Один из крокодилов лежит прямо около сеточного заграждения, и можно рассмотреть его с расстояния в несколько сантиметров. Он казался погруженным в глубокий сон. И все бы хорошо, но мне вдруг взбрело в голову посмотреть, как крокодилы передвигаются по суше. Я взял тоненькую веточку и пощекотал соню по челюсти. Никакой реакции. Я уже было решил оставить чудовище в покое, как вдруг... Огромная пасть разверзлась, в прыжке крокодил развернулся и бросился на сетку. Меня отделяло от его зубов-кинжалов не более полуметра. Сетка, о которую с огромной силой ударили челюсти крокодила, задрожала.
Очнувшись от оцепенения, я увидел, что сижу на каком-то камне в нескольких метрах от вольеры, а рядом, присев на корточки и с беспокойством заглядывая мне в глаза, находятся мои спутники.
— Ну что, все в порядке? — спросил Хосе.
— Да вроде бы,— не очень уверенно ответил я.
— Эти «ящерки» не терпят панибратства, учти на будущее,— наставительно сказал Леонель.
После этого инцидента мы отдохнули в одном из бунгало, предназначенных для работников заповедника, и уже стали собираться в обратный путь. Но тут Хосе предложил:
— А хотите посмотреть, как ловили крокодилов наши предки?
Мы, естественно, согласились. Хосе провел нас на другой конец островка. Здесь зарослей камышей было меньше. Недалеко от берега мы увидели в воде небольшого крокодила.
— Теперь смотрите внимательно,— сказал Хосе. Он зашел в воду по пояс и палкой стал похлопывать по воде. У нас с Леонелем глаза полезли на лоб. Крокодил торпедой устремился на Хосе и на расстоянии двух метров раскрыл пасть. Охотник мгновенно ловким движением сунул палку в глотку рептилии тем концом, к которому была прикреплена веревка. Челюсти животного сомкнулись, но крепкий шест не сломался. Тогда крокодил, стараясь вырвать кусок из своей мнимой «жертвы», начал вращаться (крокодилы не дают, так сказать, «заднего хода» и «вырезают» куски мяса, а не откусывают). Постепенно веревка, торчащая у рептилий из пасти, обвивалась вокруг челюстей животного: таким образом оно само себе сделало «намордник». Остальное было делом техники. Хосе подскочил к рептилии, затянул веревку на пасти, вывернул крокодилу передние лапы за спину и, стараясь избежать яростных ударов хвоста, выволок его на сушу. Через несколько секунд связанное беспомощное животное лежало на берегу.
