Есть в северной части Сан-Паулу район Морато. Отделяли его когда-то от столицы штата леса, поля и холмы. Холмы остались, но поля и леса исчезли почти совсем, и стал Морато дальней окраиной огромного города. Впервые Армандо попал туда в декабре. В эту пору дожди столь обильны, что автобус, побрякивая всеми железками, еле вползает на скользкие, как масло, откосы холмов. Выглядывая в заляпанное окошко, Армандо думал, что к январю, когда разойдутся летние ливни, разлив Тиете и ее притоков, видимо, совсем перережет дороги. Тогда и в центральных кварталах вода перехлестывает за порог на первом этаже, а местами доходит до пояса. В этом есть свои преимущества для городской голытьбы. Появляется возможность заработать. Все виды транспорта заменяет один — плоты из пустых бочек для доставки состоятельных граждан из их домов к сухому месту. Ну а обитателям Морато шлепать по воде и грязи до ближайшей остановки придется гораздо дальше.
...Впрочем, грязи хватало и сейчас. В темноте слышно, как она хлюпает под ногами людей. Они топтались, ежились под дождем на остановке и кинулись к двери автобуса, едва она открылась. Армандо понимает, как рады они автобусу в ночи.
Запотели окна, хотя ночи в декабре нехолодные: пассажиры в грязи и промокли насквозь, от них идет пар. Так начинается первый рейс. Армандо сидит справа от входной двери, как и все кондукторы мира. Перед ним турникет. Каждая четверть оборота — один человек. Армандо бросает в ящик полтора крузейро — стоимость проезда — и отпускает стопор. Полтора крузейро — получасовой заработок Армандо, да и большинства пассажиров. Поэтому зря кататься на автобусе у бразильцев не принято, ехать зайцем тоже — сумма нешуточная, и уклоняться от ее уплаты некрасиво. Хотя как уклонишься? Турникет не позволит, а кондуктор зорко следит, чтобы пассажиры входили только сзади.
Щелкает турникет, звенят монеты, и по первым репликам Армандо чувствует, что собрались хорошие попутчики:
— Кобрадор, сделай скидку за опоздание! И за дождь! А на рождество автобусная фирма не устроит распродажу билетов по дешевке?
— Наоборот, я слышал, будут брать дополнительную плату с тех, кого довезут живыми и невредимыми.
— Ну, на этом они много не заработают!
Армандо отбивается как может. Сейчас с шутками будет покончено, и начнутся серьезные разговоры: о делах фабричных, о хозяевах и профсоюзах, о забастовках и демонстрациях. Об этом не узнаешь из газет или радио, а что может быть важнее? У автобусников те же заботы.
Но сегодня всеобщее внимание сосредоточено на неизбежных наводнениях:
— За прошлое лето моя жена раз десять вычищала дом от всякой грязи, принесенной водой.
— А перед домом? Огород сажать бесполезно. Цветы не успевают вырасти, как их заливает черной жижей и засыпает разным хламом.
В вопросе о том, кто виноват, голоса делятся:
— Префектура палец о палец не ударит, чтобы хоть что-нибудь сделать.
— А она и не станет. Это электрическая компания «Лайт» должна потрудиться. Из-за нее наводнения.
— Если посмотреть в корень, надо винить отцов-иезуитов Нобрегу и Аншиету, которые выбрали такое место для города.
У Армандо на этот счет свое мнение, потому что еще раньше сеньоры в белых воротничках ненароком посвятили его во все детали проблемы. Он не забыл их разговор:
— Стыдно слушать, когда во всем винят префектуру,— возмущался толстяк.— Не надоело газетчикам сравнивать несравнимое? Мол, сорок лет назад две трети населения Сан-Паулу пользовались коммунальными услугами, а теперь только треть. Как будто население не выросло с тех пор!
— Так будет и дальше: нет законов, контролирующих рост города. Предприниматели строят, где хотят и как хотят — была бы рабочая сила, готовые дороги и энергия. А что станет с городом, им наплевать. Вот и остается префектуре волочиться на буксире у событий и пытаться замазать самые большие дыры.
— Да ведь и на это никаких денег не хватит. Помните проект городской канализации, с которым носился губернатор Пауло Эжидио? Он стоил четыре миллиарда долларов. Разве есть у нас столько?
— У кого из губернаторов не было такого проекта! Но никто не хочет тратиться на строительство, если его результаты остаются погребенными под землей. То ли дело «Миньокан»!
«Миньокан» — «Червячище» — так прозвали в Сан-Паулу трехкилометровую эстакаду в центре города. Мимо нее или по ней ездит каждый паулистано. Эстакада куда более заметный памятник трудам губернатора, чем какая-то канализация. А вот что полезнее для горожан — вопрос. Все больше умирает детей в Сан-Паулу, да и взрослые чаще хворают оттого, что дрянь из выгребных ям заражает колодцы.
Армандо готов допустить, что за наводнения винить префектуру не стоит. И к отцам-основателям Сан-Паулу в народе принято относиться с уважением. Миссионеры и не помышляли о грядущем городе-гиганте. Они приехали в Бразилию, чтобы увеличить паству его святейшества папы: собирали индейцев, крестили их и приучали — нравилось им это или нет — вести себя по-христиански, заставляя при этом платить церковную десятину
Почему миссию, отданную под покровительство Святого Павла, не устроили на побережье, как это делали в северной части колонии для лучшей связи с метрополией, понять нетрудно. Здесь, на юге, тоже есть прекрасная гавань — крупнейший ныне порт Бразилии Сантос. Но от внутренних районов страны его отделяет хотя и не очень высокая, но крутая стена Серры-до-Мар. Преодолевать ее каждый раз, отправляясь за новой паствой, неразумно. Поэтому иезуиты построили миссию за Серрой, на плоскогорье.
Однако за индейцами охотились не только миссионеры. Плантаторы нуждались в рабах, они быстро оценили стратегические выгоды расположения миссии Сан-Паулу и стали снаряжать отряды авантюристов — бандейрантов для захвата новых земель. Высеченные из камня фигуры бандейрантов украшают главный парк Сан-Паулу — Ибарипуэру, и жителей города нередко именуют бандейрантами, что совершенно несправедливо. Нынешние жители — чаще всего приезжие из бразильской глубинки, тогда как бандейранты отправлялись отсюда в разные концы страны. Может быть, поэтому город и не рос особенно в течение трех веков. Еще сто лет назад в нем было около тридцати тысяч жителей.
Рост населения в неудержимом темпе тоже в какой-то степени обязан высокому обрыву Серры. Для конкистадоров новейшего времени он не только не оказался досадным препятствием, но стал просто подарком природы. Канадская компания «Лайт» увидела в нем возможность получить в большом количестве дешевую энергию. Она подперла плотинами реки, текущие со склонов Серры в глубь континента. Падая с высоты, вода обогатила «Лайт» и создала предпосылки для формирования большого промышленного центра: энергии оказалось в достатке.
Другие предпосылки тоже оказались налицо. Обширные и плодородные просторы штата производили столько кофе, что плантаторов здесь называли не иначе, как «кофейными баронами». А деньги свои они держали в банках Сан-Паулу. Квалифицированную рабочую силу дала Европа, откуда на рубеже нашего века, спасаясь от кризисов и потрясений, массами отправлялись эмигранты через океан. Тех, кто избрал новой родиной Бразилию, привлекал сравнительно нежаркий климат Сан-Паулу. Ну и, наконец, неквалифицированной рабочей силы было предостаточно в самой стране, так как после освобождения рабы устремились из деревни в город. Переселение это не прекратилось и по сей день. Но Сан-Паулу наряду со многими приобретенными пороками сохранил и свой изначальный — наводнения, поскольку уровень рек был поднят плотинами «Лайта».
Поэтому городские власти считают обязанностью компании поправить причиненный ею вред. Если «Лайт» не перегородит плотинами верховья, чтобы зарегулировать сток в период дождей, Сан-Паулу будет заливать и впредь. А на свои доходы от продажи энергии компания вполне может это осилить. Вопрос: как заставить ее это сделать?
...Автобус все плывет через ночь. Он выбрался на шоссе и, оставляя на мокром асфальте комья красной глины, двинулся в сторону центра. Впереди сияло море огней, подсвечивая снизу серую пелену облаков.
Когда машина выбралась на скоростную магистраль, идущую по берегу реки, рассвело, и пассажиры смогли увидеть места, где многие из них начинали жизнь в Сан-Паулу и откуда выбрались совсем недавно. Вдоль шоссе протянулась фавела — поселок нищеты Бока-Гранде, бывшая свалка. Сколоченные из чего попало хибарки в этот утренний час казались необитаемыми. Взрослые и дети постарше уже отправились на промысел хлеба насущного, а малыши еще не выползли покопаться в окаменевшем мусоре. Реплики в автобусе снова приобрели общее направление:
— Отсюда на работу было поближе.
— Да и расходы на жилье поменьше.
— Не скажи! Пока я не построил свой сарайчик, за угол отдавал почти половину зарплаты.
