— Почему только в сайменском озере? У нас тоже такие тюлени обитают в закрытых водоемах: Каспий, Байкал, Ладога...
— Но каким образом тюлень забрался так далеко на юг, как он попал, например, в Байкал, как приспособился к жизни в пресном озере?
— Когда-то предполагали, что в древности море простиралось до самого юга Сибири, потом стало отступать, а тюлени остались в Байкале. Сейчас считается, что в Каспий и Байкал нерпа попала с севера, привыкла к местным условиям и даже к пресной байкальской воде.
— Если байкальская и каспийская нерпы — это отдельные виды, то ладожская и сайменская являются подвидом североморской кольчатой нерпы, названной так по кольцевому узору темных пятен на шкуре.
— Все знают, что этим летом североморской кольчатой нерпе нанесла страшный урон эпидемия непонятной болезни. Подозревают, что это чумка. Вспыхнула она и на Байкале, хотя там и раньше-то было менее ста тысяч особей. А сколько всего сайменской нерпы?
— Гораздо меньше, ее в шестидесятые-то годы было около пяти тысяч, а как дело обстоит сейчас, узнаем позже от финских защитников природы.
Привал окончен, раздается команда:
По лодкам...
Спускаемся к кромке берега, сталкиваем лодки в озеро и запрыгиваем сами, рассаживаясь на скамейки.
— Весла на воду... И... Взяли... раз... Хотя на сайменском озере тысячи
островов, тот, к которому ходко идут наши лодки, пожалуй, самый известный в Лаппенранте. Во всяком случае, все молодые люди в разговоре с нами поднимали большой палец:
— О, остров Пейвио — там очень хорошо.
На этом острове — молодежный палаточный лагерь. Пертти Сиилах-ти, секретарь регионального отделения общества охраны природы, пояснил:
— Ездят туда все желающие — молодежь с разными взглядами и вкусами. Оплачивают пребывание на острове и содержат базу многие городские организации. Можно там провести уик-энд, а если хочешь — весь отпуск. Купанье, рыбалка, грибы — разве соскучишься?
Когда после полудня дно нашей лодки прошелестело по камышу и нос уткнулся в берег «острова желаний», конец веревки, брошенной нами, неожиданно ловко принял грузный человек с седым ежиком волос. К нашей радости, длинный день плавания окончился, и мы, как бывалые моряки, с достоинством ступили на берег. Но, когда встречавший мужчина лукаво глянул на нас и добрейшее его лицо расплылось в улыбке, вся напускная наша серьезность пропала, и мы по очереди представились хозяину базы — Хейкки Кукконену. Большой и неторопливый, в подтяжках поверх ковбойки, он вышагивал впереди нас, обстоятельно показывая свое хозяйство.
Втащив рюкзаки в желтый домик, обшитый досками, и пройдя по идеально вымытым половицам, мы вступили в горницу с нарами для ночлега. Но в таких домиках жили только в холодные и ненастные дни. Обычно летом молодежь располагалась на лоне природы — стационарные растянутые палатки виднелись за окном.
Попав в уютную кухоньку со сверкающими кастрюлями и сковородками, вилками и ложками-поварешками, с набором специй в ярких коробочках, девушки уже не могли оторваться от газовой плиты и стали готовить себе кофе.
Пока жена Кукконена вместе с нашими дежурными занималась обедом в вытянутом здании столовой, рассчитанной на максимальное количество гостей острова, мы с Хейкки вышли в промытый дождем лес.
Деревья подступали к самим зданиям, окружали палатки. Кроме строений — никаких признаков постоянного пребывания человека на острове не ощущалось. Аккуратные тропы, заросшие мхом скалы, как ни странно, без надписей, нигде ни бумажки, ни консервной банки. Сразу вспомнились груды отходов и мусора у наших туристских лагерей и баз в той же Карелии. Вроде бы деликатный вопрос — обсуждать содержание туалетов в местах скопления отдыхающих и туристов (правда, у нас эти заведения иногда просто отсутствуют). На острове мы нашли зеленую будку по указателю — так искусно она пряталась в густом ельнике. Мало того, внутри находились, извините за подробности, два бака с опилками и хлоркой, а на стене был пришпилен циркуляр-напоминание о правилах поведения посетителей.
Еще поражало отсутствие валяющихся сучьев, гниющих деревьев — лес был идеально чистым. Все убиралось и складывалось в поленницы, а выбракованные деревья спиливали на дрова...
Возле сельских домов я не раз замечал небольшие машины непонятного для меня назначения. Теперь Хейкки подошел к такой же машине, стоящей за поленницей дров, с охапкой стволов и сучьев. Свою добычу он заложил в широкий раструб, нажал какую-то кнопку, и из чрева машины послышался смачный хруст и треск, будто прожорливое чудовище перемалывало кости мощными челюстями. Не прошло и минуты, как из жестяного рукава «древорубки» посыпались аккуратные полешки, одно, к одному.
Бережно укладывая дрова, Хейкки поднял одно полено, вдыхая смолистый запах.
— Мой отец понимал толк в дереве,— промолвил он, любуясь узором свежего среза.— Строил такие лодки, как у вас, и других размеров. Помню, оставляли меня маленького дома, а сами отправлялись в лес искать хорошую ель. Ведь наши леса больше еловые. Уходили зимой, в четверг или пятницу. Примета такая есть: в зимние дни, в конце недели, лучше всего выбирать дерево на лодку.
Видели бы, какие по весне у нашего дома расписные лодки качались на озере: двухслойные и четырехслойные (это по количеству досок на борту). Натягивай паруса, жди попутного ветра — и в плавание. Строились большие лодки. Когда надолго за рыбой уходили, семью брали и живность домашнюю прихватывали для пропитания. Но это давно было...
Хейкки Кукконен умолкает, достает из кармана жестяную коробочку и тщательно набивает трубку, уминая табак большим пальцем. Ароматное облачко повисает в вечернем воздухе, сквозь которое лицо Кукконена выглядит умиротворенным.
И я решаюсь задать давно мучающий меня вопрос:
— Хейкки, а вы или дед с отцом встречали каких-либо интересных животных, путешествуя по здешним местам?
— Ну, смотря кого — ворону всегда увидишь, куда ни поедешь,— ворчливо шутит Хейкки.— Из крупных зверей у нас водятся рысь да медведь. Еще в моем детстве рыси опасались, я сам встречался с ней однажды в соседнем лесу, но сильно поубавилось этого зверья: вначале охотились, потом пораспугали во время войн — первой и второй. На медведя ходил мой отец, а сейчас их в стране всего штук пятьсот, хотя ежегодно отстреливают несколько десятков. Я не охочусь, не могу убивать живое, да еще такую громадину и умницу, как медведя. До медведей ли тут, когда червякам не дают покоя. По нашему радио слышал: выращиваем и продаем на экспорт дождевых червей. Вот так-то... Какой уж там медведь...
Почему же Хейкки ни словом не обмолвился о нерпе? Сам живет на Сайме и ничего не слышал и не видел? Не может того быть.
Хейкки молчит и двигается вперевалочку по тропинке среди валунов по высокому берегу над озером, где в воде купается солнце.
— Не будет завтра погоды, ой, не будет,— бурчит Хейкки,— ладно уж, костер проверим и сплаваем...
Так сам Кукконен дал согласие пройтись на лодке к малым островам, которых отсюда не видно. Просто пройтись и посмотреть, может, кого и встретим...
Для вечернего костра место выбрано на скалистой площадке у самой кромки воды. Около груды дров приткнулось тяжелое ведерко. В нем специи для ухи, банка клубничного конфитюра и кастрюля с тестом — для блинов. Сковородка стояла на таганке между камнями — место постоянного костровища.
— Кто же этот добрый волшебник? — кивнул я на припасы.
— Волшебница. Моя хозяйка здесь побывала,— удовлетворенный полным порядком, произнес Хейкки.— Вон и сауна греется...
Действительно, от сарайчика у дальних мостков, видневшихся на воде, тянуло березовым дымком.
— Обойдутся без нас. Поехали.— Хейкки решительно повернул к лодкам.
Нашлись желающие погрести, и через минуту наша «Иматра» заскользила по гладкой водной поверхности. То ли всем хотелось побыстрее попасть на неизвестный остров, то ли гребцы подобрались посильнее, но лодка просто летела в легком тумане, опустившемся на озеро. Шли бесшумно, поэтому слышен был посвист утиных крыльев над головами, а перед неожиданно возникшим островком даже не вспугнули пару лебедей у берега.
Я все вглядывался в переливы воды и тумана, ожидая встретить нерпу. Ведь где-то там, в озерных глубинах, быстро движется ее темный силуэт, легко рассекая толщу вод. Но тщетно — оставалось продолжить поиски на острове.
Тихо пристали к овальному островку, на котором, по словам Хейкки, сохранилось ледниковое озерцо. Разбрелись по берегу, поднялись высоко по мшистому склону, все оглядели, но безуспешно — никаких следов нерпы и в помине не было...
«Где же сайменская нерпа?» — с этого начался разговор у вечернего костра на острове Пейвио, встретившего нас блинами.
