Пока мы возились с пленными, Ждановский и Горбачев добивали последнюю группу гитлеровцев у самых Почапенцев. Правда, немного все же упустили. И вот же народ — страшно переживали. Даже кляли себя за это.
Конечно, в той сложной обстановке, свалившейся на их плечи, кто-то и проскочил. Но уверен в одном — прорвалось мало. Ибо все, кто не сдавался, полегли. Сколько? Тогда еще не знали. Но знаем сейчас — пятьдесят пять тысяч. В плен взяли больше восемнадцати тысяч. Вот так-то! К середине 17 февраля наступило затишье. Особое, Корсунь-Шевченковское, неповторимое и ошеломляющее.
Поступает команда: собрать батальон в районе Почапенцев. По радио ставлю задачи ротным. Хромцов со штабом выехал вперед. Надо подобрать место, встретить, установить связь. Маленький штаб, а дел...
Ровно в 14.00 прибыл комбриг. С ним его заместители, офицеры штаба бригады.
— Ну вот, кажется, и все. Молодцы! Поработали на славу. Орлов, постройте гвардейцев! — приказал Брижинев.
С радостью выполняю команду. А сердце щемит. Сколько же не встанет в строй славных молодых головушек...
Вместе с комбригом обходим строй батальона. Вот они: простые, мужественные, порохом обвеянные лица. Красивые и счастливые. Еще совсем юные хлопцы. Им по двадцать с небольшим. Уставшие, несколько часов подряд смотревшие смерти в глаза. И победившие!
На правом фланге капитан Конин. Рядом с ним замполит Созинов. Здесь же начальник штаба и его офицеры. Ждановский и Горбачев во главе своих рот, зампотех капитан Бушуев с ремонтниками замыкают строй.
Костя Енин на ходу заполняет бумаги. Крестик — нолик. Крестик — нолик. Подсчитывает. Больше крестиков, значит, потери небольшие. Есть раненые. Еле стоят, но строй не покидают. Комбриг жмет руки, обнимает, благодарит. Для каждого находит свое сердечное слово. Особенно благодарит Ждановского и Горбачева.
Он поздравил всех с завершением разгрома окруженной Корсунь-Шевченковской группировки гитлеровцев. Добро отозвался о танкистах Каратаева и автоматчиках Вербицкого.
— Только что представили к награде одного автоматчика-новобранца,— сказал Брижинев.— Из автомата уложил генерала. Да непростого. Аж самого командира окруженного корпуса.
Вот вам и новобранцы! Выстояли в особо тяжелом историческом бою. В конце встречи комбриг приказал:
— Отличившихся представьте к награде. Никого не забыть. Всем по заслугам. И не тяните с этим.
Затем сказал и начальник штаба бригады полковник Крыгин Михаил Дмитриевич:
— Организуйте хороший отдых, готовьтесь к новым боям. Отдайте почести павшим. Сообщите об их подвигах родным.
Николай Орлов, генерал-лейтенант танковых войск, доктор военных наук
Е герь в зеленой куртке, с биноклем на груди присел возле опутанного сетью животного. Ласково погладил бок серны.
— Не бойся, глупая,— заговорил он.— Поедешь в другое место. Поверь, оно ничуть не хуже нашей Валь-де-Бань. Просто ты сейчас больше нужна там, во Франции... На следующий день грузовик с дюжиной клеток, в которых стояли серны, подъехал к швейцарско-французской границе. Пограничник пересчитал животных.
— Все в порядке,— кивнул он французским коллегам.— От всей души желаю, чтобы эти путешественницы прижились на новом месте.
Теперь путь грузовика лежал в Аннеси, главный город департамента Верхняя Савойя, Экологическая операция «Возвращение» началась.
Как раз тогда, чуть больше десяти лет назад, и я оказался в Аннеси — этом старинном французском городке. Красивые места! Шоссе вьется среди лесистых гор, вдоль берегов шумных горных рек. И отовсюду через зелень садов и виноградников виднеется Монблан. В Аннеси есть что посмотреть: старый замок графов де Женевуа, монументальный собор XVI века, курзал, где проводят кинофестивали.
Но, увы, этим местам недостает главного. Здешние леса, альпийские луга у подножий заснеженных вершин, как и по всей Верхней Савойе, почти лишены мира диких животных. Впрочем, оговоримся: были лишены до недавнего времени.
Главный инженер Сельскохозяйственного управления департамента господин Амигю, пожалуй, больше озабоченно, чем восторженно рассказывает о переменах.
— Невероятно как оскудел животный мир Франции за последнее столетие. В лесах не осталось зубров и лосей. Опрашивал местных жителей: где обитают рысь, волк, медведь? Знаете, они смотрели на меня как на чудака! Никто не мог сказать что-либо определенное о бобре, выдре, филине. А упоминание о горном козле вызвало даже ехидную реплику: «Может быть, вы путаете Савойю с Гималаями?»
— Неужели картина оказалась столь мрачной?
Увы! Потомки тех, кто вел истребительную войну с исконными обитателями гор и лесов, не знают братьев своих меньших. Ведь многие дикие животные оказались на грани исчезновения.
К счастью, как и повсюду в мире, что-то перевернулось в сознании савойцев в последние годы. Они ощутили ужас перспективы остаться в скудеющем мире, среди бетона городов, дорог, заводов.
Первые репатрианты
О «чудачествах» мсье Амигю писали с известной долей скепсиса. Сегодня же об опытах по возвращению животных и птиц на места их прежнего обитания в европейской прессе сообщается уважительно. И ученые-биологи многих европейских стран связывают с пусть даже скромными пока успехами этого эксперимента большие надежды...
Первыми в савойских лесах вновь появились те самые серны из Валь-де-Бань. Их более шести десятков выпустили в районах Арави, Рок д"Анфер, Вуарон и Мон-де-Гранж.
Серна некогда обитала в Альпах повсеместно. Теперь же специалисты насчитали, и то с оговорками, всего около пятнадцати сохранившихся популяций на крохотных островках живой природы, отрезанных друг от друга городами, полями и дорогами. А ведь еще путешественник Р. П. Жак Фодер, побывавший здесь в 1619 году, свидетельствовал: «...что касается серны, то в окрестных горах этих животных столько, что крестьяне, не ленящиеся заниматься охотой, доверху заполняют кадки их соленым мясом и едят на протяжении всей зимы».
До средневековой перспективы Савойе еще шагать и шагать. Тем не менее серны теперь довольно часто встречаются в горах рядом с Аннеси.
Все бы хорошо, но эти животные уже становятся жертвами вездесущих «брако», как здесь называют браконьеров. И появилась новая забота — как охранить миролюбивых животных от посягательств людей-хищников...
Когда-то в Альпах жили и стада горных козлов. Это грациозное животное испокон веку считалось завидным охотничьим трофеем, а кроме того, до самого последнего времени слыло «живой амбулаторией». Ведь сердце и костный мозг горного козла — ценнейшее сырье для изготовления медицинских препаратов. А из рогов местные мастера издавна выделывали изящные кубки, кольца, браслеты, шкурами украшали жилища. Потому-то к началу нашего века и сохранилось это животное лишь в итальянском заповеднике Гран-Парадизо.
В конце концов охоту на горного козла запретили повсеместно. И тот из Италии мало-помалу расселился по европейским лесам и заповедникам, размножился в Югославии и Швейцарии. Некоторые семьи «нарушили» и границу Франции.
— Знаете, горный козел чувствует себя в Альпах даже посвободнее, чем серна.— Мсье Амигю не скрывает удовлетворения.— Самки с козлятами без страха разгуливают по крутым откосам. Затем внезапно устремляются вниз, вдоль почти вертикальных скал, едва касаясь копытцами чуть приметных выступов. Распластанные в полете, их тела кажутся выпрыгивающими из воды странными сказочными рыбами. Право, одно лишь это зрелище стоит всех наших трудов!
Жертва вздорных поверий
Телеграмма была короткой: «Привезли вам птиц».
Получив ее, неугомонные коллеги мсье Амипо поспешили в Женевский аэропорт за долгожданным грузом — четырьмя ягнятниками-бородачами, прибывшими из зоопарка Кабула.
Когда-то царственно парящего над горами ягнятника видели в этих местах повсюду. Но в конце прошлого столетия он совершенно исчез в Швейцарии, а затем в Италии и Австрии. Птица пала жертвой вздорных поверий: утверждали, что «чудище нападает на людей». Но в действительности птица эта всего-навсего «стервятник второй очереди» и питается почти исключительно костями погибших животных уже после того, как их основательно очистят от мяса другие хищники и вездесущие вороны.
