— Хорошо, хорошо. Ладно, синие всё, белые выходим, — кричит он, поднимая руки, чтобы я передал ему мяч.
Кроме одного парня, остальная часть команды уходит с поля, чтобы вышли запасные. Я хватаю бутылку с водой, брызгаю немного в рот, прежде чем передать ее Тренту.
Он наблюдает, как его запасной квотербек выходит на поле и тут же упускает свой мяч.
Трент усмехается, глядя в мою сторону, возвращая воду.
— Надеюсь, что я не пострадаю. Этот дурак не умеет бросать. Жаль, что Джохо выгнали, вместо него не пойми кого поставили.
— Это потому, что он сука.
Трент усмехается, его взгляд перемещается на трибуны.
— Кстати, о сучках.
Джози сидит там со своими друзьями.
— Деми спросила меня, почему мы расстались.
— Когда? — Трент хмурится.
— Пару дней назад.
— Черт, — ругается он, глубоко вздыхая и поворачиваясь ко мне лицом.
— Что? — я поднимаю ногу на скамейку, чтобы завязать бутсу.
— Она знает.
— В смысле? — моя голова резко поворачивается в его сторону.
— Она знает, почему вы с Джози расстались.
— Ты ей сказал?
Он облизывает губы, глядя в сторону.
— Трент.
— Нет, мужик. Я ей ничего не говорил, — говорит он. — Но я подтвердил это, когда она спросила.
— Какого хрена, чувак?!
— Не подтвердить было бы таким же подтверждением. Что я должен был сказать?
— Нет. Сказал бы «нет», придурок, или лучше сказал бы ей, чтобы она поговорила со мной, и я сам сказал бы «нет».
— Я уже пробовал. Она спрашивала меня до этого, и я сказал ей, чтобы она спросила тебя. Да и какое это имеет значение? Она бы в конце концов узнала, верно?
— Я еще не был готов к тому, что она узнает, — я хмурюсь. — Вот почему она вела себя так.
— Почему ты не хотел, чтобы она знала? — Трент смотрит на меня.
— Почему ты прикидываешься дебилом? — спрашиваю я его.
— Тебе не кажется, что ты чересчур торопишься? Я слышал, как ты целовал ее на уроке, и видел, как ты целовал ее в понедельник вечером.
— А тебе то что? — я свирепо смотрю на него. — Она, блять, позволила мне это. Она не замужем, Трент. Ей это нравится.
— Нравится притворяться?
— Нравится игривость, внимание, отсутствие давления. Ты думаешь, что она школьница, которая любит учиться, и иногда гулять с подружками. Ей скучно.
— Ты ее почти не знаешь, Нико.
— А ты знаешь? — я поворачиваюсь к нему. — Потому что ваши мамы подруги? Это ни хрена не значит.
Кажется, он хочет что-то сказать, но передумывает и отводит взгляд.
— Нет, ты прав. Я не знаю.
Я вздыхаю, снова надеваю шлем и пристегиваю его.
— Слушай, сейчас все запутано, так что не надо усложнять ситуацию еще больше. И я знаю эту девушку лучше, чем ты думаешь.
— Я просто говорю, будь осторожен, она уже давно влюблена в Алекса. Как ты думаешь, что произойдет, когда она узнает правду, всю правду?
Свисток тренера прерывает наш разговор. Я бегу обратно на поле и занимаю позицию. Я не сержусь на него за это, потому что он прав.
Что бы я сделал, если бы она узнала об этом сейчас, прежде чем я буду готов к этому?
Чертовски хороший вопрос.
Тот, который повторяется до конца тренировки, пока я, наконец, не выхожу с поля. Я задерживаюсь, когда все уходят, принимаю долгий душ, чтобы попытаться очистить голову, прежде чем сесть в свой грузовик и поехать в дом, который я ненавижу.
Здесь, как всегда, кромешная тьма, шторы задернуты так же плотно, как и в последние месяцы, свет выключен, поэтому мне приходится пользоваться телефоном, чтобы добраться до кухни за водой.
Рядом с плитой валяется пузырек с таблетками, стоит кастрюля с переваренной лапшой, сырое мясо в сковороде, как будто она уже наполовину приготовила поесть, прежде чем подействовали лекарства.
Вздохнув, я убираю беспорядок и кладу таблетки обратно в контейнер. Таблетки, из-за которых мне пришлось спешить домой с пляжа, потому что моя мама решила принять их слишком много после ночного визита отца.
Я знаю, что он узнал, что я уехал с друзьями, и он пришел сюда той ночью. Я еще не решил, было ли это сделано назло, чтобы испортить мой единственный уик-энд, или он просто воспользовался моим отсутствием.
Он больной кусок дерьма, не имеющий никакого отношения к женщине, которую когда-то любил, на которой женился и которая родила от него. Если она умрет, он унаследует все ее состояние, потому что, хотя они разведены, он все еще находится в ее завещании, и я не могу убедить ее изменить его.
Нахуй.
Я наклоняю руку, высыпая таблетки в раковину, включаю воду, чтобы смыть их. Я поплачусь за это, но да ладно.
На полпути к консервной банке, голос Деми прорывается сквозь тишину вечера, и я останавливаюсь на месте.
— Ты что, шутишь? — Деми презрительно смеется.
— Не понимаю, из-за чего ты так расстроилась, — огрызается ее мама.
— Сегодня седьмое число, мам.
— Я в курсе, спасибо.
— Как ты успела потратить все алименты? Ты уже полгода просишь у меня денег. Папа приедет в гости на следующих выходных. Он спросит меня, куда делись все деньги. Мы всегда обсуждаем мои финансы, когда он приезжает. А теперь я не знаю, как мне это объяснить. Он уже звонил мне, когда ты своровала мою карточку в прошлый раз.
— Ты не скажешь ни слова, Деми. Скажи, что ты типичный подросток, который любит ходить по магазинам, кафешкам и все такое. Скажи ему, что ты хочешь жить той жизнью, которую он обещал нам, когда тебе было пять лет.
— Ты имеешь в виду ту жизнь, которой ты живешь? Жизнь, которую он обещал тебе, для которой он надрывался изо всех сил, пока ты сидела и постоянно твердила ему, что этого недостаточно?! — крикнула Деми, но я бы даже сказал, что в ее голосе нет злости. — Я не хочу жить, как ты. Мне это не нужно.
— Ты понятия не имеешь, что такое жизнь. В один прекрасный день ты увидишь все это моими глазами, — наступает долгая пауза, прежде чем ее мама продолжает. — Неудивительно, что ты потеряла мальчика из-за своей подружки-шлюхи.
Ого, что?
— Не начинай.
— Тогда проснись, пока не поздно, чтобы она не забеременела или еще что-нибудь в этом роде!
— Я не понимаю, во что ты играешь, мам. Ты начинаешь читать мне эту лекцию после каждой прогулки с Кларой, а потом намекаешь на Нико, зачем? Чтобы убедиться, что у меня есть запасной план, в который ты не можешь сунуть свой нос? — сарказм сочится из ее слов, но более того, она говорит устало.
Сыта по горло… может быть, жизнью. Как и я.
— Я имею полное право беспокоиться о благополучии моей дочери. Если мне придется вмешаться, я это сделаю. Я разговаривала с отцом Кристы перед вечеринкой, и он сказал, что часто видит этого молодого человека, — говорит ее мать сладким голосом. — Я и не знала, что Нико с Трентом такие хорошие друзья.
— Что?
— Ничего особенного, я любезно попросила его убедиться, что комната Нико находится рядом с твоей, вот и все.
— Ну конечно, — монотонно говорит Деми. — И что ты сказала Нико, мам? Что твоя дочь слабачка и не может жить без присмотра мамочки?
— Ты ведешь себя так, словно не наслаждаешься своей свободой.
— Что ты ему сказала?
— Чтобы он за тобой присматривал, так как ты уехала одна.
— Это просто ужас какой-то.
— Да я просто сказала это ради забавы, чтобы посмотреть, будет ли ревновать Трент.
— Ты… Что?!
— Дорогая, мы должны начать действовать.
— Этого никогда не случится. Ты сошла с ума и не слушаешь, что я говорю!
Я откидываю голову назад. О чем, черт возьми, они говорят?
— Знаешь что, — добавляет Деми после долгой паузы, чувствуя себя побежденной. — Мне следовало бы поблагодарить тебя.
— Именно это я и пытаюсь тебе сказать, — самодовольная улыбка в голосе ее матери легко уловима.
Она вообще не обратила внимания на боль дочери. Она вообще ее знает?
— Нет, я хочу сказать, что должна поблагодарить тебя за то, что поговорила с Нико.
На мгновение воцаряется тишина, и я подхожу ближе к забору, чтобы заглянуть внутрь. В уголках маминых глаз залегла тонкая морщинка.
