Замечательный русский живописец Федор Степанович Рокотов родился в Москве, в крепостной семье, принадлежавшей князю П. И. Репнину. Несмотря на происхождение, мальчику дали хорошее образование, видимо, уже тогда заметив в нем большие способности. Сведений о его детских и юношеских годах сохранилось немного. В конце 1750-х годов Рокотов, сопровождая князя Репнина, приехал в Петербург и очень скоро завоевал популярность в придворных кругах. К тому времени он был уже сложившимся живописцем и прославился, видимо, благодаря рекомендациям князя. К этому же времени относится одно из самых ранних сохранившихся произведений Рокотова — «Портрет неизвестного» (1757, Третьяковская галерея, Москва).
Вскоре благодаря покровительству И. И. Шувалова Рокотов стал получать заказы от знатных и высокопоставленных людей. Например, в 1758 году он исполнил портрет великого князя Петра Федоровича. Произведение вышло удачным, и вскоре талант Рокотова получил всеобщее признание.
В 1760 году Рокотов по настоянию Шувалова был зачислен в Академию художеств. Уже через два года он получил звание адъюнкта за портрет вступившего на престол Петра III. После этого, помимо занятий живописью, в его обязанности входило исполнение хозяйственных поручений и «смотрение над классами и над учениками, наблюдая порядок и чистоту поведения и опрятность».
Ф. С. Рокотов. «Портрет Екатерины II», 1763, Третьяковская галерея, Москва
Ф. С. Рокотов. «Портрет графа Г. Г. Орлова в латах», 1762–1763, Третьяковская галерея, Москва
С сентября 1762 по июль 1763 года в Москве проходили торжества по случаю восшествия на престол Екатерины II. Именно Рокотов получил заказ на исполнение коронационного портрета императрицы, на котором он впервые должен был изобразить ее со всеми регалиями царской власти. Портрет был окончен в 1763 году. Эта картина не повторяет предыдущих царских портретов, написанных другими художниками. Рокотов нашел свое, оригинальное композиционное решение.
На его полотне императрица сидит, свободно повернувшись, в кресле, как будто беседуя с кем-то, невидимым зрителю. Картина принесла Рокотову большой успех. Впоследствии и сам автор, и другие художники сделали с нее немало копий. Примерно в то же время Рокотов создал портрет фаворита царицы, графа Григория Орлова в латах (1762–1763, Третьяковская галерея, Москва). Он показал придворного в облике полководца: в сверкающей кирасе и бархатном кафтане, украшенном орденами и лентами. Одну руку Орлов положил на эфес шпаги, украшенной львиной головой, другой опирается на шлем. Рокотов показал румяного красавца в одежде бравого офицера, намекая на небогатый внутренний мир этого, по выражению одного из современников, «самого низкого армейского офицера», благодаря фортуне «попавшего в случай». Для усиления нужного впечатления мастер использовал яркие цветовые сочетания.
Два раза Рокотов писал брата Григория Орлова, Ивана Григорьевича. Одна из картин была создана между 1762 и 1765 годами (Третьяковская галерея, Москва). На ней Иван Орлов изображен в простом кафтане серебристо-серых тонов, который почти сливается с фоном. Художник как бы стремится привлечь внимание к выражению лица, показать, что это умный, не лишенный расчетливости человек, не стремящийся к славе, но тем не менее нашедший свою выгоду.
Ф. С. Рокотов. «Портрет неизвестной в темно-коричневом платье», 1760-е, Третьяковская галерея, Москва
После исполнения этих портретов популярность Рокотова еще более увеличилась: он стал получать так много заказов, что не успевал выполнять их. «В апреле 1764 года он имел у себя в своей квартире около 50 портретов, очень похожих, на них ничего не было закончено, кроме головы. Доработка прочего составляла его занятие», — вспоминал Я. Штелин, посетивший мастерскую художника.
Несмотря на обилие заказов, Рокотов работал над каждым портретом не менее месяца. К этому времени у мастера уже сложился определенный стандарт (художник, как правило, писал погрудные или поясные изображения в натуральную величину), однако его произведения нельзя назвать однообразными, т. к. он стремился показать особенности своих моделей во всей полноте; их характерные отличия друг от друга по возрасту, образу жизни, рангу. В Третьяковской галерее хранятся многие произведения: «Портрет неизвестной в темно-коричневом платье» (1760-е) и др.
Около 1767 года Рокотов переехал в Москву и продолжал писать портреты («Портрет П. И. Вырубова», ок. 1768; «Портрет неизвестной дамы в голубом платье с желтой отделкой», 1760-е; «Портрет графа И. И. Воронцова», первая половина 1770-х годов). По заказу Академии художеств Рокотов исполнил портреты И. Н. Тютчева, С. В. Гагарина и других. Он не оставлял работы над портретами на протяжении всей жизни.
Дмитрий Григорьевич Левицкий
(ок. 1735–1822)
Из всех произведений Левицкого наиболее поражают портреты воспитанниц Смольного института. «Совершенно бесподобны… портреты смолянок в Петергофском дворце и среди них сцена из какой-то, вероятно, приторнейшей пасторали, где ученицы Хованская и Хрущева изображены в виде Lise et Colin», — писал Бенуа.
Дмитрий Григорьевич Левицкий родился в Киеве. Первые уроки рисования ему преподал отец, известный на Украине гравер Г. К. Левицкий.
Затем юноша учился у Антропова, приехавшего в Киев для исполнения росписей Андреевского собора. Левицкий оставался помощником Антропова более десяти лет. При написании картин он пользовался также советами Д. Валериани.
В 1758 году Левицкий приехал в Петербург. Он довольно быстро усвоил уроки своего учителя и пошел дальше него. В портретах Левицкого нет скованности, статичности, присущей произведениям Антропова. «Быстро развившись в мастерской Антропова, Левицкий быстро встал на ноги, начал вести самостоятельную жизнь и тогда поспешил дополнить недостающие ему технические средства, пользуясь приватными уроками у Лагрене и ученого-перспективиста Валериани.
Вследствие знакомства с живописью еще в раннем детстве, охранительного попечения Антропова и дельных, чисто практических советов отличных иностранных техников талант Левицкого развился так свободно, в том самом направлении, которое ему было наиболее свойственно, до изумительной высоты», — писал о творчестве Левицкого А. Бенуа.
В 1769 году Левицкий создал портреты живописца Г. И. Козлова и его жены, за что получил от Академии художеств звание «назначенного». В следующем году он исполнил парадный портрет архитектора А. Ф. Кокоринова (Русский музей, Санкт-Петербург). Стремясь подчеркнуть свое уважение к профессии архитектора, Левицкий изобразил Кокоринова в позе, исполненной величия, и торжественной обстановке; архитектор указывает рукой на развернутый чертеж. За этот портрет художнику было присвоено звание академика.
Д. Г. Левицкий. «Портрет воспитанниц Императорского воспитательного общества благородных девиц (Смольного института) Е. Н. Хрущевой и Е. Н. Хованской», 1773, Русский музей, Санкт-Петербург
Вскоре после этого у Левицкого появились солидные клиенты, например Бецкий, заказавший портрет П. А. Демидова (1773). В том же, 1773, году художник создал два наиболее известных сегодня произведения из серии парадных портретов юных воспитанниц Смольного института: «Портрет воспитанниц Императорского воспитательного общества благородных девиц (Смольного института) Е. Н. Хрущевой и Е. Н. Хованской (1773, Русский музей, Санкт-Петербург) и «Портрет воспитанницы Императорского воспитательного общества благородных девиц (Смольного института) Е. Н. Нелидовой» (1773, Русский музей, Санкт-Петербург).
Художник продолжал работу над серией до 1777 года. В этих произведениях он показал разнообразие характеров и живость чувств девушек, их обаяние и красоту.
А. Бенуа писал об этой серии: «…для любования ими совсем не нужно непременно становиться на такую историческую точку зрения; они действуют прямо и просто, сами по себе, всем своим высокоаристократическим изяществом, великолепием живописи, красочной прелестью (какой аккорд, например, розового с белым платья и серого кафтана травести в вышеупомянутом портрете!), а та нотка исторической пикантности, не так уж невольно вложенная Левицким в эти вещи, как теми наивными ремесленниками-художниками, лишь обостряет очарование, очень тонко проглядывая в лукавых и простодушных улыбочках, в остроумном пользовании костюмом, в ужимках, позах, поворотах.
От пальчика до башмачка — все исполнено жеманной грации, какого-то яда с еле заметной, тончайшей и уместной подчеркнутостью, вполне понятной в здоровом и веселом малороссе, порядочно-таки издевавшемся в душе над всей этой комедией, но способном в то же время оценить художественную ее прелесть».
