высказывание рассматривается как
оскорбительное деяние, можно сказать, что это – вовсе не деяние, а лишь
мнение и
мысль или лишь
высказывание. Так, в одно и то же время требуют безнаказанности данного мнения на том основании, что его содержание и форма являются чисто субъективными и что одно лишь мнение и говорение представляет собою нечто
незначительное и неважное, и вместе с тем требуют, чтобы относились с великим почтением и уважением к этому же мнению как к чему-то такому, что представляет собою мое достояние, и еще к тому же
наиболее духовное, и к говорению как к чему-то такому, что представляет собою проявление этого достояния и пользование им. – Субстанциальным, однако, является и остается то, что оскорбление чести тех или других индивидуумов вообще, клевета и хуление правительства, поставленных им властей и чиновников и, в особенности, личности князя, презрение к ним, издевательство над законом, призыв к восстанию и т. п. суть преступления или разнообразнейшие по своей тяжести проступки. Та бо́льшая степень неопределенности, которую получают такие поступки благодаря тому элементу, в котором они проявляются, не уничтожает этого их субстанциального характера и имеет поэтому своим следствием лишь то, что
субъективная почва, на которой они были совершены, определяет также и
природу и
форму реакции; сама эта почва проступка делает необходимой наличность субъективных взглядов, случайностей и т. д. в реакции, будет ли последняя полицейским предупреждением преступления или наказанием в собственном смысле. Формализм здесь, как и всюду, старается путем рассуждательства по поводу
отдельных сторон, принадлежащих внешнему явлению, и почерпаемых из них абстракций свести на нет субстанциальную и конкретную природу вещей.
Науки, однако, не входят в категорию того, что составляет общественное мнение (§ 316), потому что, если они на самом деле представляют собой науки, они вообще не находятся на почве мнения и субъективных воззрений, так же как и их изложение состоит не в искусстве подбирания оборотов, намеков, полувысказывания и вуалирования, а в недвусмысленном, определенном и открытом высказывании значения и смысла. – Впрочем, мы уже заметили выше, что элементом, в котором взгляды и их высказывания как таковые превращаются в
выполненное деяние и достигают своего действительного существования, является интеллект, принципы, мнения
других лиц; отсюда следует, что эта сторона поступков, оказываемое ими настоящее действие и их
опасность для индивидуумов, общества и государства (ср. § 218), зависит также и от характера самой почвы, подобно тому как искра, упавшая на пороховой склад, неизмеримо более опасна, чем та же искра, упавшая на твердую землю, где она бесследно потухает. – Поэтому, как научное высказывание имеет свое оправдание и свое обеспечение в своем материале и содержании, так и неправда высказывания может также получить обеспечение или, по крайней мере, терпимость в том пренебрежительном презрении, которому оно заслуженно подвергается. Часть таких проступков, которые сами по себе юридически наказуемы, может быть отнесена за счет того особого рода
немезиды, которую внутреннее бессилие, чувствующее себя подавленным превосходством талантов и добродетелей, вынуждено воздать для того, чтобы снова обрести себя пред лицом такого превосходства и вновь наделить свою ничтожную особу чувством собственного достоинства, подобно тому как римские солдаты при триумфальном шествии их императоров воздавали им в насмешливых песенках безобидную немезиду за тяжелую службу и дисциплину, а главным образом за то, что имя солдат не значилось в этом чествовании; этой немезидой они восстанавливали равновесие, ставили себя некоторым образом на равную ногу со своими императорами. Эта дурная и неприязненная немезида, благодаря пренебрежительному презрению, теряет свое действие и получает поэтому лишь ограниченное значение злорадства, и наказанием ей, как и публике, образующей нечто вроде круга, в котором это занятие имеет место, служит лишь внутреннее осуждение, которое она носит в себе.
§ 320
Субъективность, которая в качестве распада существующей государственной жизни имеет свое наиболее внешнее явление в желающем проложить путь своей случайности и вместе с тем также разрушающем себя мнении и рассуждательстве, – эта субъективность имеет свою подлинную действительность в том, что противоположно последней, в субъективности, как тожественной с субстанциальной волей, составляющей понятие княжеской власти; этой субъективности в качестве идеальности целого еще не было воздано должное, она еще не получила проявления в предшествующем изложении.
Прибавление. Мы уже однажды рассматривали субъективность как вершину государства в лице монарха. Другой стороной субъективности является способ ее произвольного обнаружения в общественном мнении как наиболее внешнем явлении. Субъективность монарха абстрактна в себе, но она должна быть некиим конкретным и как таковое быть идеальностью, изливающейся по всему целому. Государством мирного времени является то государство, в котором существуют все отрасли гражданской жизни, но так, что это существование рядом друг с другом и вне друг друга порождается идеей целого. Это происхождение должно также и проявиться в качестве идеальности целого.
II. Суверенитет по отношению к внестоящим § 321
Суверенитет внутри государства (§ 278) представляет собою эту идеальность постольку, поскольку моменты духа и его действительности, моменты государства раскрыты в своей необходимости и существуют как его члены. Но дух как бесконечно отрицательное отношение к себе в свободе есть столь же существенно для-себя-бытие, воспринявшее внутрь себя существующее различие, и таким образом он есть исключающее бытие. Государство обладает в этом определении индивидуальностью, которая представляет собою по существу индивидуум, а в лице суверена – действительный, непосредственный индивидуум (§ 279).
§ 322
Индивидуальность как исключающее для-себя-бытие выступает как отношение к другим государствам, каждое из которых самостоятельно в отношении других. Так как в этой самостоятельности имеет свое существование для-себя-бытие действительного духа (Dasein), то она представляет собою первую свободу и величайшую честь народа.
Примечание. Те, которые говорят о желании целокупности, составляющей более или менее самостоятельное государство и обладающей собственным центром, потерять этот центр и его самостоятельность, чтобы составить одно целое с другой целокупностью, мало знают о природе целокупности и чувстве гордости собою, которое дает народу его независимость. Первой властью, в виде которой государства исторически выступают, является поэтому самостоятельность вообще, хотя она в то же время совершенно абстрактна и не обладает дальнейшим внутренним развитием. Поэтому указанное первоначальное явление непременно характеризуется тем, что во главе его стоит отдельное лицо, патриарх, родовой старейшина и т. д.
§ 323
В существовании (Dasein) это отрицательное соотношение государства с собою выступает как отношение некоего другого к некоему другому, и так, как будто бы отрицательное было некиим внешним. Существование этого отрицательного соотношения имеет поэтому образ некоего происшествия и перепутанности со случайными событиями, приходящими извне. Но на самом деле оно есть его собственный высший момент, его действительная бесконечность как идеальность всего конечного в нем, та сторона, в которой субстанция, как абсолютная власть над
