половую близость. Однако мужчина, чья жена холодна, будет по воле инстинктов искать удовлетворения естественных потребностей где-то еще. При этом инстинктивное удовлетворение, даже если он таковое отыщет, будет отравлено ощущением вины, а посему он не сумеет обрести счастье в отношениях с женщинами, в браке или вне брака.
Что касается женщин, с ними случается то же самое, если упорно внушать им, что они обязаны блюсти так называемую «чистоту». Такая женщина инстинктивно сдерживает свои позывы в сексуальных отношениях с мужем и боится получить от них какое-либо удовольствие. Правда, в настоящее время ситуация все-таки намного лучше для женщин, чем пятьдесят лет назад. Должен признать, что сегодня в кругу образованных людей сексуальная жизнь мужчин более трагична и больше отравлена чувством греха, нежели жизнь женщин.
Постепенно складывается широкое осознание, хотя и не со стороны государственных органов, естественно, порочности традиционного сексуального воспитания детей. Правило здесь простое: пока ребенок не достиг возраста половой зрелости, ему не следует преподавать сексуальную мораль, но нужно всемерно избегать внушения любой мысли о том, что в естественных функциях организма есть что-либо отвратительное. С приближением же поры, когда становятся действительно необходимы этические наставления, надо убедиться, что оные рациональны и что каждое из них можно убедительно обосновать. Но все же в данной книге я не стану говорить о воспитании детей. Я бы хотел поговорить о том, что может сделать взрослый, чтобы избавиться от навязанного ему ощущения греховности.
Проблема здесь аналогична тем, с которыми мы сталкивались в предыдущих главах; речь о том, как убедить подсознание принять к сведению рациональные соображения, управляющие нашим сознательным мышлением. Люди не должны отвлекаться на смены настроения, верить то одному, то другому. Ощущение греховности особенно обостряется в те мгновения, когда человек ослаблен – усталостью, болезнью, спиртным или чем-либо еще. Чувства в эти мгновения (если исключить влияние спиртного) воспринимаются как некое откровение свыше. «Когда дьявол болен, и он становится святым» [50]. Но абсурдно полагать, будто мгновения слабости наделяют нас большим числом прозрений, нежели мгновения силы. В моменты слабости трудно сопротивляться инфантильным допущениям и желаниям, но нет ни малейших оснований полагать, что такие допущения предпочтительнее здравых для взрослого человека. Наоборот, то, во что человек верит всем сердцем, пребывая в расцвете сил, должно составлять для него норму, в согласии с которой он живет. Вполне возможно преодолеть инфантильные допущения бессознательного и даже изменить «наполнение» последнего, используя правильную технику. Всякий раз, когда возникают угрызения совести за некий поступок, хотя рассудок уверяет, что в нем нет ничего дурного, нужно изучить, откуда взялось сожаление, и убедить себя в его нелепости. Пусть осознанные впечатления будут настолько яркими и живыми, что они сотрут в подсознании все внушения няни или матери, усвоенные в раннем детстве. Не довольствуйтесь чередованием моментов рациональности и иррациональности. Присмотритесь к иррациональности, заранее твердо решив ей не доверять, и не позволяйте ей повелевать вами. Каждый раз, когда подсознание будет подсовывать сознанию глупые мысли или чувства, вытягивайте их наружу, до кончиков корней, исследуйте и отвергайте. Ни в коем случае не превращайте себя в безвольное существо, ведомое наполовину рассудком, а наполовину – детскими благоглупостями. Не бойтесь проявить неуважение к памяти тех, кто контролировал ваше детство. Тогда они казались вам сильными и мудрыми, потому что вы были слабы и глупы; теперь, когда все это позади, надлежит усомниться в этой силе и мудрости, решить для себя, вправду ли они заслуживают уважения – или вы чтите их исключительно по привычке. Спросите себя, предельно честно, становится ли мир лучше из-за нравственных правил, традиционно внушаемых молодым. Прикиньте, сколько традиционных предрассудков составляют облик обычного добродетельного человека, и оцените тот факт, что при обилии вымышленных моральных опасностей, против которых существует множество глупых запретов, реальные моральные угрозы остаются, как правило, незамеченными. Каковы подлинно дурные поступки, на которые способен обычный человек, поддавшийся искушению? Суровое ведение дел в бизнесе, не преследуемое по закону, жестокость в отношении работников, жестокость по отношению к жене и детям, интриги против конкурентов, ярость в политических конфликтах – вот по-настоящему страшные грехи, свойственные порядочным и респектабельным гражданам. Посредством этих грехов распространяются страдания в ближайшем окружении человека, и они вносят свой вклад в неуклонный упадок цивилизованности. Но все перечисленное, когда человек болеет, отнюдь не побуждает усматривать в себе изгоя, который лишился права на божественную милость. Это вовсе не поводы для ночных кошмаров, в которых покойная мать взирает на тебя с укоризной.
Почему же подсознательная мораль настолько отделена от рассудочной? Да потому, что этика тех, кто опекал человека в детстве, была глупой; потому, что она не опиралась ни на какие исследования обязанностей человека перед обществом; потому, что ее слепили из осколков старых иррациональных табу; потому, что она содержала элементы духовного распада, сопровождавшего кончину Римской империи. Наша номинальная мораль сформулирована священниками и умственно порабощенными женщинами. Пришло время людям, желающим нормальной жизни в нормальном мире, сыграть свою роль и восстать против этой отвратительной чепухи.
Но для успеха восстания, призванного вернуть счастье и позволить людям жить по единому стандарту, а не шарахаться между двумя системами, необходимо искренне и тщательно обдумать все доводы, которые приводит разум. Большинство людей, решительно отвергнув предрассудки своего детства, на сем успокаиваются и считают, что более ничего делать не надо. Они не понимают того, что эти предрассудки по-прежнему обитают в их подсознании. Когда выносишь рациональное суждение, следует его всесторонне осмыслить, проследить возможные последствия, отыскать в себе взгляды, несовместимые с этим суждением; когда же ощущение греховности окрепнет, как это регулярно случается, не стоит видеть в нем откровение и возвышенный призыв: нет, это болезнь и слабость, если только чувства не вызваны поступком, который осудила бы и рациональная этика. Я не утверждаю, что нужно избавить человека от морали. Нет, я лишь призываю устранить суеверную мораль – а это совсем иное.
Даже когда человек нарушает собственный рациональный кодекс, я сомневаюсь в том, что ощущение греховности будет для него лучшим способом изменить свою жизнь. В этом ощущении имеется что-то нездоровое, что-то, отрицающее самоуважение. А от потери самоуважения еще никому в истории не было пользы. Рациональный человек будет воспринимать собственные нежелательные действия так, как воспринимает действия других, – как порождения конкретных обстоятельств, которых надлежит избегать либо через полное осознание (если они нежелательны), либо, если возможно, через устранение обстоятельств, побуждающих к таким действиям.
Кстати говоря, ощущение греховности не только не способствует праведной жизни. Напротив, оно делает человека несчастным и заставляет его чувствовать себя хуже. Будучи несчастным,
