type="note">[163].
Что касается функциональных свойств «буквенной кассы» у людей, владеющих китайскими иероглифами, и тех, чей родной алфавит – латинский, то и они почти ничем не отличаются друг от друга. Так, «буквенная касса» человека, читающего по-китайски, явно предпочитает правильные китайские иероглифы визуально похожим бессмысленным фигурам [164]. Это свойство аналогично более интенсивной реакции на слова, а не на цепочки согласных, наблюдаемой у индивида, владеющего латинским алфавитом. Это свидетельствует об адаптации этой области к ограничениям китайской письменности. Вместо букв «буквенная касса» китайского читателя должна содержать иерархию детекторов, настроенных на семантические и фонетические маркеры, которые составляют внутреннюю структуру китайских символов.
На самом деле мне известно очень мало исследований, подтверждающих идею целостного («холистического») распознавания китайских иероглифов. Результаты экспериментов показывают, что иероглифы, как и цепочки букв, кодируются в виде иерархической пирамиды зрительных признаков. В пользу этого вывода говорит эффект прайминга: фрагмент облегчает распознавание всего китайского иероглифа точно так же, как морфема – распознавание английского слова (например, слово «hunt» [ «охота»], за которым следует «hunter» [ «охотник»]) [165].
Японский язык и его две системы письменности
Я и мой коллега Кимихиро Накамура подробно изучили, как происходит процесс чтения у японцев [166]. Если вы откроете любую японскую газету, то увидите забавное смешение знаков (рис. 2.15). Многие из них относятся к системе кандзи, содержащей более 3000 иероглифов, заимствованных из китайского языка и обозначающих слова и их корни. Другие представляют собой знаки каны – японской слоговой азбуки из 46 символов, которые передают слоги и позволяют транскрибировать любую последовательность звуков японской речи. Если многие существительные одинаково часто пишутся и на кандзи, и на кане, то большинство служебных слов, окончаний глаголов, прилагательных и наречий – только на кане. В результате глаголы, транскрибированные с использованием смеси кандзи и каны, – обычное явление.
Несмотря на эти сложные правила, сканирование мозга японских читателей показывает, что зрительное распознавание кандзи и каны тоже опирается на левую затылочно-височную область (рис. 2.15). В обоих случаях активация латерализована [167] в левом полушарии, а ее пик почти совпадает с местом расположения «буквенной кассы», активной у английских читателей. Более того, повреждение этой области часто вызывает чистую алексию как относительно знаков кандзи, так и символов каны [168].
Рис. 2.15. Чтение японских знаков активирует область, по сути идентичную той, которая обнаружена у английских читателей. Японский язык включает две системы письма. Знаки кандзи, которые исчисляются тысячами, обозначают значения и корни слов (левая колонка), тогда как 46 символов каны кодируют слоги (правая колонка). Несмотря на эти различия, обе системы письменности задействуют левую затылочно-височную область, причем практически ту самую ее часть, которая активируется при чтении латинского алфавита. Наблюдаются лишь незначительные расхождения: знаки кандзи больше захватывают медиальные височные области обоих полушарий, в то время как иероглифы каны вызывают повышенную активацию затылочного полюса (по материалам статьи Nakamura et al., 2005).
Хотя мозг реагирует на обе эти системы письменности практически одинаково, некоторые различия все же есть. В первичных зрительных областях затылочного полюса слова на кане вызывают чуть большую активность, чем слова на кандзи – возможно, потому, что многие из них состоят из нескольких знаков и, следовательно, занимают больше места на сетчатке. Слова на кандзи, в свою очередь, вызывают большую активность в маленьком билатеральном участке вентральной части височной доли – возможно, потому, что требуют более глобального или целостного режима восприятия. Сканирование пациентов с повреждениями мозга подтверждает: сети, отвечающие за чтение на кандзи и кане, не идентичны. Например, в редких случаях инсульт приводит к утрате способности читать слова, записанные только в одной системе [169]. Таким образом, знаки каны и кандзи, по всей вероятности, обрабатываются разными микротерриториями в коре, хотя все они расположены в пределах одной и той же общей области.
В целом зрительное распознавание слов определенно опирается на универсальные мозговые механизмы. Во всех культурах за идентификацию письменных слов отвечает один и тот же участок в левой затылочной области, адаптирующий свою иерархическую структуру к требованиям каждой системы письменности.
За пределами «буквенной кассы»
Любое увиденное нами слово проходит через область «буквенной кассы», которая играет доминирующую и универсальную роль в распознавании письменной речи. Но что происходит дальше, после разбиения слов на буквы, графемы и морфемы? Куда идет эта информация? Какие пути позволяют нам определять произношение и смысл?
Проследить основные нервные волокна, передающие информацию от зрительной системы к остальной части мозга, нам поможет анатомия. Как показывает диффузионная МРТ, разные области коры соединены крупными пучками связей. В частности, недавно был визуализирован один из важнейших таких путей – нижний продольный пучок, проходящий через всю височную долю, от ее самой задней части до переднего полюса [170]. Его анатомия говорит о том, что он собирает информацию из всех областей мозга, связанных со зрением, включая «буквенную кассу», и передает ее дальше по височной доле. Помимо него, соседние височные области последовательно соединены локальными U-образными волокнами, создающими петли обратной связи (рис. 2.16). Все эти нервные кабели, заключенные в биологический изолятор под названием миелин, обеспечивают быструю передачу письменных слов по всей височной доле.
Рис. 2.16. Левая затылочно-височная область, расположенная в задней части мозга, анализирует написанные слова и передает информацию в другие отделы по крупным пучкам волокон, которые можно визуализировать с помощью диффузионной МРТ. На снимке показана реконструкция длинного анатомического пути – нижнего продольного пучка, который проецируется на передний отдел височной доли. Кроме того, по всей поверхности коры проходят многочисленные U-образные волокна, последовательно соединяющие соседние области (по материалам статьи Catani et al., 2003). Использовано с разрешения Oxford University Press.
Однако нельзя забывать, что методы нейровизуализации позволяют нам видеть только крупные структуры человеческого мозга, не вдаваясь в более мелкие детали. Вполне вероятно, что некоторые важные связи не так плотно «упакованы» в макроскопические пучки, а потому современная аппаратура их просто не распознает. Чтобы увидеть устройство мозга во всех его подробностях, нужен микроскоп. Патологоанатомическое исследование,
