class="p1">Но у пятого сезона тема все же была.
«Основной темой этого сезона было столкновение старого и нового миров и борьба фундаменталистов за власть… – говорит Брайан Когман. – Воробьи были религиозными фундаменталистами, Сыны Гарпии были фундаменталистами, которые пытались выжить захватчиков террористическими методами. Воины Ночного Дозора, которые хотели помешать Джону Сноу привезти одичалых из Сурового Дома, – тоже фундаменталисты».
Мелисандра – еще один герой такого типа, чей фанатизм имел разрушительные последствия. А Арье пришлось бороться с ортодоксальными, похожими на сектантские практиками Черно-Белого Дома.
Поклонникам сериала тоже казалось, что у пятого сезона была тема, только другая: это был «темный сезон», полный страшных и трагических моментов, в котором все популярные персонажи испытывали ужасные муки. Это погружение во тьму было не случайным и соответствовало классической структуре повествования. Самый тяжелый момент для любого классического героя в пьесе из трех актов выпадает на конец второго акта (пятый сезон был как раз примерно в конце второй трети сериала). В финальном акте герой, как правило, делает выводы из своих злоключений и либо добивается цели, либо становится жертвой собственных пороков – как это и произошло с главными героями «Престолов» в последних трех сезонах.
«Работая над сценарием, мы уже знали, что это будет самый мрачный и жестокий сезон, – говорит Когман. – Мы заставили наших героев пройти через ад, но очень хорошо продуманный. Пятый сезон должен был сломить многих».
Серсея думала, что может использовать секту в своих целях, но Его Воробейшество (Джонатан Прайс) полностью изменил ход игры.
ДЖОРДЖ Р. Р. МАРТИН (АВТОР, ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ СОПРОДЮСЕР): Воробьи – моя версия средневековой католической церкви с примесью фэнтези. Вместо Святой Троицы – Отца, Сына и Святого Духа – у Воробьев Семеро: один бог, единый в семи ликах. В Средние века часто встречались весьма светские, нечистые на руку папы и епископы, которые были политиками, а не духовными пастырями. У них была своя игра престолов.
Присутствие легендарного Джонатана Прайса иногда сильно затрудняло работу продюсеров и режиссеров.
МАРК МАЙЛОД (РЕЖИССЕР): Я был страстным поклонником этого сериала, но мое скромное резюме не внушало надежды, что меня возьмут туда режиссером. Мне ужасно хотелось поработать с этими сценаристами, с этими персонажами. В свой первый рабочий день я приехал в Дубровник, чтобы вместе с главами всех отделов провести разведку на местности. Стоя на древней стене Старого Города, пока все ждали моих указаний, я почувствовал леденящий ужас. Пришлось поднатужиться и притвориться, что я знаю, что говорю. А первым дублем, который я снимал, была большая сцена Джонатана и Лины.
ДЭЙВ ХИЛЛ (СОПРОДЮСЕР): Во время репетиции Джонатан попросил нас изменить несколько реплик. Обычно на подобные запросы мы всегда отвечали отказом. Слова появлялись в сценарии не случайно, так что никаких изменений, никаких импровизаций, ничего не убираем и не добавляем. А Джонатан свои реплики изменил. Я повернулся к Брайану и сказал: «Это не по сценарию», и он буквально испепелил меня взглядом. По-моему, он готов был меня убить. «Если ты хочешь, чтобы я сказал Джонатану Прайсу, что нельзя выкидывать слова из реплик, в его первый съемочный день, – выпалил он, – то ты ненормальный».
МАРК МАЙЛОД: Я люблю работать с актерами и направлять их. Но после первого дубля Джонатана у меня не было ни одного комментария, ни одной идеи. У меня просто челюсть отвисла: он даже ногами переступал идеально. Он настолько великолепен, что мне стало неловко.
ДЭЙВ ХИЛЛ: Марк спросил по рации: «Я совсем того или он все отлично сделал с первого дубля?» «Нет, – сказал я, – ты абсолютно прав». Даже Лина немного нервничала в присутствии Джонатана.
НАТАЛИ ДОРМЕР (МАРГЕРИ ТИРЕЛЛ): Джонатан Прайс – это лучший партнер, мечта любого актера. Он ужасно любезный, харизматичный и полный самоиронии человек. Его Воробейшество в исполнении Джонатана очень искренний. У них с Маргери игра «кто кого переблефует». Он совершенно не похож на мужчин, с которыми ей приходилось иметь дело. Она не может очаровать его, не может сыграть на его жадности и тщеславии, поскольку Его Воробейшеству все это чуждо.
Однако по сравнению с другими строптивыми легендами британского кино работа с Прайсом оказалась парой пустяков.
МАРК МАЙЛОД: Еще я ужасно боялся Дайаны Ригг. В первой сцене, которую я с ней снимал, я попросил ее о какой-то мелочи типа: «А может, вы сначала закроете дверь и сделаете несколько шагов?» Она привела ряд аргументов, почему хочет сделать по-другому, а потом сказала: «Спасибо! Уйдите!» Я покраснел и вернулся к своему монитору, чувствуя себя ребенком, которого отругали. От моего достоинства и авторитета не осталось и следа. Поэтому потом я с большим наслаждением снимал ее смерть.
ДЖЕССИКА ХЕНВИК (НИМЕРИЯ СЭНД): А про Дайану Ригг вам рассказывали? Была у нас одна сцена. Она пришла на площадку и такая: «Я готова!» Оператор подходит к ней и говорит: «Это хорошо, но мы еще не подготовили площадку», а она перебивает его, приказывает: «Запускайте камеры!», и начинает произносить свои реплики. Отсняли пару дублей, и оператор говорит: «Отлично, а теперь снимем крупный план». А она ему: «Все, я закончила!», и решительно удалилась.
Дайана не может быстро ходить, ей нужна помощь. Так что мы сидели и наблюдали, как она «решительно удаляется» со скоростью сто метров в час. Было ужасно смешно. Я ее обожаю.
НАТАЛИ ДОРМЕР: Когда работаешь с такой опытной актрисой, лучше всего заткнуться, смотреть и учиться. У нее очень тонкое чувство юмора – иногда она осознанно вела себя как карикатурный персонаж. Я думаю, она просто проказничала, чтобы посмотреть, что ей сойдет с рук.
ЭМИЛИЯ КЛАРК (ДЕЙЕНЕРИС ТАРГАРИЕН): У меня с ней была всего одна сцена, но даже такая малость была для меня счастьем. Как и в случае с Питером, это было как актерский мастер-класс. Я все время думала: «Нет, это еще не моя реплика, нет, я не просто на вас смотрю, я играю вместе с вами, честное слово!»
ДЭЙВ ХИЛЛ: Когда Мигель Сапочник снимал сцену с Прайсом и Ригг, они над ним немного поиздевались. Я подошел к нему с каким-то замечанием по поводу сцены, и он сказал: «Подожди, у меня тут Джонатан Прайс и британская дама на площадке, мне не до этого». Дайана и Джонатан играли с ним, как кошки с клубком ниток.
Одна из помощниц Его Воробейшества – жестокая септа Юнелла (Ханна Уэддингхэм), преданная слуга духовного лидера. Она истязает Серсею, требуя «покаяния».
ХАННА УЭДДИНГХЭМ (СЕПТА ЮНЕЛЛА): Режиссер Мигель Сапочник – человек очень напористый и эмоциональный. Он все время выбегал из-за
