крыс. В своих экспериментах они использовали так называемую РНК-интерференцию. Система РНК-интерференции мгновенно нарушает действие выбранного гена в определенном месте в заданное время [420]. Применив этот метод внутриутробно, в пределах вентрикулярной зоны, где рождаются нейроны, они показали, что три гена из четырех (DYX1C1, DCDC2 и KIAA0319) играют решающую роль в нейрональной миграции. При выключении этих генов нейроны не могут перемещаться далеко и образуют эктопии и крошечные складки, характерные для дислексического мозга. Определенное влияние оказывают и другие гены. Ген LIS, например, работает рука об руку с DYX1C1. Он настолько важен для миграции, что его нарушение вызывает выраженную умственную отсталость из-за лиссэнцефалии, при которой полушария становятся гладкими, а кора полностью дезорганизована.
На момент написания этой книги роль четвертого гена, связанного с дислексией – ROBO1, – изучена не до конца. Копии его можно найти у мышей, кур и даже дрозофил (плодовых мух), у которых они контролируют рост дендритов и аксонов, связывающих левую и правую половины нервной системы. У человека соответствующей аномалией будет мальформация [421] мозолистого тела – пучка связей, соединяющих два полушария. Как мы увидим в следующей главе, такая патология может быть связана со зрительными симптомами дислексии. Поскольку генетические исследования быстро продвигаются вперед, я уверен, что полная причинно-следственная цепочка, связывающая гены с дислексическим поведением, будет установлена уже в самом ближайшем будущем.
Преодоление дислексии
Нас часто спрашивают, приведет ли расширенное понимание биологических механизмов дислексии к новым методам лечения. В краткосрочной перспективе, к сожалению, вынужден сказать, что никакого реального лекарства от этой патологии мозга пока не предвидится. Если наше нынешнее понимание верно, дислексия связана с аномалиями нейрональной миграции, возникающими во время беременности. В это время ни классическое медикаментозное лечение, ни более инновационная генная терапия практически невозможны.
Читая лекции о чтении и его нарушениях, я сразу вижу родителей детей с дислексией. Многие из них воспринимают каждое научное достижение как удар в спину, не приносящий ничего, кроме плохих новостей. Дезорганизованное серое вещество, малоактивная височная кора, нейроны, которые не мигрируют должным образом, аномальные гены… Каждое из этих биологических открытий звучит как пожизненный приговор.
Большинство педагогов, напротив, реагируют с парадоксальным контрастом разочарования и облегчения. Услышав, что дислексия вызвана аномалиями мозга, многие заключают, что совладание с этой проблемой не в их компетенции. Болезнь находится вне сферы их влияния. Как может школьный учитель, которому с трудом удается обучить чтению даже нормальных детей, справиться с патологиями, возникшими еще до рождения ребенка? Вмешательство в работу мозга не их дело.
Хотя я, безусловно, понимаю эти чувства беспомощности и отчаяния, они демонстрируют два частых заблуждения относительно развития мозга. Первое состоит в том, что биология – это синоним жесткости, так как гены диктуют неизменные, железные законы, которые будут управлять нашим организмом на протяжении всей жизни. Но действительно ли мы беззащитны перед лицом всемогущего гена? Подобные рассуждения в корне ошибочны. Если взять близорукость – еще одно тяжелое наследственное заболевание, поражающее миллионы людей, – то его можно «вылечить» лучом лазера или ношением очков. Не исключено, что когнитивный эквивалент очков существует и для дислексии.
Второе ошибочное убеждение представляет собой одну из форм «криптодуализма» – идею о том, что психика и мозг принадлежат двум разным сферам. Он особенно распространен в педагогике. Даже сведущие и образованные люди верят, будто логопедия, реабилитация, компьютерное обучение, групповая поддержка и обсуждения действуют на психологическом уровне, не имеющем ничего общего с биологической тканью, из которой состоит мозг. Как могут эти виды терапии служить лекарством от врожденной аномалии в устройстве мозга?
На самом деле между любой нашей мыслью и паттернами разрядки определенных групп нейронов существует прямая связь: состояния психики являются состояниями мозгового вещества. Невозможно воздействовать на одно, не затронув при этом другое. Разумеется, это вовсе не означает, что мы можем заставить нейроны размножаться или мигрировать одной силой мысли! Я имею в виду, что классическое противопоставление психологии наукам о мозге не имеет оснований. Организация коры настолько сложна, что любое психологическое вмешательство должно вызывать резонанс в нейронных сетях на клеточном, синаптическом, молекулярном и даже генном уровнях. Тот прискорбный факт, что эта конкретная патология обусловлена микроскопическими нейробиологическими аномалиями, не означает, что психологическое лечение не поможет… или наоборот. Молекулярный и ментальный уровни неразрывно связаны друг с другом. Например, ионы лития помогают бороться с депрессией, а молекулы диацетилморфина гидрохлорида, также известного как героин, превращают нормального человека в маньяка.
Учитывая все вышесказанное, я бы хотел подчеркнуть, что генетика – не приговор. Мозг – «пластичный» орган, который постоянно меняется и перестраивается. Гены и опыт имеют для него одинаково большое значение. Аномалии нейронной миграции затрагивают лишь очень небольшие участки коры. Мозг ребенка содержит миллионы избыточных цепей, способных компенсировать дефекты друг друга. Каждый новый эпизод научения модифицирует паттерны экспрессии генов [422] и трансформирует нейронные цепи, тем самым позволяя преодолевать дислексию и другие нарушения развития.
Благодаря достижениям в области психологии чтения в настоящее время разрабатываются более результативные техники вмешательства при дислексии. С помощью методов визуализации мы можем проследить их влияние на кору и проверить, действительно ли они приводят к восстановлению сетей, необходимых для чтения и письма. В частности, за последние 20 лет было предложено сразу несколько эффективных стратегий [423]. Большинство этих программ направлены на повышение фонематической осведомленности посредством управления буквами и звуками. Например, детям показывают пары похожих слов, таких как «сом» и «том» [424], и объясняют, как замена единственной буквы превращает одно слово в другое. На следующем этапе ребенок узнает, что букву «т», которая превращает слово «сом» в «том», можно использовать для написания других слов, например «ток», «торт» и «танки» [425], а буква «с» волшебным образом трансформирует эти слова в «сок», «сорт» и «санки» [426]. В ходе таких игр ребенок с дислексией постепенно осознает фонему [т] и ее соответствие букве «т». Если он не может услышать разницу между фонемами [т] и [с], логопед или компьютер усилит ее настолько, что она станет очень отчетливой, а затем постепенно вернется к нормальному произношению.
Наши знания о пластичности мозга позволяют определить, какие именно компоненты способствуют успешному вмешательству. Во-первых, занятия должны быть интенсивными и длительными, в идеале – каждый день на протяжении нескольких недель. Многочисленные исследования показали, что насыщенные
