то уж точно не крались как призраки и не заглядывали в ванную, чтобы убедиться, что я в порядке.
Кто это был?
Надвигающаяся фигура из моего кошмара мелькнула у меня в голове. Это было скорее движение тени, омрачающее мои мысли, потому что в действительности я никого не видела во сне.
Не думая, я сделала глоток воды из-под крана, мое сердце все еще вырывалось из груди. На дне чашки плескалась жидкость от того, как меня трясло.
— Ты становишься безумной, — сказала я себе. — Тебе приснился плохой сон, и ты испугалась.
Еще одна причина, из-за которой я ненавидела лежать в кровати. Мне хватило сна до конца моей жизни.
Дверь ванной распахнулась, когда я толкнула ее и шагнула обратно в комнату. Сквозь маленькое прямоугольное окно и из-под двери лился свет.
Я увидела, как в коридоре суетится медсестра, и вздохнула с облегчением.
Видишь? Все в порядке.
Весь обратный путь до кровати у меня дрожали коленки, я удерживала чашку в одной руке и опиралась на стойку капельницы другой. Не могла дождаться, когда эту штуку вытащат из моей руки. Они сказали, что это произойдет скоро.
Я поставила чашку у кровати и взглянула на одеяла с насмешкой. Другой человек спустился по коридору, затемняя часть света, проникающего из-под двери.
Поставив одно колено на матрас, опираясь рукой на стойку капельницы, я приготовилась к тому, чтобы подтянуть себя в липкую и влажную постель.
У меня ничего не вышло.
Рука обхватила мою лодыжку, когда та оторвалась от земли, и я вскрикнула, инстинктивно дергаясь, чтобы вырваться. Хватка усилилась, и я почувствовала давление от сильных пальцев, держащих мою ногу.
— Нет! — воскликнула я, но было слишком поздно.
Рука потянула меня с такой силой, что я свалилась с кровати.
Стойка капельницы последовала за мной, оторвавшись от пола и ударяясь о плитку рядом со мной.
Падение отозвалось тупой болью в спине, плечах и в затылке. Когда я попыталась подняться, другая рука появилась из-под кровати и вцепилась во вторую лодыжку.
Я начала отбиваться, открыла рот, чтобы закричать.
Мгновенно из-под кровати выскочила фигура, освобождая мои лодыжки из хватки, и я повернулась, чтобы броситься бежать. Но она схватил меня. Мои руки вцепились в темную, плотную ткань толстовки, скрывающей его тело и лицо.
Рука в перчатке закрыла мой рот, надавливая так сильно, что заныл затылок, когда голова коснулась пола.
Я попробовала закричать, но звук был заглушен. Нападавший превосходил меня в силе и в размерах. Когда я изо всех сил попыталась освободиться, капельница в моей руке дернулась, отзываясь острой болью в руке.
Я не могла видеть лица — оно было полностью покрыто тканью, но ненависть исходила от него. Чем больше я сражалась, тем спокойнее становился человек, он сдвинулся, присел и опустил вторую руку, чтобы зажать мне нос.
Мои глаза распахнулись. Он душил меня!
Это был убийца!
Открыв рот, я сделала единственную вещь, которую могла: укусила его руку так сильно, как только возможно.
Человек издал приглушенный низкий рык и вырвался. Я вывернулась из-под его тела, ударяя ногой в грудь. Человек упал обратно на кровать, а я поспешила вперед, буквально волоча стойку капельницы за собой, рывком распахнула дверь и вывалилась в коридор.
— Помогите мне! — закричала я.
Коридор больше не освещался. Медсестры, которых я видела ранее, отсутствовали. Стояла странная тишина.
Я была одна. С убийцей.
— Помогите! — закричала я снова. Мольба эхом разнеслась по длинному, одинокому коридору, но она не внушала мне никакого оптимизма.
Я развернулась, услышав нападавшего позади меня. Он стоял, ссутулившись в дверном проеме. Не сказав ни слова, он поднял палец и указал на меня… просто указал и ничего не произнес.
— Нет! — закричала я, отползая дальше по коридору.
Звук скрипучих кроссовок за углом заставил меня разрыдаться.
— Помогите, — слабо позвала я, приготовившись снова защищаться.
Нападавший тоже услышал и внезапно ринулся вперед. Я упала, но он закончил со мной. Темная фигура исчезла также быстро, как появилась, оставляя меня израненной, дрожащей массой на полу коридора.
— Амнезия! — воскликнула одна из медсестер.
Я начала плакать сильнее.
Медсестра присела рядом со мной, крича о помощи. Пока она отдавала распоряжения тем, кто суетился вокруг нее, меня утешал тот факт, что коридор больше не был таким пустым. Даже свет вернулся.
Я и двух слов не произнесла за все то время, что они провозились со мной. Сон повторялся в моей голове снова и снова… как и ощущение того, что меня почти задушили. Я едва обратила внимание на красное пятно на тыльной стороне моей руки и на то, как кто-то кричал о том, что капельница вырвалась из моей кожи.
Я отключилась от всего этого и просто сидела там: ступор накрыл меня как тяжелое одеяло. Как тяжесть озера ночью.
Но больше всего меня преследовала параллель между сном и внезапно обрушившейся реальностью. Я не могла не задаться вопросом, действительно ли это был всего лишь сон.
Темная, окутанная темнотой фигура в моем сне была идентична той, что вылезла из-под кровати. Казалось, леденящее совпадение зависло надо мной с явным злым намерением.
Замкнувшись в себе, я думала об Эдди. Именно его голубые глаза и черные волосы я представляла, пытаясь отогнать свои худшие страхи. Я хотела, чтобы его позвали.
Но не попросила об этом.
Мои мысли продолжали возвращаться к нему, пока худшая ночь затягивали меня в свои тиски. Всего несколько часов назад я прошептала ему свой самый большой страх… Что, если я никогда не вспомню?
Я преодолела этот ужас, он настолько устарел, что был почти недействительным.
Теперь моим самым большим страхом являлось не то, что я ничего не вспомню.
А то, что вспомню.
Эдвард
«Генерал Лох» открывался в восемь утра. Это было не столь рано, сколь невыносимо. Но все же достаточно рано, потому что нашему сонному озерному городку требовалось больше времени для пробуждения, чем, скажем, городу или даже мегаполису.
Часы посещения в больнице начинались не раньше десяти, но меня это не волновало. Я был слеп к правилам этого места, будто они предназначались для всех, кроме меня. Я приходил туда ради нее, — ради девушки, которая сказала мне, что ее зовут Амнезия. Будучи там для нее, я освободил себя от их ограничений и правил.
Находясь рядом с ней, мне казалось, что меня ничего не сдерживает. Как будто все было возможно.
Пекарня через несколько дверей от «Генерала Лох» открывалась в шесть, а владельцы — самая рано
