СУМАСШЕДШИЙ. Будем считать, что я ничего не говорил…
ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Ну, так выдавал ты себя за судью или нет?
СУМАСШЕДШИЙ. Еще нет, к сожалению, у меня не было случая! Ах, с каким бы удовольствием я это сделал! Судья — лучшая из профессий! Во-первых, судьи почти никогда не уходят на пенсию… Возьмите любого работягу. В пятьдесят пять — шестьдесят лет его уже вышвыривают за ворота, потому что он стал хуже работать — медленнее, не такая реакция… А для судьи, напротив, в эти годы начинается самый пик карьеры. Для рабочего на конвейере или у станка после пятидесяти уже все кончено. Из-за него остановки, несчастные случаи — вышвырнуть! У шахтеров в пятьдесят — пятьдесят пять лет уже силикоз… выгнать, уволить, да побыстрее, нечего ждать пенсионного возраста… То же самое и с банковским служащим… Как только начинает делать описки в счетах, забывать фамилии клиентов, названия фирм, тарифы, ему сразу же — отправляйся, братец, домой… освободи место… ты стар… поглупел!.. А для судей, извините, пожалуйста — для судей все иначе. Чем они старее и глупее, тем больше их хвалят, на более выгодные посты назначают, и более важные дела поручают… самые громкие! И ты видишь этих картонных старичков, еле держащихся на ногах, совсем дряхлых, с лицами, похожими на сморчки, увешанных золотыми цепями, в горностаевых мантиях, видишь эту толпу фигурок, похожих на те, что выпекают венецианские булочники… Носят две пары очков на цепочках, чтобы не дай Бог не потерялись… Ведь они постоянно забывают, куда кладут их. Так вот эти хлюпики обладают властью в один миг уничтожить человека или спасти его от тюрьмы… Выносят приговор «Отправить на каторгу» с такой же легкостью, с какой иной говорит: «Да, завтра, наверное, ожидается дождь…» Пятьдесят лет тюрьмы тебе… Тридцать тебе… Тебе только двадцать, потому что ты мне симпатичен! Указывают, предписывают законы, выносят приговоры, повелевают… И они же при этом святые! К тому же не следует забывать, что у нас есть и такое преступление, как оскорбление суда. Попробуй только дурно отозваться о магистратуре… У нас да еще в Саудовской Аравии! Да-а… Судья — это профессия! Это фигура! Ох, я что угодно отдал бы, только бы хоть раз в жизни сыграть этот персонаж… Кассационный судья высшего класса… «О, Ваша честь… Будьте любезны… Пройдите… Встать! Суд идет!»
ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Слушай, может, ты кончишь наконец эту болтовню? У меня уже уши болят от тебя! Хватит! Сиди и помалкивай! (Толкает его к стулу).
СУМАСШЕДЩИЙ (истерически смеясь). Эй, руки прочь, а то укушу!
ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Кого укусишь?
СУМАСШЕДШИЙ. Тебя! Кого же еще! Укушу за горло, до самой глотки доберусь… ням-ням… А будешь драться, так на то есть статья 122-бис: провокация и насилие во вред беззащитному больному, не отвечающему за свои поступки. От шести до девяти лет с потерей пенсии!
ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Сиди, а то у меня кончится терпение! (Агенту). А ты чего стоишь там, как истукан! Посади его на стул!
АГЕНТ. Да, но он кусается!
СУМАСШЕДШИЙ. Конечно, кусаюсь! Гррр… Гррр… И предупреждаю, я — заразный! Меня покусала бешеная собака… злющая дворняга… Откусила мне пол — ягодицы. Сама сдохла, а я вылечился. Вылечился, но еще заразный. (Издает дикие вопли).
ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Черт подери! Только заразного психа нам тут не хватало! Короче, дашь ты мне наконец провести допрос или нет? Ну, будь молодцом! И я сразу же отпущу тебя… Обещаю!..
СУМАСШЕДШИЙ. Нет, не гоните меня, синьор комиссар! Мне хорошо тут у вас… в полиции. Тут я чувствую себя под защитой. А на улице столько опасностей… Люди злые, гоняют на машинах, ревут сирены, тормозят перед самым носом… Устраивают забастовки! В автобусах и в метро двери внезапно закрываются… Хорошо, если синяком отделаешься… Оставьте меня здесь… Я помогу вам допрашивать задержанных… и бунтарей. Я умею ставить классные фингалы…
ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Короче, хватит! Ты мне до смерти надоел!
СУМАСШЕДШИЙ. Синьор комиссар, оставьте меня здесь или я выброшусь из окна… На каком мы этаже? На четвертом?.. Годится. Брошусь! Брошусь, а когда окажусь на асфальте, стану долго хрипеть в предсмертной агонии… Буду долго умирать, буду долго хрипеть… Тут сбегутся журналисты, и я скажу им сквозь страшный хрип, что это вы выбросили меня из окна! Смотрите, бросаюсь!
ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Ради Бога, перестань! (Агенту). Закрой окно! (Агент выполняет распоряжение).
СУМАСШЕДШИЙ. Тогда брошусь в лестничный проем. (Направляется к двери).
ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Бога ради, кончай паясничать, наконец! Сядь! (Толкает его на стул. Агенту). А ты запри дверь на ключ… вынь его…
СУМАСШЕДШИЙ. И брось в окно… (Обалдевший агент направляется к окну).
ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Да, брось в окно… Нет, что я! Положи в ящик стола… Запри на ключ… Достань ключ…
(Агент машинально выполняет все указания)
СУМАСШЕДШИЙ. Положи в рот, проглоти!
ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Нет, нет, да нет же! Никому еще не удавалось надуть меня! (Агенту). Дай сюда ключ! (Отпирает дверь и распахивает ее). Вон! Убирайся… Можешь бросаться с лестницы… Делай, что хочешь… Только прочь отсюда!.. А то я сам скоро выйду отсюда психом!
СУМАСШЕДШИЙ. Нет, синьор комиссар… нельзя! Не имеете права… Это произвол… Не толкайте меня… Прошу вас… Зачем заставляете выходить? Это не моя остановка!
ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Вон отсюда! (Ему удается вытолкать Сумасшедшего за дверь). О наконец-то!
АГЕНТ. Синьор комиссар, должен Вам напомнить, что у синьора Боллати совещание… Мы опаздываем уже на пять минут.
ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Как? Сколько сейчас? (Смотрит на часы). А, черт! И все из‑за этого проходимца… Идем быстрее…
(Выходят в левую дверь, а из правой, то есть оттуда, куда вышел, вновь появляется Сумасшедший).
СУМАСШЕДШИЙ. Разрешите? Синьор комиссар… Не помешаю? Не сердитесь на меня, я вернулся за своими документами… Не отвечаете? Ну, не сердитесь на меня… Давайте мириться… Ах, тут никого нет! Тогда я сам возьму свои бумаги… Вот моя медицинская карта… Мои рецепты… А тут еще и донесение на меня! Ну, это мы порвем, вот так… И забудем навсегда. А это на кого? (Читает). «Ограбление, отягощенное…» Ничего, это не страшно, это не страшно… Освобождаю тебя от ответственности. (Рвет и это донесение). А ты? Что ты натворил? (Читает). «Необоснованное присвоение… Оскорбление…» Брехня… Иди, парень, ты свободен! (Рвет бумаги). Все свободны! (Задерживает внимание на одной бумаге, вчитывается в нее). О, нет, ты — нет… Ты — сволочь… Ты останешься… Сядешь… (Кладет бумагу на видное место на стол, разглаживает ее, потом открывает шкаф, полный папок с документами). Ни с места! Правосудие пришло! Неужели это все доносы? Сжечь все… на огромном костре! (Достает зажигалку и собирается поджечь стопку папок, на первой из них читает) «Следствие по делу». (Читает на другой). «… сдать в архив…» (Звонит телефон. Сумасшедший снимает трубку и отвечает с достоинством). Алло! Кабинет комиссара Бертоццо. Кто говорит? Нет, прошу прощения пока не скажете, кто говорит, не передам ему трубку! Кто?… Комиссар… Лично… Да нет… Да что вы? Я очень рад… Комиссар, что сидит в кабинете напротив! Нет, ничего, ничего… Откуда же вы звоните?.. Ах да, как же я глуп… Конечно, с нашего же четвертого этажа… Откуда же еще! Как кто я? Ты слышал, Бертоццо, гроза бунтарей спрашивает, кто я такой… Угадай… Некогда? Ну что же так? Для коллеги всегда должно найтись время… Ну, давай — или угадаешь или не передам трубку Бертоццо! Кто я? Ангьяри? (В сторону). Я — Ангьяри?.. (В трубку). Ну да, угадал… Я действительно комиссар Пьетро Ангьяри. Молодец! Что делаю в Милане… Слишком много хочешь знать… Лучше скажи, что тебе нужно от Бертоццо? Нет, он не может подойти к телефону, говори мне. Верховный судья? Специально приезжает… из Вашингтона? Да, что я, я хотел сказать — из Рима. А, значит, что-то вроде «ревизора»… Да, очевидно в Министерстве не согласны с мотивировками, по которым это дело сдано в архив. Ты уверен в этом? Ах, все дело только в этих «говорят»… Мне казалось, все в порядке, Поначалу их все устраивает, а теперь они, видите ли, передумали… Ах, из-за общественного мнения, которое нажимает? Ну, уж извини… Общественное мнение… Да кто нажимает… Совершенно верно… Бертоццо тут рядом и смеется… (Смеется, отодвинув трубку). Ха-ха — и еще делает неприличные жесты — ха-ха. (Притворяется, будто зовет Бертоццо). Бертоццо! Тут наш друг с четвертого этажа говорит, будто ты можешь себе позволить смеяться, так как не имеешь к делу никакого отношения… А для него и для его начальника это пренеприятнейшая история… Ха-ха-ха, Бертоццо сказал, чтобы ты почесался, где следует! Ха-ха… Нет, сейчас это я смеюсь! Нет, я и вправду был бы рад, если б начальник полиции влип в эту историю… Ну да, это правда, можешь даже сказать ему… «Комиссар Ангьяри был бы рад…» И Бертоццо тоже. Слышишь, как он смеется? (Отодвигает трубку и смеется). Ха-ха-ха, слышал? А кому какое дело до того, что нас отправляют в унитаз… Да, можешь передать ему: Ангьяри и Бертоццо наплевать… (Издает неприличный звук). Да, это он пернул. Да не горячись ты, согласен, ты большой друг начальника полиции в Устике и Вентотене… Только не надо сердиться! Ну вот, молодец, мы еще поговорим с тобой об этом с глазу на глаз. Хорошо, хорошо, так что тебе нужно от Бертоццо, какие документы? Диктуй, я запишу. Копия решения о закрытии и сдаче в архив дела о смерти анархиста… Ладно, он пришлет тебе… И еще копии протоколов допросов… Да, да, они все здесь, в архиве… Думаю, вы хорошо подготовитесь — ты и этот твой бывший начальник с острова. Если судья, который вот-вот должен приехать, большая сволочь, как говорят… Как где говорят? В Риме. Я ведь оттуда приехал, разве не так? А что они готовят эту ревизию, так это всем давно известно. Конечно, знаком с судьей! Малипьеро его зовут. Никогда не слышал? Ну, так еще услышишь! Он десять лет провел в ссылке… Впрочем, можешь спросить у своего шефа-надсмотрщика этих зеков, что убирают купальни… Хотя нет, лучше не спрашивай, а то его еще кондрашка хватит, тогда уж не развлечешься тут… Ха-ха! О, да как же ты обидчив, мой дорогой визави с четвертого этажа… Уж и пошутить нельзя в этой тоскливой полиции! Ладно, договорились, пришлем все сразу. Приветствую тебя… Подожди, подожди! Ха-ха, тут Бартоццо говорит одну очень забавную вещь… Не рассердишься, тогда скажу… Не рассердишься? Ну ладно, скажу, он говорит, что… ха-ха… что после визита судья-ревизор отправит тебя на юг, скорее всего в Вибо — Валентина, в Калабрию…Там квестура ютится в одноэтажном здании, а комиссар сидит в полуподвале… Ха-ха! Понял, к чему он клонит — в полуподвале…Ха-ха! Ха-ха! Доволен? Не доволен? Ну, ладно, в другой раз… (Притворяется, будто слушает то, что говорят в трубке). Ладно… Сейчас передам ему. Послушай, Бертоццо, этот комиссар, которого скоро отправят в Калабрию, говорит, что как только встретит нас, набьет нам морду! Принято — передано! (Издает неприличный звук). Обеими сторонами. Разговор окончен. (Кладет трубку и сразу же принимается торопливо искать нужные материалы). «За. работу, синьор судья, время поджимает!» Ха-ха! Такой представляется случай показать самому себе и всему миру, как широко я образован, и сколь достоин войти в клан «высочайших», непогрешимых и святых… Куда же она запропастилась? Боже, как я волнуюсь! Как будто предстоит экзамен, нет, больше, чем экзамен — защита высочайшего звания! Сумею убедить всех, будто я и есть тот настоящий судья — ревизор… не догадаются кто я на самом деле, значит, займу кафедру. Но если ошибусь, — беда! Итак, прежде всего попробуем подобрать походку… (Слегка прихрамывает). Нет, это не годится. Так ходят судейские секретари. Тут нужна походка ревматика, но с достоинством! Вот так, немного вытянув шею… как цирковая лошадь на пенсии… (Пробует, но отвергает). Нет, пожалуй, лучше походка «скользящая», слегка дергающаяся при каждом шаге. (Пробует). Неплохо! А может, «ватные ноги»? (Пробует). Наверное, лучше всего легкая, подпрыгивающая. (Пробует, делая легкие, быстрые короткие шажки с каблука на носок). Черт возьми, а очки… Нет, никаких очков! Правый глаз прикрыт… Вот так, читать сквозь зубы, подчеркивая отдельные слова… Слегка покашливать — кхе, кхе… Нет, не надо никакого кашля… Какой-нибудь тик? Ладно, решим на месте. Разговаривать льстиво, гнусаво? Добродушно, с внезапными всплесками эмоций: «Нет, дорогой начальник полиции, вы должны прекратить это! Вы уже не начальник фашистской тюрьмы… Не забывайте об этом!» Нет, лучше совсем другой тип — холодный, сдержанный, безапелляционный тон, бесцветный голос, взгляд немного печальный, как у близорукого… носит очки, но смотрит только через одно стекло — вот так! (Пробует и в то же время листает бумаги). Смотри-ка! Вот же эти документы, какие я искал! Ну ладно, успокойся… Что это еще за вольности? Марш немедленно в образ! (Повелительным тоном). Все собрались? Итак, посмотрим постановление миланского суда о сдаче дела в архив… А, тут еще и запрос об анархистах из римской группировки, возглавляемой танцором… Хорошо! (Сует все бумаги в папку, но прежде убеждается, что она пуста — переворачивает ее и трясет). Минутку, вдруг тут затерялось какое-нибудь стеклышко… С этими судейскими папками все может быть, никогда не знаешь… Всегда лучше все проверить… (Сумасшедший снимает с вешалки и надевает темное пальто, затем черную шляпу. В этот момент входит Первый комиссар, поначалу не узнает его в таком виде и на мгновение теряется).
