— Лена, я хочу, чтобы ты запомнила. Сегодня я в первый и последний раз соглашаюсь выполнить твои требования. Больше подобное не повториться! Никогда! Ты должна научиться просчитывать последствия своих поступков и нести за них ответственность! Прежде чем что-то сделать, если сомневаешься, обратись за советом ко мне или к Людмиле Марковне! Ты уже не ребенок! Пора, наконец, начинать думать о том, что делаешь, и чем твои действия могут закончиться! Ты меня поняла?
— Да, папа, — прошептала Леночка еле слышно.
— Хорошо, — Тимур встал из-за стола. — Ужинайте без меня. Поль принесет мне в комнату пару бутербродов. Мне нужно поработать. К восьми утра будьте готовы. Мы выедем рано.
Людмила старалась перехватить взгляд Тимура, что ей и удалось. В глазах любовника она прочла: «Жди. Ночью приду».
Глава вторая
— Ты позаботишься о моей дочери? — Тимур прижал к себе Милочку. Коснулся губами её виска.
— Конечно, — ответила, улыбнувшись ласке. — Разве ты сомневаешься?
— В принципе — нет.
— Зачем тогда этот вопрос? — отстранилась и заглянула в глаза. — Иногда мне кажется, что ты забываешь о том, что до сегодняшней весны Лена жила одна, — смутилась. — Не одна, конечно, а в коллективе, но не знала о том, где ты, что с тобой. Увидитесь ли вы когда-нибудь?
— В том-то и дело, — вздохнул Тимур. — Если честно, иногда мне кажется, что я начал общение с дочерью не с того. Пытаюсь оправдать себя, что не имел понятия, какой она выросла. С каким характером, — усмехнулся, — а теперь вижу что с моим.
— Да уж, — покивала Людмила.
— Одно лишь меня успокаивает, что я, попав в тюрьму и встретив человека, который круто изменил мою жизнь, сумел переоценить и себя, и свое место в этой жизни.
— Ты когда-нибудь расскажешь мне о себе? — спросила и внутренне сжалась, опасаясь получить резкий отказ.
Но ответ Тимура был спокоен и неожидан:
— Расскажу, — немного помолчал. — Думал сделать это после возвращения из Парижа. Но теперь придется отложить.
— Почему? — Милочка понимала всю неуместность вопроса, но так откровенен с нею, так близок духовно, Тимур не был никогда за все время их связи.
— Потому что рассказ не на один час, — и не подумал сердиться или увиливать от вопроса Халфин. — Да и потом, я бы хотел после моей исповеди быть рядом с тобой. Для меня важно чувствовать и видеть, как ты воспримешь мои откровения. Они не многим понравятся, и не многие, думаю, захотят продолжить общение со мною после того, что узнают.
— Меня не испугает и не оттолкнет ничто! — горячилась Людмила. — И я не тороплю. Ты все сделаешь, когда посчитаешь нужным.
— Умница моя, — Тимур снова прижал к себе Милочку. Прошептал еле слышно: — Тебе бы поспать. Но я хочу вдоволь насладиться твоим телом перед разлукой. Так не хочу тебя отпускать.
— Это ненадолго, — так же шепотом ответила Милочка. — Ты ведь вернешься в Южную Пальмиру, когда уладишь свои дела? — и, словно чего-то испугавшись, переспросила: — Вернешься?
— Вернусь, — подкрепил обещание поцелуем Тимур.
* * *
Все тот же автомобиль, что встретил их на вокзале Гавра, мчал Леночку и Людмилу все дальше и дальше от виллы, на которой они пробыли почти три недели и которую не покинули ни разу.
Милочка хорошо помнила, сколько времени заняла поездка до вокзала, а потому, когда машина, обогнув Гавр по объездной дороге, не снижая скорость, продолжила наматывать километры, поняла, что путь до аэропорта они проделают без пересадок.
Догадалась об этом и Леночка. Примерно через час она шепнула на ухо Людмиле:
— А вы не могли бы попросить папу заехать в какой-то магазин?
— Зачем? — так же шепотом поинтересовалась Милочка.
— Я хочу купить подарок Диане, — смутилась девушка. — А то, что это будет? Сама побывала во Франции и заявилась с пустыми руками?
Спутницы Тимура поняли, что для него не прошло незамеченным их перешептывание, когда, сидевший рядом с водителем Халфин, не оборачиваясь, ответил:
— Мы приедем как раз к началу регистрации на рейс. Так что магазины отменяются.
* * *
Все необходимые процедуры, включая таможенный досмотр, прошли, как по маслу.
Водитель отнес багаж Людмилы и Леночки к боковому входу, расположенному вдали от любопытных слева от стоек регистрации, передал сумки из рук в руки мужчине, одетому в военную форму чужой страны. Халфин перекинулся парой слов с встречающим. О чем говорили мужчины, спутницы Тимура не поняли. Разговор шел на французском, которого ни одна из них не знала.
Через четверть часа в эту же комнату вернулся водитель, который передал Халфину непрозрачный файл с вложенными в него бумагами. О том, что это и есть их билеты, Людмила Марковна догадалась после того, как Тимур вручил папку военному. Обернулся:
— Мне пора, — обратился сразу к Людмиле и Леночке.
Девушка, поняв, что еще несколько минут и ей предстоит расстаться с отцом, которого она явно огорчила, бросилась Тимуру на шею:
— Папка, ты самый лучший! — шмыгнула носом. — Я постараюсь стать такой, как ты хочешь. Я обещаю!
— Я тебе верю, — отец коснулся губами макушки девушки.
Леночка разжала руки, сделала два шага в сторону, отвернулась и уставилась на военного, чье лицо не выражало ничего, кроме крайнего равнодушия к происходящему. Жалко улыбнулась краешком рта. Прошептала:
— Вот такой у меня папка.
На секунду девушке показалось, что военный понял её слова. Потому как едва заметно улыбнулся в ответ.
Халфин шагнул к Людмиле. Замер перед нею, словно не решаясь обнять. Да и как могло сравниться это наигранное объятие на виду у посторонних с их бурным прощанием нынешней ночью?
Тимур
