— Готово, — сказал он, поставив банку на стол, и осторожно снял рубашку, оставшись только в брюках и ботинках.
— Теперь вырежи педоту, — велел Северус.
Драко недоуменно моргнул. Это что еще такое? Вернувшись к летописи, он пригляделся к рисунку, стараясь разобрать крошечные подписи и линии, ведущие от них к органам.
— Педота, — сказал он книге, и это слово вспыхнуло в тексте огненными буквами. Проследив, к какой части рисунка ведет стрелка, юноша разглядел крошечное пятнышко прямо за челюстями, чуть повыше глотки, небольшую косточку, которая всегда оставалась горячей и воспламеняла выдыхаемые газы.
Ужаснувшись, Драко сначала ошеломленно поглядел на Северуса, а потом на раскрытые челюсти дракона. Да, он как-то вытащил все зубы, но если зверюга благодаря дурацкому рефлексу может кусаться после смерти, то вдруг она может и глотать? У дракона в пасти не хватало места, чтобы стоять или хотя бы сидеть на корточках.
— Ты хочешь, чтобы я залез к нему в пасть? — спросил юноша, стараясь говорить спокойно и понимая, что у него не получается. — Ты понимаешь, что если я хотя бы попытаюсь, тебе придется вырезать меня у него из желудка?..
— А если не попытаешься, то я использую тебя для пополнения своих запасов, — отозвался Снейп, срезая шкуру с лапы. — У меня как раз заканчивается чистая кровь, и, думаю, даже твоя на что-нибудь сгодится.
Услышав такое оскорбление, Драко онемел от ярости и едва не вытащил палочку, чтобы проклясть наставника. То, что в его жилах течет кровь виверны, не давало Северусу права порочить весь их род. Но, если быть до конца честным, Драко понимал, что крестный просто не в настроении спорить с нервным Малфоем, и так же оскорбительно резок он был бы и с его отцом. Устраивать истерику было бесполезно, поскольку Мастер зелий привык к гораздо более впечатляющим вспышкам гнева Люциуса.
Скорчив недовольную гримасу, Драко схватил со стола самый длинный нож и подошел к пасти дракона, уставившись в темную бездну, куда он едва не отправился в качестве ужина несколько часов назад. Приглядевшись, он заметил бледное сияние педоты возле самой глотки.
Юноша поморщился, опустился на колени и осторожно коснулся языка зверя. Ничего не произошло. Драко принялся потихоньку забираться внутрь, внимательно следя за тем, не напрягутся ли мускулы, не дрогнет ли язык. Он утешал себя тем, что, по крайней мере, слюна высохла, сделав его задание менее отвратительным.
До глотки он добрался без неприятных неожиданностей. Косточка оказалась теплой на ощупь, но не горячей. Юноша легко вырезал ее и, к его удивлению, даже после этого она продолжала светиться. Его руки испачкались еще больше, и немного крови даже попало ему на шею, когда он повернулся и пополз обратно.
— Мерлин, он забрался дракону в рот!
А, троица. Просто замечательно. Слизеринец, нахмурившись, выбрался наружу с ножом в одной руке и светящейся костью в другой. Уизли удивленно вытаращился на него, да и по одинаково недоуменному выражению лиц Поттера и Грейнджер также было ясно, что никто из них раньше не видел, как разделывают дракона.
Когда Гарри поглядел на него, у Драко перехватило дыхание. Сегодня глаза гриффиндорца блестели особенно ярко, чуть ли не лихорадочно. Совсем забыв о том, что у него грязные руки, Драко отбросил челку назад, измазав кровью светлые пряди.
— Разве у вас нет занятий? — спросил он, проходя мимо троицы.
— Сегодня занятия отменили, — ответила Грейнджер. — Дамблдор велел нам быть здесь.
— А ты не можешь снова забраться ему в рот? — ехидно спросил Уизли, высматривая, куда бы сесть, но все стулья были разбиты в щепки во время нападения. — Может, он тебя проглотит. Если бы он уже не был мертв, то сдох бы от яда.
— Рон… — многозначительно произнесла Грейнджер.
— Ты весь в крови, — сказал вдруг Поттер, оглядев Драко с головы до ног. Смутившись, что его застали в таком виде, тот покраснел и снова откинул волосы назад, испачкав щеку. Не удержавшись, он покосился на одежду Гарри — странный маггловский наряд, из которого Золотой мальчик почти вырос.
— Подумаешь, — пожал он плечами, укладывая все еще светящуюся педоту в банку.
— Да, Гарри, ничего особенного, — поддакнул Уизли. — Я слышал, темные маги обожают кровавые ванны. Понимаешь, кровь для них вроде материнского молока.
— Разумеется, — сухо заметил Драко. — Мне ужасно не хватало этого в последнее время. Может, твоя сестренка сгодится на что-нибудь, Уизли? Как ты думаешь? А то вас слишком много…
— Держись подальше от Джинни! — вспылил рыжий. Поттер и Грейнджер уставились на него, удивленные тем, что он воспринял слова Драко всерьез. — Богом клянусь, если я когда-нибудь увижу тебя в одной с ней комнате…
— Довольно, — из-за драконьей головы появился Снейп с двумя здоровенными лапами. — Если директор посчитал нужным прислать вас сюда, — заявил он, с презрением глядя на гриффиндорцев, — то сядьте и ведите себя тихо. Драко, теперь срежь чешую у него с морды.
Он вышел, левитируя перед собой несколько банок с органами дракона. Уизли и Грейнджер не оставалось ничего другого, кроме как усесться прямо на пол. Порывшись в сумке, девушка вытащила учебник, и Уизли немедленно принялся жаловаться, что она слишком много занимается. Гарри все еще стоял и таращился на перепачканные кровью лицо и руки Драко, беззастенчиво наблюдая за каждым его движением. Заметив странное поведение друга, Уизли не стал ничего говорить, решив, видимо, что тот бдительно следит за врагом.
Почувствовав, что под пристальным взглядом Поттера он краснеет еще больше, Драко повернулся к летописи. Ему не хотелось привлекать к себе внимание и подставляться под насмешки Уизли, но взгляд Золотого мальчика заставлял его чувствовать себя неуютно. Ему хотелось одеться. Чертыхнувшись оттого, что чистые мантии находятся аж в подземельях, а ближайшая безнадежно испорчена, он сосредоточился на инструкциях, как правильно срезать чешую.
— Это твоя летопись? — мягко спросил Гарри.
Драко вздрогнул.
— Черт! Не подкрадывайся ко мне так, — прошептал он, оглядываясь на гриффиндорца, который смотрел в книгу через его плечо. Драко чуть отодвинулся и едва успел перехватить Поттера за запястье, когда тот потянулся к фолианту.
— Не трогай. Она заколдована. К ней нельзя прикасаться никому кроме урожденных Малфоев.
— Даже твоей матери? — спросил Гарри.
— Ей можно, но только потому что отец поделился с ней кровью, — Драко понял, что продолжает сжимать запястье Поттера. Его кожа была гораздо бледнее, чем у гриффиндорца, и, хотя он не был таким уж маленьким, по сравнению с рукой Гарри его ладонь выглядела хрупкой. Вспомнив, что на первом курсе они были одного роста, он удивился, что за шесть лет Золотой мальчик так его перегнал. Драко отпустил руку Поттера, невзначай скользнув кончиками пальцев по его запястью, и повернулся к книге.
— Кто это нарисовал? — спросил Гарри. — Очень красиво.
— Кто-то из моих предков, — рассеянно ответил Драко. — Там есть подпись, внизу, — он вгляделся в мелкие буковки. — Жаннет Д’Абади Малфой… — имя показалось ему знакомым. Почему-то возникло ощущение тесноты, воспоминание о холодном полу и железных решетках. Чем напряженнее он думал, тем отчетливей становилась картинка, пока, наконец, перед его мысленным взором не появилась девушка, распростертая на грязном полу тюремной камеры и кашляющая кровью. В одном из своих кошмаров он ощущал то же, что чувствовала она перед смертью.
— Магглы убили ее, — прошептал он. — После того, как под пытками она рассказала убогие истории про дьявола, которые им хотелось услышать. Она умерла в ожидании казни, — он ласково провел пальцами по рисунку крыла. — Я не знал, что это нарисовала она.
Немного помолчав, Гарри сказал:
— Ты так хорошо знаешь историю своей семьи…
— Только их последние минуты перед смертью, — ответил Драко и решительно взял самый короткий нож. — Если ты не возражаешь, мне надо работать. Это гриффиндорцы могут наслаждаться отдыхом, а мне некогда рассиживаться.
Сердито поглядев на него, Поттер отошел и сел рядом с друзьями, отмахнувшись от обеспокоенных расспросов Грейнджер по поводу его кашля.
Вернувшись к голове зверя, Драко начал срезать тяжелые чешуйки, одну за другой. Подцепляя и приподнимая ножом каждую пластинку, он обрезал мягкую соединительную ткань, потом опускал чешуйку в банку и принимался за следующую. По его рукам тут же заструилась кровь, но он по опыту знал, что лицевые раны всегда сильно кровоточат, даже если сердце больше не бьется. Обычно очень горячая, кровь чудовища уже успела остыть и теплыми ручейками стекала по рукам и плечам юноши. Вскоре его грудь и спина оказались перепачканы — чтобы достать до лба и бровей ящера, слизеринцу приходилось высоко поднимать руки. Несколько темно-красных капель побежали по животу.
Быть учеником мастера означало, что Драко достается любая грязная работа, которую не желает делать наставник. Стараясь, чтобы драконья кровь не попала в глаза, юноша попытался утешиться мыслью, что она считается полезной для здоровья. Конечно, она должна быть горячей и дымящейся, и отмокать в ней должен светлый волшебник, победивший дракона. Драко никогда не встречал истории, где героем, повергшим чудище, был бы темный маг. Они лишь свежевали их, словно падальщики.
