вида»). Не угадали. Он не курит.
Ксенофонт (с интересом). А что же тогда?
Наталья (оставив все дела, эмоционально, Ксенофонту). Тунеядец он и жуткий эгоист, вот что!
Ксенофонт (растеряно). Ууу… И из-за этого слёзы лить?
Наталья (эмоционально, найдя того, кому можно выговориться). Понимаете, я ведь когда замуж за него выходила, то он совсем другим был. Внимательным, заботливым. Он цветы дарил, ухаживал. Я видела в нём эту заботу и… и, кстати, он тогда работал. Должность у него невысокая была, но тем не менее, при деле человек. А потом мы поженились, и он, знаете, почему-то стал меняться. Всё меньше внимания мне, всё больше на передний план друзья с их вечными проблемами, заботами и нуждами. На работе он попал под сокращение, и когда нам стало совсем тяжело, то никто из его друзей, которым он всё так рвался помогать, никто нам руку помощи не подал.
Мне подруги помогали, кто картошки авоську притащит, кто фруктов принесёт. Я ведь уже тогда беременна была. А он всё знай себе, на диване лежит, книжки почитывает, телевизор посматривает, да из смартфона своего не вылазит. Игры у него там, видите ли. До какого-то высокого уровня дошёл. Ну и что это за мужик? Финансами мне отец помогает, на эти деньги и живём. Пособия, копеечные, но тоже очень пригождаются. И вот представьте. За всё это время ни на пелёнки, ни на подгузники. Детское питание — да всё ему до фонаря было всегда. Где-то сама подработать успевала, шила по ночам, а ему всё нипочём.
Сейчас вот, ребёночку велосипед трёхколёсный нужен, а я зашиваюсь, никак накопить не могу, и у отца просить неудобно, он и так сколько лет уж помогает, слова не говорит… У его сверстников давно уже велики имеются, а мой как отщепенец какой-то…
Наталья опять в слёзы.
Ксенофонт (растеряно, участливо, сочувственно). Простите…, Наталья Игоревна… Но я не понимаю, зачем же вам тогда вообще такой мужик в доме нужен? Это обуза и только!
Наталья (эмоционально). Да люблю я его, козла такого! И ничего сделать с этим не могу. Однолюб я по натуре, как видно. Так бы давно уже под зад пнула, да не могу… Чувства не отпускают.
Ксенофонт (растеряно, участливо, сочувственно). М…
Наталья (на выдохе). Вот так… Оттого я и еду криво. Никакого зла не хватает, а что поделаешь… Только и остаётся — слёзы лить.
Ксенофонт (немного подумав). Послушайте…
Наталья с опаской и осторожностью смотрит на инспектора.
Ксенофонт (сочувственно, участливо). Я… мне хочется как-то поддержать вас что ли… Слушаю вас, и… Ну мне очень хочется как-то помочь, как-то поучаствовать…
Ксенофонт достаёт из кармана пятитысячную купюру и протягивает её Наталье.
Ксенофонт (участливо). Возьмите. Купите ребёнку самокат… Иииили что там… велик.
Наталья (настороженно, в штыки). Да вы что? С чего вдруг я буду брать у вас какие-то деньги? Спасибо, не надо, мы сами со всем справимся.
Ксенофонт (по-доброму, от Души). Наталья… Игоревна. Я сам не святой. Не такой. конечно, козлина, как ваш благоверный, но… Хотя… может даже в чём-то и похуже буду. Я вас прошу, от чистого сердца. Это вас ни к чему не обязывает. Возьмите.
Наталья испытывает двойственные чувства. Уже и не отказывается, но и не берёт. Она в смятении.
Ксенофонт (по-доброму, от Души, с тёплой улыбкой). От имени всех козлов.
Наталья по-доброму улыбается, да, она согласна, и это уже очевидно.
Ксенофонт (протягивая купюру, по-доброму). А то ведь пропью, или прогуляю. Пусть лучше ребёнок катается и не думает, что он хуже других. Держите.
Наталья робко принимает подарок инспектора, с благодарностью смотрит ему в глаза.
Наталья (с теплом). Спасибо… Никогда прежде не встречала таких человечных представителей закона. Обычно всё наоборот…
Ксенофонт (по-доброму прощаясь и приставляя ладонь к фуражке). Да нет, Наталья Игоревна, и среди нашего брата есть люди… Есть…
Звучит лирическая добрая нежная музыкальная композиция.
Наталья с теплом улыбается, ещё раз благодарит инспектора одними лишь губами, без звука, но оно и так понятно, что она говорит.
Ксенофонт по-доброму подмигивает Наталье, она медленно с приятным послевкусием уезжает.
Ксенофонт выходит на авансцену, снимает фуражку, поправляет волосы, с теплом улыбается, садится на валяющуюся картонную коробку, предварительно допинав её до авансцены из закулисья.
Смотрит с теплом и доброй, нежной улыбкой в зрительный зал и мы видим в нём широкую искреннюю Душу. Открытую Душу. Человека. Настоящего человека, который скрывается за всеми этими формами, ситуациями и теми поверхностными явлениями, которые мы успеваем для себя отметить, сформировав на счёт этого неоднозначного человека свою парадигму.
Но эту парадигму мы сейчас изменим;)
Итак, лейтенант Ксенофонт Васильев сидит на авансцене, продолжает играть нежная, добрая музыкальная композиция, но приглушается звуком. Играет чуть слышно, фоном.
Ксенофонт начинает свой монолог.
Ксенофонт (зрителю, с теплом, искренне). Да, друзья мои… Далеко не всегда то, что кажется очевидным, является таковым. Взять хотя бы, вот эту… (Указывает в сторону уехавшей Натальи.) … милую девушку. Машина едет неровно, водитель явно в неадеквате. Сразу понимаешь, что либо под алкоголем, либо под чем-то посерьёзней. Примерно себе уже рисуешь портрет водителя и думаешь, сколько бы с него содрать и как всё это дело максимально деликатно обстряпать… А в итоге, заглянув в глаза тому, кому почти уже подписал смертный приговор, понимаешь, что… Человек, которого ты уже практически осудил, он в сотню раз чище и светлей тебя самого…
Взятки… Да конечно я их брал. Брал, беру, и брать буду до тех пор, пока рука не отсохнет. Но я никогда не разводил законопослушных ни в чём невиновных граждан на какую бы то не было копейку. Подлость я совершал, или благое дело? Как знать…
В подпольных казино, в кабаках да ночных клубах я не так часто бываю… Это уж только когда совсем в разнос иду… Зато часто бываю там, где я действительно нужен. Скольким людям помог, в том числе незнакомым — не счесть. Ну да… об этом говорить не принято.
Выдерживает небольшую паузу, вздыхает.
Ксенофонт (зрителю, с теплом, искренне). Записки мне оставили обе подруги моей тогда ещё второй половинки. И, конечно же, Анжела, видя эти взгляды и поведение своих одноклассниц, всё поняла. А пока я принимал душ, то она эти записки как раз и обнаружила. Рылась в моих вещах — да… Ревность сыграла. Разумеется, устроила мне скандал, толком не разобравшись. Я об этих записках от Анжелы и узнал. Сам не заметил, когда засунуть
