витрины. Ты-то что будешь заказывать?
– Лапки крабов. Хоть они и смахивают на поджаренные косточки. Но этих крабов, по крайней мере, уже несколько дней нет в живых.
– Велика разница! – Хирш посмотрел на меня испытующе. – Что-то тебя сегодня потянуло на черный юмор. Обычно, Людвиг, это бывает, когда нелады на личном фронте.
– Да нет никаких неладов. Просто не всегда все идет как хочется. Но я рад, что вернулся сюда, Роберт. Как сказано в «Ланском катехизисе»: «Вовремя смыться тоже большое искусство». Во всяком случае, это куда лучше, чем позволить поджаривать себя на медленном огне.
Хирш рассмеялся.
– Будь по-твоему, Людвиг. Хотя мне лично вспоминается сейчас совсем другая мудрость: «Коли ты вернулся с того света, не читай надгробных проповедей. Что прошло, то забыто. Иначе зачем было возвращаться?» Сколько времени в твоем распоряжении?
– Сколько угодно.
– Тогда давай сходим в кино, а потом посидим в моей конуре за коньячком. По-моему, сегодня подходящий вечер, чтобы напиться.
В гостиницу я вернулся поздно. Но Феликс О’Брайен ждал меня с сообщением.
– Вам звонила дама, дважды. Причем одна и та же. Просила вас перезвонить.
Я взглянул на часы. Было два часа ночи, я не слишком твердо держался на ногах, да и в голове изрядно шумело.
– Хорошо, Феликс, – сказал я. – Если позвонят еще раз, скажите, что я лег спать. Я позвоню завтра утром.
– Вам-то хорошо, – вздохнул Феликс. – Дамы вокруг вас так и вьются, слетаются, как навозные мухи на мед. А наш брат…
– Очень образное сравнение, Феликс, – прервал его я. – Ничего, будет праздник и на вашей улице. Вот тогда вы поймете, как вам было хорошо, когда ваше сердце было свободно.
– Да кому нужна такая свобода, – пробурчал Феликс. – А от вас, однако, коньячком изрядно попахивает. Хороший хоть был коньяк?
– Я уже не помню, Феликс.
Я проснулся среди ночи оттого, что кто-то стоял в дверях.
– Кто там? – спросил я, потянувшись к выключателю.
– Это я, – произнес голос Марии.
– Мария! Откуда ты?
Тонким расплывчатым силуэтом она чернела в желтом прямоугольнике дверного проема. Я силился ее разглядеть, но даже в слабом свете ночника, который я всегда оставляю включенным, мне это не удавалось.
– Кто тебя впустил? – спросил я, все еще не веря себе и включив наконец большую настольную лампу на тумбочке возле кровати.
– Феликс О’Брайен, единственная добрая душа, еще способная вникнуть в чрезвычайные обстоятельства. Мойков свою водку ушел разносить, а ты… – Мария осеклась с вымученной улыбкой. – Вот, хотела взглянуть, с кем ты мне уже изменяешь.
Я смотрел на нее довольно тупо. Голова все еще гудела.
– Но ведь… – начал было я, однако, вспомнив давешнюю мудрость Роберта Хирша из «Ланского катехизиса» насчет неуместных проповедей, вовремя прикусил язык. – Стоп! – сказал я вместо этого. – А где же корона Марии Антуанетты?
– В сейфе у «Ван Клифа и Арпелза». Я должна тебе объяснить…
– Зачем, Мария? Это я должен тебе объяснить, но давай лучше мы оба оставим это. Так где ты ужинала?
– На кухне на Пятьдесят седьмой улице. Из холодильника. Бифштекс по-татарски с водкой и пивом. Унылый ужин одинокого кочевника.
– А у меня пропадает стодолларовая премия от Реджинальда Блэка, которую я хотел на тебя потратить! И поделом нам! Особенно мне за мою детскую обидчивость.
В дверь постучали.
– Вот черт! – сказал я в сердцах. – Неужто уже полиция? Шустро работают ребята!
Мария отворила дверь. В коридоре стоял Феликс О’Брайен с кофейником в руках.
– Я подумал, может, вам понадобится, – сказал он смущенно.
– Да еще как, золотой вы мой! Каким чудом вы это раздобыли? Сами, без Мойкова?
Феликс О’Брайен ел Марию глазами, расплываясь в дурацкой улыбке обожания.
– Мы каждый вечер держим наготове кофейник горячего кофе для господина Рауля, когда он куда-нибудь уходит. Но сегодня он уже вернулся. И аспирин. У него всегда припасена упаковка на сто таблеток. Господин Рауль и не заметит, если господин Зоммер немножко у него позаимствует. Я думаю, трех достаточно. – Феликс О’Брайен повернулся ко мне: – Или больше?
– Аспирина вообще не надо, Феликс. Достаточно одного кофе. Вы наш спаситель.
– Кофейник можете оставить до утра, – сказал Феликс. – Для господина Рауля у меня еще один есть, запасной.
– Это не гостиница, а просто отель-люкс, – сказала Мария.
Феликс отдал ей честь.
– Пойду ставить новый кофе для господина Рауля. А то с ним никогда не знаешь, чего ждать.
Он аккуратно прикрыл за собой дверь. Я посмотрел на Марию. Я заметил, как она собралась что-то сказать, но потом раздумала.
– Я остаюсь здесь, – сказала она наконец.
– Вот и хорошо, – сказал я. – Это куда лучше всех объяснений. Но у меня нет гостевой зубной щетки, и к тому же я изрядно выпивши.
– Но я ведь тоже пила, – сказала она.
– По тебе не заметно.
– Иначе я бы сюда не пришла, – проронила она, все еще не двигаясь с места.
– И что же ты пила? – В голове у меня по-прежнему крутились Мартин и ресторан «Эль Марокко».
– Водку. Мойковскую.
– Я тебя обожаю, – сказал я.
Только тут она бросилась ко мне.
– Осторожно! – завопил я. – Кофе!
Поздно. Принесенный Феликсом кофейник покатился по полу. Мария отскочила. Кофе ручейками стекал с ее туфель. Она смеялась.
– А нам очень нужен кофе?
Я покачал головой. Она уже стягивала платье через голову.
– Ты не можешь погасить верхний свет? – спросила она, все еще путаясь в складках.
– Я буду последний дурак, если это сделаю…
Обессиленная, она спала, прильнув ко мне всем телом. Ночь, не в пример августовским, была уже не душная. В воздухе пахло морем и свежестью занимающегося утра. Часы мерно тикали возле кровати. Кофейное пятно на полу чернело, как потек запекшейся крови. Я очень тихо встал и прикрыл пятно газетой. Потом вернулся.
Мария зашевелилась.
– Где ты был? – пробормотала она.
– С тобой, – ответил я, не очень понимая, о чем она спрашивает.
– Чего от тебя хотел Мартин?
– Ничего особенного. Как, кстати, его по имени величать?
– Рой. Зачем тебе?
– Я думал, его зовут Джон.
– Нет, Рой. Джона уже нет. Он погиб на войне. Год назад. Зачем тебе?
– Так просто, Мария. Спи.
– Ты останешься?
– Конечно, Мария.
Она блаженно вытянулась и тут же снова заснула.
XIX
– Сегодня к нам придут супруги Ласки, – объявил мне Реджинальд Блэк. – Это мои старые клиенты, они покупают рисунки и акварели великих мастеров. Для них важно не столько качество работ, сколько громкое имя автора. Типичные коллекционеры ради престижа. Не знаю, действительно ли они хотят что-нибудь купить сегодня. Но мы это сразу же увидим. Если госпожа Ласки придет в своих
