ГАБРІЭЛЛА. У нея родился двойникъ. Войдемъ въ домъ, войдемъ въ домъ, донъ Эджидіо.
ЛЕПОРЕЛЛО. Иду. А, Габріэллочка! вы сдѣлали меня счастливымъ… А! вы правы, вы тысячу разъ правы! видѣть одного въ дуракахъ — хорошо, двоихъ — блаженство!
ГАБРІЭЛЛА. Двоихъ — блаженство! (Уходятъ въ ломъ.)
НИЩІЙ зажигаетъ уличный фонарь и поетъ.
Говорила Катя королю:
Я васъ, ваша милость, не люблю.
Но король добился съ Катей ладу,
Онъ купилъ ей бочку шоколаду…
Донъ Жуанъ и Францъ вхрдятъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло… гдѣ ты, животное? Лепорелло.
НИЩІЙ. Вы ищете дона Эджидіо, синьоръ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. А, старый знакомый! Я ищу моего дурака-лакея, его зовутъ Лепорелло.
НИЩІЙ. Или донъ Эджидіо Ратацци.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Что-о-о? Донъ Эджидіо Ратацци и мой Лепорелло…
НИЩІЙ. Одно лицо.
ДОНЪ ЖУАНЪ. И прекрасная Габріэлла?
НИЩІЙ. Его законная жена.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Въ славную исторію я попалъ! Стало быть, свиданіе, которое онъ мнѣ устроилъ, ловушка?
НИЩІЙ. Да, онъ хотѣлъ, чтобы вышла ловушка, но — должно быть — у влюбленныхъ есть тоже свой вѣщій статуй: капканъ повернулся противъ него самого, и онъ останется съ прихлопнутымъ носомъ, какъ глупая крыса. Смѣло идите, куда онъ зоветъ васъ, синьоръ. Онъ желаетъ вамъ зла, но ваши друзья позаботились, чтобы вы получили только удовольствіе.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Друзья — то есть она — Габріэлла?
НИЩІЙ. И немножко вашъ покорный слуга, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Молодецъ, Джузеппе. Служи, помогай. Забытъ не будешь. Но Лепорелло… Каковъ предатель?.. О, я сумѣю наказать тебя, подлая ищейка! Я вырощу на лбу твоемъ рога длиннѣе, чѣмъ у оленя-призрака, который въ полночный часъ пугаетъ звѣрей на Аспромонте…
НИЩІЙ. Онъ хотѣлъ посмѣяться надъ вами, — законъ возмездія требуетъ, чтобы вы посмѣялись надъ нимъ. Око за око, зубъ за зубъ…
ДОНЪ ЖУАНЪ. И смѣхъ — за смѣхъ…
НИЩІЙ. Дѣлайте все, что онъ вамъ предложитъ, потому что — помните: все передѣлано за его спиною въ вашу пользу. Чѣмъ коварнѣе онъ хитритъ, тѣмъ надежнѣе захлестываетъ собственную петлю.
ФРАНЦЪ. Sehen Sie auf!
ДОНЪ ЖУАНЪ. А-а-а… Комедія начинается…
ЛЕПОРЕЛЛО (ня балконѣ). Баринъ! Баринъ!..
ДОНЪ ЖУАНЪ. Зачѣмъ ты туда попалъ? Что ты мастеришь, старый плутъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Лѣстницу, по которой вы подниметесь къ вашей красавицѣ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Какой предусмотрительный!
ЛЕПОРЕЛЛО. Слава Богу, служу вамъ не первый разъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Да, да. Много лѣтъ знаемъ мы другъ друга, мой старый Лепорелло.
ЛЕПОРЕЛЛО. Если бы черти не утащили васъ на десять лѣтъ въ адъ, мы могли бы справить двадцатипятилѣтній юбилей нашей торговой компаніи.
ДОНЪ ЖУАНЪ. И, что лучше всего, мы съ тобою, за все это время, ни разу другъ друга не обманули. Случалось, что ты воровалъ у меня вино.
ЛЕПОРЕЛЛО. О, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Сигары… Кстати: держи-ка… Послѣдняго привоза, превосходная… Лови и ты, Джузеппе.
ЛЕПОРЕЛЛО. Благодарю, синьоръ.
НИЩІЙ. Почтительнѣйше благодарю, великодушный синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Воровалъ ты у меня деньги изъ кармановъ…
НИЩІЙ. Ай-ай-ай! Это уже нехорошо. Деньги — собственность того, кто ихъ имѣетъ, какъ сказалъ министръ финансовъ, вводя подоходный налогъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Нашли, что вспоминать! Обыкновенное перемѣщеніе цѣнностей.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Цѣпи, табакерки, духи, старое платье, овесъ у моихъ лошадей, кормъ у моихъ собакъ, кольца, медальоны, подаренные мнѣ моими красавицами.
ЛЕПОРЕЛЛО. Сознайтесь, однако, синьоръ, что я изъ нихъ пользовался лишь скорлупою, а ядро всегда оставлялъ вамъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Да, это правда: портреты и волосы ты великодушно предоставлялъ мнѣ, а въ свои карманы пряталъ только золото и камни.
НИЩІЙ. Если это и мошенничество, то очень деликатное.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Наконецъ, однажды, одѣвая меня на балъ, ты попробовалъ выкусить брилліантъ изъ моей орденской звѣзды Льва и Солнца.
НИЩІЙ. Эту исторію разсказываютъ не только о лакеяхъ, но и о многихъ государственныхъ людяхъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. А долго вы намѣрены читать мой грѣховодный списокъ, синьоръ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Но, Лепорелло, несмотря на все это, между нами всегда царило полное согласіе, довѣріе, единомысліе.
ЛЕПОРЕЛЛО. Гм… гм…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Мы обманули тысячу мужей.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ужъ и мужья были!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Убили нѣсколько сотъ…
ЛЕПОРЕЛЛО. Туда и дорога вислоухимъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Обольстили тысячу женъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ну, и спотыкаться случалось…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Все это — моя профессія, моя привычка, мой воздухъ: любить — обманывать, любить — убивать. Я обольщаю, какъ другіе дышатъ… Я убиваю, какъ другіе ѣдятъ… Но часто я спрашивалъ себя: есть ли на свѣтѣ мужъ, котораго мнѣ совѣстно было бы обмануть? есть ли жена, которую обольстить мнѣ было бы стыдно?
ЛЕПОРЕЛЛО. И вы отвѣчали себѣ: нѣтъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я отвѣчалъ себѣ: да!
ЛЕПОРЕЛЛО. Любопытно знать, гдѣ скрываются эти антики?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Недалеко, Лепорелло. Мужъ, это ты.
ЛЕПОРЕЛЛО. Я?
ДОНЪ ЖУАНЪ. А жена — твоя жена, если бы, конечно, она у тебя была.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вы хотите меня увѣрить, что, если бы я былъ женатъ, вы не позволили бы себѣ обольстить мою жену?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Никогда. Ни за что.
ЛЕПОРЕЛЛО. Если бы она была красавица?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Даже сама Елена Троянская.
ЛЕПОРЕЛЛО. Зачѣмъ Елена, — возьмемъ примѣръ ближе: вотъ хоть бы эту красивую Габріэллу… въ окно которой вы собираетесь лѣзть.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Габріэллу?
ЛЕПОРЕЛЛО. Да. Вообразите, что эта Габріэлла — моя жена… Отказались бы вы тогда отъ нея или нѣтъ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Но зачѣмъ же я буду воображать небылицы, мой другъ, когда она жена дона Эджидіо Ратацци, котораго ты такъ предусмотрительно спровадилъ на Капри?
ЛЕПОРЕЛЛО. Ага! то-то — зачѣмъ?… Знаемъ мы васъ!.. (Сбрасываетъ лѣстницу.) Пожалуйте, готово.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Крѣпко ли?
ЛЕПОРЕЛЛО. Надѣйтесь на меня.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ни за что не полѣзу по такой соломинкѣ прежде, чѣмъ не увижу, что она держитъ человѣка. Спустись по ней внизъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вотъ тебѣ разъ! Зачѣмъ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Затѣмъ что, если она гнилая, то лучше оборваться съ нея тебѣ, чѣмъ твоему господину.
ЛЕПОРЕЛЛО. Господи, какой вы, однако, стали трусъ! (Спускается.)
ДОНЪ ЖУАНЪ. Годы, любезный Лепорелло, годы. Рискъ головою хорошъ только для мальчишекъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Полѣзайте, что ли? Луна уже восходитъ…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Сейчасъ, сейчасъ… Собственно говоря, преутомительная это служба — быть развратникомъ, Лепорелло.
ЛЕПОРЕЛЛО. Охота пуще неволи.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Нѣтъ, не то. А каждому человѣку данъ жребій, который онъ долженъ принять къ исполненію съ твердымъ убѣжденіемъ, какъ призваніе и обязанность до гроба. Не такъ ли, Лепорелло?
ЛЕПОРЕЛЛО. Вы всегда говорите, какъ книга.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А твое мнѣніе, Джмъеппе?
ДЖУЗЕППЕ. Именно такъ разсуждалъ я, синьоръ, когда рѣшилъ честнымъ трудомъ зарабатывать хлѣбъ и сдѣлался нищимъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Человѣку моихъ лѣтъ въ этотъ часъ хорошо лежать въ мягкой постели, съ колпакомъ на головѣ… Подлѣ — на столикѣ — графинъ добраго хереса и тарелка съ бисквитами… Приходитъ добрая, пожилая ключница или капелланъ… играемъ въ пикетъ, разсказываемъ другъ другу анекдоты… вотъ это жизнь. А тутъ — полѣзай во второй этажъ по какой-то ниткѣ къ какой-то тамъ Габріэллѣ… нѣжничай, ври, изображай страсть… ой!
ЛЕПОРЕЛЛО. Что съ вами?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ногу кольнуло… подагра, что ли? Или опять ревматизмъ? О-хо-хо… Скучища… остаться развѣ? не лазить?
ЛЕПОРЕЛЛО. Что вы, что вы, синьоръ? Дама предупреждена, мы истратили столько денегъ, столько усилій…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Чортъ съ ними съ деньгами и усиліями… Ой-ой-ой!
ЛЕПОРЕЛЛО. И, наконецъ, подумайте о будущемъ. Если вы перестанете быть Донъ Жуаномъ, то сдѣлаетесь просто старымъ холостякомъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты правъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. И что же тогда станется съ поэзіей и музыкой? Что будетъ съ Моцартомъ, Байрономъ, Пушкинымъ, Алексѣемъ Толстымъ!
