ход, голубчик…
М о ш к и н. Теперь это не только мой секрет. Это и ваш секрет, и Горошки секрет, и «Льва Толстого» секрет. Теперь это наш секрет.
К а л и б е р о в. Ошибаешься! Ты чего же хочешь? Чтобы я твоим сообщником был? Ты за этим ко мне пришел?
М о ш к и н. Куда ж мне идти, если не к вам? Не в обком же?
К а л и б е р о в. Ах ты негодяй! (Угрожающе.) Пугать меня задумал? (Наступает на него.)
Опять раскат грома. В кабинет входит О л ь г а Г а р д и ю к.
Г а р д и ю к. Можно? Здравствуйте, товарищ Калиберов. Я из областной газеты. Ольга Гардиюк. Специальный корреспондент. Вот, пожалуйста. (Подает ему удостоверение.)
М о ш к и н (поражен). Как снег на голову…
Г а р д и ю к. Кто, я?
М о ш к и н. Нет, что вы! Мы тут о погоде… Дождь, гром…
К а л и б е р о в (Слегка освоившись). Очень приятно. Садитесь, пожалуйста. Прошу познакомиться — Мошкин, наш главный заготовитель.
Г а р д и ю к. Очень приятно.
М о ш к и н. Очень, очень приятно. А вы знаете, мы вас ждали.
Г а р д и ю к. Ждали?
М о ш к и н. У газетчиков нюх острый. Не успеешь стать передовиком, а они уж тут как тут.
К а л и б е р о в. А я ведь помню ваши статьи, товарищ Гардиюк.
Г а р д и ю к. Даже помните?
К а л и б е р о в. Если не ошибаюсь, последняя была о Куплянском районе?
Г а р д и ю к (с улыбкой). Был такой грех.
К а л и б е р о в. Признаться, я представлял вас совсем не такой.
Г а р д и ю к. Наверное, думали, что я солидная дама?
К а л и б е р о в. И притом пожилая, с сединой, сердитая такая женщина. (Оглядывая ее.) И вдруг вы — такая.
Г а р д и ю к. Поверьте, не от вас первого слышу.
К а л и б е р о в. Я где-то читал, что вы и для литературы кое-что делаете. Пишете, творите…
Г а р д и ю к. Ну, что там…
К а л и б е р о в. А все же?
Г а р д и ю к. Собираю материалы.
К а л и б е р о в. Наверное, пьесу? Драму пишете психологическую?
Г а р д и ю к. Нет, меня больше привлекает сатира.
К а л и б е р о в. Сатира? (Вспоминая.) Как же, как же, Гоголи и Щедрины нам нужны. Но должен предупредить: в моем районе вы вряд ли найдете материал для сатиры.
Г а р д и ю к. Чтобы писать сатиру, надо знать и хороших людей.
К а л и б е р о в. Что верно, то верно. Именно знать. Читая ваши статьи, я думал, что их пишет агроном, человек с большой практикой, хорошо разбирающийся в сельском хозяйстве.
Г а р д и ю к. Ну, это уж слишком сильный комплимент.
К а л и б е р о в. Я не для комплимента.
Г а р д и ю к. Тем приятнее. Но и я в долгу не останусь. Свой комплимент я скажу вам через газету.
К а л и б е р о в (шутливо). Разве фельетон напишете…
Г а р д и ю к. Ну что вы. У вас ведь такие успехи.
К а л и б е р о в. Никаких успехов у меня лично нет.
Мошкин от удивления приподнялся в кресле.
Г а р д и ю к. Как так «нет»? По хлебозаготовкам вы сейчас на первом месте в области.
К а л и б е р о в (указывая на Мошкина). Это все его работа, его заслуги.
М о ш к и н (опешив). Степан Васильевич?! (К Гардиюк.) Вы знаете, товарищ Гардиюк, наш Степан Васильевич такой скромный, я бы сказал, слишком скромный. Свою работу, свои заслуги он совсем не ценит. Если хвалить, так он другого выдвигает, а в случае чего — всю вину берет на себя.
К а л и б е р о в. Ну, нет, товарищ Мошкин. Насчет вины ты, брат, загнул. (К Гардиюк.) И надолго вы к нам?
Г а р д и ю к. Послезавтра уже надо сдать статью в редакцию.
К а л и б е р о в. Мало, мало вам дали времени. Скажите, если не секрет, о чем вы думаете писать?
Г а р д и ю к. Меня просили осветить опыт вашей работы, методы руководства. Рассказать о лучших председателях колхозов, механизаторах.
К а л и б е р о в. Толково, толково. (Откинувшись в кресле.) Надо сказать, что организационную работу мы провели большую. Сначала созвали сессию райсовета, потом собрание партактива, а райком комсомола — комсомольский актив. После райисполком вместе с райкомом провели совещание председателей сельсоветов, потом совещание председателей колхозов, бригадиров и счетоводов. Затем семинар секретарей парторганизаций и семинар агитаторов. По линии отдела пропаганды и редакции районной газеты провели совещание селькоров и редакторов стенгазет. По линии культуры — совещание заведующих клубов и изб-читален.
Г а р д и ю к. Скажите, а такое количество совещаний не слишком ли отрывало людей от дела?
К а л и б е р о в. А мы днем не заседали. Мы больше по ночам.
Г а р д и ю к (искренне). Ай-яй-яй! Вы же, наверно, и сами целый месяц подушки не видали?
К а л и б е р о в. Ну, знаете, теперь не до сна.
М о ш к и н. Разве теперь заснешь? Как теперь заснешь? Только крутишься с боку на бок… Думаешь, думаешь и крутишься. Как бы тут выкрутиться?
К а л и б е р о в. Н-да… Вот некоторые сомневаются в пользе совещаний. Но судить ведь надо по результатам. А результаты говорят, что наши совещания пошли на пользу.
Г а р д и ю к. Результаты — аргумент веский.
К а л и б е р о в. А мне, грешным делом, за эти совещания совсем недавно закатили выговор.
Г а р д и ю к. Можно надеяться — снимут.
М о ш к и н (философски). Выговор легко схватить, а отделаться от него трудней, чем от плохой болезни. Хотя это и не медаль, на груди не блестит, а все-таки…
Г а р д и ю к (Калиберову). Извините за любопытство, но меня интересует ваш… ваш рабочий день. Если не секрет.
К а л и б е р о в (скромничает). Ну что вы! Кому это интересно? Что я? Я, так сказать, явление нетипичное. Иное дело — простые люди: колхозники, механизаторы, бригадиры, животноводы, люди, которые непосредственно создают материальные ценности. А обо мне пусть уж в постановлениях пишут…
Г а р д и ю к. О, вы действительно скромный!
М о ш к и н. Вот-вот! Я же говорил. Разве Степан Васильевич вам о себе расскажет? Ни-ни! Вы у меня спросите, какой он больной, у него же камень в печени, и какой камень — вот! И все-таки и день и ночь, и день и ночь на работе. Тянет как вол, извините за выражение. От темна до темна в колхозах. Приедет в один колхоз, в другой, в третий, в четвертый, поговорит с народом, растолкует, расскажет… И люди его слушают вот как (показывает), развесив уши.
К а л и б е р о в. Перестань ты, Мошкин. Товарищ подумает, что окружаю себя подхалимами.
М о ш к и н. Кто может это подумать, когда у вас такой авторитет. (К Гардиюк.) Почему его слушают? В каждом колхозе все дела знает назубок. Даже мелочи. Другого не слушают. А Степана Васильевича раз-два — и готово. Авторитет!
К а л и б е р о в. Ну, Мошкин, ты сегодня, честное слово, несерьезно ведешь себя.
Робкий стук в дверь.
Пожалуйста, заходите!
Робкий стук повторяется.
М о ш к и н (тихо, Калиберову). Что вы делаете? Это же Горошко.
К а л и б е р о в. Ну, заходи, заходи! Кто там?
Входит Г о р о ш к о в брезентовом плаще, с которого течет вода.
Г о р о ш к о. День добрый! Можно?
К а л и б е р о в (приветливо). Пожалуйста, пожалуйста. (К Гардиюк.) Это наш председатель колхоза «Партизан» — Горошко.
М о ш к и н. Передовик. Тоже передовик.
К а л и б е р о в (Горошке). Знакомься. Специальный корреспондент областной газеты товарищ Гардиюк.
Г а р д и ю к. Очень приятно.
Г о р о ш к о (вытерев платочком руку, протягивает Гардиюк). День добрый!
К а л и б е р о в. Ну, Горошко, что нового? Чем порадуешь?
Г о р о ш к о. Какая тут радость, Степан Васильевич? Такой дождь, чтоб он сгорел, и в такое время! Еще бы каких-нибудь четыре денька постояла погода — и все колосовые убрали бы.
К а л и б е р о в. Ты
