Вот еще и поэтому снимали фильм очень-очень долго.
Очень смешной эпизод. Когда начинался проект «Синяя птица», было сказано на совещании, что он должен закончиться 22 апреля… такого-то года. Американский продюсер спрашивает:
— А почему 22-го, а не 25-го?
— Нет, 22-го! — отвечали наши чиновники.
— Почему 22-го?
— 22-го!!! Не позднее! 22-го фильм должен быть закончен и сдан!
Тогда продюсер говорит:
— Знаете, я был продюсером фильма «Большие гонки». Это единственный раз, когда я пошел на поводу у студии и пообещал сделать фильм к юбилею студии «Двадцатый Век Фокс», и мы это сделали! Только я не успел сделать пробные показы в кинотеатрах и на этом потерял десятки миллионов долларов!
Повисла тишина, насторожились советские чиновники. И кто-то тихо спросил:
— Почему?
— …Потому что было лишних 20 минут в этом фильме! Я бы это проверил на публике, на пробных показах, и сократил бы, а я не успел сократить. Он был длиннее на 20 минут, и я на этом потерял, я уверен, десятки миллионов долларов! Обычно как происходит? Показываешь в кинотеатре, садишься в последнем ряду и слушаешь, в каком месте зашуршали фантиками, в каком ребенок попросился пи-пи отвести его и так далее и тому подобное. Вот в этих местах и надо сокращать. И было бы все хорошо…
Вот такую новеллу он рассказал. А потом вышли из кабинета, и он спрашивает опять:
— А почему они так настаивают на 22 апреля?
Кто-то сказал:
— Так это же день рождения Ленина!
Тут он «выпал в осадок». При чем тут Ленин, при чем тут «Синяя птица» и советско-американский проект?
Но потом это благополучно забылось, и сдали его на год позже, чем предполагалось. Рано или поздно все заканчивается. Так закончилась и эпопея с «Синей птицей».
Мне очень хотелось снимать самостоятельно, но опять вызывает директор киностудии и говорит:
— Женечка, я тебя прошу! Надо помочь, там молодой режиссер, они захлебываются, они не могут. Мне все равно, какая будет категория у фильма, мне важно его сдать, чтобы он не висел балластом, чтобы никого не лишили премии!
Я сказал:
— Вы же обещали!
А он:
— Вот помоги сейчас ребятам, а потом….
Он вообще был мужик хороший — слово держал. Но и до этого он обещал: поработаешь на «Синей птице» — получишь самостоятельную работу. А потом появились «Семьдесят два градуса ниже нуля», потом что-то еще, потом что-то еще. Я говорю:
— Вы же обещали!!!
— Все, все, все! Теперь снимай сам!
Надо было прийти с каким-то материалом. И директор телевизионного объединения Михаил Иосифович Генденштейн предложил мне взять сценарий:
— Слушай, а у меня тут валяется много лет сценарий одного милиционера — Паши Грахова. Почитай, может быть…
— А если нет?
— А если нет, перепиши! Пашка Грахов возражать не будет!
Когда-то я пригласил на практику на фильм Хейфица парня из ВГИКа — Игоря Шешукова. Игорь не был ленинградцем, но после практики его оставили на «Ленфильме».
Это тогда были такие этапные вещи: практика на «Ленфильме», работа в качестве второго режиссера с кем-то из мастеров, короткометражка на «Ленфильме» и после этого самостоятельная работа…
Игорь заканчивал ВГИК, у него было много знакомых в Москве, и я спросил его:
— Слушай, кто бы мог мне переписать сценарий, там есть за что зацепиться, но написано ужасно!
— А ты знаешь Артура Макарова?
Я говорю:
— Да.
— Вот его и попроси!
— А сможет?
— О чем ты говоришь?! Он хороший детективщик! Позвони, позвони!
Я был знаком с Артуром Макаровым. Дело было так: однажды Жанна Прохоренко, которую мы снимали в фильме Володина «Происшествие, которого никто не заметил», о котором я расскажу далее, спросила:
— Женя, ты не будешь возражать, если ко мне на съемку приедет мой друг?
Я спросил:
— А кто твой друг?
— Писатель.
Тогда я сказал:
— Пусть приезжает твой друг-писатель.
Начали снимать, а писателя все нет!
— Где твой писатель?
— Сейчас должен приехать!
В Ленинграде тогда одна станция метро была наземная — «Дачное», сейчас это подземная станция «Ленинский проспект». Поезд выходил из подземелья, из тоннеля к платформе на улице.
Приезжает поезд, и из вагона выходит писатель — Артур Сергеевич Макаров, с которым Жанна меня знакомит. Я, честно говоря, посмотрел на писателя и подумал: «Ничего себе, какой уголовничек!»
В «кепаре» почти без козырька, с перебитым боксерским носом. Страшное дело! Но оказался милым и интеллигентным парнем.
Пошли ко мне, благо, я в пятидесяти метрах от этой станции жил. Галя — жена — была где-то на гастролях со своей филармонией. Мы только-только получили квартиру. Ни мебели, ничего нет… Постелили газету на подоконник, поставили вино или водку, я уже не помню что. Ну, в общем, познакомились…
Я действительно был знаком с Артуром Макаровым!
Я позвонил Артуру Сергеевичу, вот так и так, я тот-то, тот-то…
— Да, помню, конечно, а что?
— Есть сценарий…
— Присылай, что у тебя есть! Сколько ты мне времени даешь?
Я говорю:
— Три недели, ну месяц….
Через 10 дней он позвонил мне и сказал:
— Я сценарий написал. Если понравится, скажи!
Я читаю, совсем другой сценарий. Как будто бы и рядом не лежало.
Я звоню Макарову:
— Нравится!
— Ну и хорошо! Но у меня к тебе просьба. Я там написал сестру антигероя, возьми Жанночку Прохоренко сниматься!
Я говорю:
— Так скажите ей!
— Нет, ей будет приятно, если режиссер сам предложит!
Так вот он поступал! Я и не обратил сразу внимание, но когда Артур сказал, что написал для Жанны, я перечитал этот эпизод и, читая, слышал Жаннины интонации:
— Нет, нет, сюда нельзя, проходите на кухню, тут не убрано!
Это точно Жанночкины интонации были.
И я позвонил Жанночке, что «у меня есть для вас роль»…
Таким образом все сложилось.
Не то чтобы я хотел всю жизнь снять фильм «Золотая мина», но хотелось что-то делать самостоятельно. Я понял, что выхода нет.
У меня был любимый артист — Олег Даль. Я хочу рассказать, как он приехал ко мне сниматься в короткометражке.
Я снимал дипломную работу, которая называлась «Пожар во флигеле», по рассказам Драгунского. Два ребенка — и микроскопические эпизоды для взрослых. Роль одного из взрослых я хотел предложить Далю. Позвонил и сказал:
— Олег, я начинаю снимать дипломную работу. Это двадцать минут всего — две части, и есть один эпизодик, который мне очень бы хотелось, чтобы сделал ты. Как бы мне прислать тебе сценарий?
Он сказал:
— Женюра, сценарий не нужно, ты скажи, когда приезжать!
Никаких разговоров, сколько заплатишь и так далее, ничего. Я говорю:
— Ну, если можешь, приезжай завтра или послезавтра.
Он приехал. Когда я оказался на студии, мне сказали:
— Даль в костюмерной, подбирает себе костюм.
Я вошел, костюм был замечательный: на худое тощее тело Олега был надет женский передник, я до сих пор помню, синего цвета в беленький цветочек, на лямках. Все это на голое тело. Получался такой цыпленок.
Эпизод заключался в следующем: дети шли в школу, дети — первоклассники, и по дороге вдруг увидели, что сидит на дереве орел.
— …Орел?
— Орел!
Они переглянулись. Это же очень интересно — орел не ворона, чтоб так на дереве сидеть. Они к нему, он от них, и наконец он куда-то исчез, они не знают куда.
— Может быть, он во двор залетел? — сказал один нерешительно.
Вбежали во двор-колодец. А было лето, и на пятом этаже открыто окно. Они увидели, подумали, что он туда залетел, и по лестнице вверх бегом.
Звонят в дверь, дверь открывает Даль, вот в этом переднике. Он высокий, тощий, они маленькие. Сначала он смотрит поверх их голов, потом замечает их и сразу говорит:
— Макулатуры нет, металлолома нет!
— А орла у вас нет?
— Орла? Орел есть! Проходи!
Они входят в квартиру. В кабинете, в небольшой комнате, на письменном столе, стоит чучело орла на подставке. У орла распахнуты крылья. Табличка «Дорогому, уважаемому…»
Дети обмирают:
— Уже чучело!
Они переглядываются. Очень хорошие пацаны были, и так непосредственно играли! Они переглядываются, и Олег говорит:
— По-моему, горим! Горим! Горим!
И несется на кухню. Они за ним. На кухне на газовой плите стоит громадная сковородка, накрытая крышкой. Он снимает крышку, там лежит цыпленок табака, на самом деле дедушка цыпленка табака. Здоровенная курица с расправленными крыльями. Ребята в шоке: мало того, что он успел чучело набить, он уже жарит этого орла!..
Вот такой вот, по-моему, забавный, смешной эпизод, блистательно сделанный Олегом Далем.
