забрали.
Четвертый русский (по-русски). Все вранье. Всех к стенке. Чего с ними разговаривать?
Первый русский (Грете). Вы это видели?
Грета. Да.
Шмидт (с угрозой). Что?
Грета смотрит на него.
Первый русский (Грете). Вы видели этого Коха?
Грета. Никогда.
Анна. Не лгите! Вам больше нечего бояться!
Грета. Я никогда не боялась больше, чем сейчас.
Четвертый русский (по-русски). Всех к стенке! Хватит вопросов. Чем больше вопросов, тем хуже война.
Остальные русские разбрелись по квартире, теперь они возвращаются, громко переговариваются. Хватают Грету, вытаскивают ее из комнаты. Она кричит.
Шестнадцатая сцена
Те же, без Греты.
Первый русский (возвращает Шмидту документы). Хорошо.
Шмидт. Спасибо.
Первый русский (Россу). У вас ничего нет?
Анна (освобождается от русских, которые схватили и ее). Рука! (Россу.) Сними бинты! Покажи им!
Росс (срывает бинты. Протягивает руку). Вот! Вот номер из концлагеря. Это татуировка! Ее не подделаешь! Вот мои документы!
Шмидт (внимательно смотрит). Это номер СС. Эсэсовцам делали такую татуировку!
Первый русский. На этом месте?
Шмидт. То тут, то там. В зависимости от части.
Анна. Он лжет! (Прорывается к Россу. Отталкивает автомат, который один из русских направил на него.) Убери автомат! Направь его вон на этого! (Показывает на Шмидта.)
Русский хочет оттолкнуть ее. Она сопротивляется.
Суматоха.
Анна (кричит). Но это же невозможно, чтобы вы осудили невиновного человека! Только потому, что он говорит правду! Где же справедливость?..
Ее оттаскивают в сторону.
Первый русский (холодно Анне и Россу). Справедливость! Мы тоже задавались этим вопросом, когда вы еще побеждали.
Росс (тихо). Мы нигде не побеждали.
Первый русский. А военная форма?
Анна. Он просто так одет! Он не солдат!
Третий русский (смеется, потом говорит, запинаясь, на ломаном немецком). Мы тоже нет. Но форма меняет. Без нее… в костюме… я… сапожник… мир… люблю водку и поспать. В этом костюме я… воевать и убивать… (По-русски.) Поняли?
Русские смеются.
Анна (в ужасе). Вы смеетесь… Вы хотите убить его и смеетесь…
Третий русский. Как сапожник – я плачу. Как солдат – смеюсь. Как русский – говорю: ты расстрелял мою семью, я расстреляю твою… (Россу.) Правильно?
Росс (тихо, третьему русскому). Правильно.
Анна (Россу). Что ты говоришь?
Росс (тихо и растерянно, потом громче). Вы правы: война порождает войну, а убийство – убийство, несправедливость – несправедливость, месть – месть. И всегда для этого есть великие и святые слова, всегда надо спасать отечество, или справедливость, или свободу, или гуманизм – а платить приходится невиновным. Ты прав, сапожник, твоя семья и моя. Твою убили, теперь твоя очередь стрелять, чтобы цепочка не прервалась, а завтра наша, потом опять твоя, а вокруг стоят подстрекатели со сговорчивой совестью и мертвыми сердцами, закрывают глаза, складывают руки и позволяют этому происходить…
Анна (со страхом). Что ты такое говоришь? Замолчи, замолчи же!
Первый русский (остальным). Уведите ее.
Русские пытаются вывести Анну.
Шмидт (первому русскому). Типичные нацистские речи! Точно как Гитлер. Он тоже все время говорил о мире и разоружении.
Анна (со страхом). Что вы с нами сделаете?
Первый русский. То же, что вы делали с нами.
Анна. Но не он! (Показывает на Шмидта.) А этот!
Первый русский (жестко). На войне – все равны!
Русские волокут Анну. Росс пытается помочь ей, получает удар, шатается.
Третий русский. Вставай к стенке, браток. (Анне, показывая на Росса.) Одним мертвым больше в этой войне – какая разница? Миллионы погибли…
Анна (кричит). Вы не имеете права! Один человек так же важен, как миллионы! Да поймите же! Когда-то где-то это должно кончиться, здесь, сейчас, иначе все было напрасно, все жертвы – и ваши братья, ваши дети тоже – ведь все мы должны умереть, никому этого не избежать, зачем вам быть вдвойне палачами? Разве вы не видите, что Бог ждет только того, когда же мы наконец поймем, что все мы осужденные, а не победители, мстители и побежденные – и похороним ненависть и злоупотребление властью…
Первый русский (пока Анна говорила, дал знак своим людям). Выведите ее отсюда!
Кричащую Анну выталкивают из комнаты. Росс пытается удержать ее, кричит, его сбивают с ног, у него идет кровь, он медленно поднимается.
Семнадцатая сцена
Те же, без Анны.
Второй русский (у него более высокое звание, чем у остальных, все это время он молча наблюдал. Шмидту). Почему он (показывает на Росса) хотел застрелить вас?
Шмидт. Он хотел украсть мои документы.
Второй русский. Зачем?
Шмидт. Он хотел ими воспользоваться.
Второй русский. Покажите документы. (Шмидт подает бумаги.) У вас хорошие документы. Очень хорошие. Даже слишком.
Шмидт (услужливо). Немецкая бюрократия.
Второй русский. И что он мог сделать с вашими документами? (Показывает на Росса.) Тут ведь ваша фотография и ваши отпечатки пальцев?
Шмидт. Он этого не знал.
Третий русский (тычет Шмидту в живот). Ты концлагерь? Почему такой толстый?
Шмидт (замер, потом берет себя в руки). Последние недели они нас откармливали. Они не хотели, чтобы мы выглядели изможденными, когда вы придете.
Второй русский. Мы видели достаточно изголодавшихся людей. Должно быть, вы были в каком-то специальном лагере. У остальных заключенных в лучшем случае есть справка. А у вас тут – целое полицейское досье. (Швыряет Шмидту его бумаги. Тихо разговаривает с первым русским.)
Первый русский (жестко Россу и Шмидту). Встаньте вон туда. (Показывает место слева, на переднем плане.)
Шмидт. Но…
Русские толкают его к указанному месту.
Шмидт. Только не меня!
Первый русский (резко). Становитесь. Оба. Хотите еще что-нибудь сказать?
Второй русский наблюдает.
Шмидт. Не меня! (Оглядывается. Потом говорит.) Деньги! Я знаю, где деньги! Много денег! (Показывает на Росса.) Его деньги!
Второй русский. Откуда вы это знаете?
Шмидт (в панике). Он мне сказал!
Второй русский. Зачем?
Шмидт. Он хотел… (Затравленно смотрит на русских.)
Первый русский кивает остальным. Русские с автоматами строятся. Звучит команда. Они прицеливаются.
Шмидт. Нет, только не меня! Не меня! (Кричит.) Помогите! Свиньи! (Бежит к двери.)
Русские расстреливают его из автоматов.
Второй русский (глядит на него). Уберите его. Заберите у него документы.
Из соседней комнаты слышны женские крики. Выстрелы. Хлопают двери.
Восемнадцатая сцена
Те же, без Шмидта и русских, которые выносят его тело.
Русские, застрелившие Шмидта, снова строятся, готовые стрелять, перед Россом.
Второй русский (Россу). Хотите еще что-нибудь сказать?
Росс (безразлично). Нет.
Первый русский смотрит на него. Ждет.
Росс (спокойно, почти равнодушно). Мы ждали вас
