Наконец, Юдра окликает домработника:
- Чотар!
- Это меня, - сообщает Патрул собаке и поворачивается к Юдре: - Да, моя госпожа?
- Заходите во двор.
- ?
- Бери собаку, и заходите во двор. Сколоти конуру, пусть живет здесь. – Указательный палец Юдры показывает место будущего обитания Ани.
Во дворе. Напевая «Ом Мани Пеме Хум», Патрул сколачивает из досок домик для Ани.
Очередное утро в деревне. Поют петухи, на горизонте появляется солнце. Мы видим готовую конуру. Это что-то великолепное, подобное дворцу в мандале, раскрашенное всеми цветами радуги. Из конуры появляется заспанная морда собаки. Ани выползает наружу.
Комната хозяйки. Вероятно, с момента первого простирания прошло не менее недели, поскольку перед нами женщина со спортивной выправкой. Юдра простирается на полу, читая «Да освободятся все дети от боли и страданий». На нее приятно смотреть. И главное, она понимает, что говорит; есть надежда, что Юдра простирается за детей, а не за здоровье.
Сад под окнами Патрула. Ринпоче выполняет на траве простирания. Мы слышим молитву, произносимую Юдрой.
День. Патрул и Юдра двуручной пилой пилят во дворе дрова (если в то время существовали такие пилы) или делают вместе, рука об руку, что-то, что тогда реально существовало.
- А что потом? – спрашивает Юдра.
- Когда ты действительно начнешь любить чужих детей, как своих собственных, уже будут не нужны перерождения.
- Как понять, не нужны?
- Какой смысл трястись над одним неблагодарным ребенком, если каждый ребенок станет тебе, как собственный?
- Как это каждый? Что-то я не пойму…
Юдра прекращает работать. Она собирается то ли передохнуть, то ли «понять».
- Смотри, - говорит Патрул, собрав в пучок все извилины женщины. – Если незнакомый маленький пацан бросится к тебе на шею. Вот так, ни с того, ни с сего…
- Ну, ну…
- Если по его щекам будут течь слезы, если он будет умолять тебя: «Мама… Не бросай меня… Пожалуйста… Пожалуйста, не бросай меня, мама…» - Выдержав паузу, Патрул заканчивает: - Ты его бросишь?
- Нет, конечно.
- Признаешь в этом пацане своего сына?
- … Да. – Подумав, Юдра добавляет: - Конечно, признаю.
- Вот когда твоего сострадания хватит на тысячу детей, и все будут любить тебя, как родную мать, тогда тебя назовут дакиней.
Воспользовавшись паузой в работе, Патрул ложится на траву, чтобы заняться любимым делом – смотреть на облака.
- В общем, дакиня – это обычная женщина, только с бесчисленным числом детей, - говорит Патрул, расположившись на траве, глядя в небо. – И она не связана с ними обязательствами… И еще она умеет летать. Иди сюда!
Патрул стучит ладонью по земле. Юдра ложится рядом.
- Смотри! – говорит Патрул.
Мы видим на небе явный силуэт танцующей дакини, вылепленный из облаков, какой ее обыкновенно рисуют на танках.
- Что видишь, Юдра? – спрашивает Патрул.
- Похожа на танцовщицу.
- Как думаешь, сколько у нее детей?
Вокруг небесной танцовщицы расположились бесчисленные маленькие облачка.
- Много, - понимает Юдра.
- Как ее ни крути, как ни переделывай, всегда прекрасна, да? Много у нее детей или вообще никого нет, дакини не жалуется, не привередничает. С дакини приятно иметь дело.
Монах на коне с большими мешками, в которых лежит провиант для Патрула Ринпоче, скачет по традиционному маршруту: долина – озеро – лес. Там, где лошадь проехать не может, он спешивается, закидывает мешки на спину и начинает подъем в гору.
Пещера Патрула Ринпоче. К ней подходит монах. Он видит, что вход в пещеру завален камнями, опускает мешки на землю и зовет:
- Ринпоче! Патрул Ринпоче!
Нет ответа. Монах разгребает камни у входа в пещеру, заглядывает в темноту. Пещера пуста. Монах залезает во внутрь, зажигает свечу.
Он видит алтарь, догоревшие свечи, мандалу и много-много риса. Пещера словно усеяна рисом. И ни малейшего признака жизни.
Изучив обстановку, монах возвращается на воздух, забирает мешки, пускается в обратный путь.
Монастырь. Джамьянг Кхенце, Таши Озер и ламы монастыря в комнате Джамьнга Кхенце.
Милостью охранителей Дхармы, здоровье Кхенце Ринпоче безупречно. Но на смену пришла другая напасть - исчез Патрул Ринпоче.
- Мы обыскали все пещеры, в которых мог остановиться Патрул Ринпоче, - сообщает Таши Озер, его нигде нет. – Монах привез провиант в пещеру Ямантаки, где Ринпоче проводил трехлетний затвор. Там все выглядело так, словно Ринпоче покинул это место навсегда.
- Не выполнив трехлетний затвор? – удивляется первый лама.
- Вам-то какое дело? – возмущается второй лама. – Не вы же являетесь учителем Патрула Ринпоче.
- Вот, мне только не хватало стать учителем Патрула Ринпоче!
- Патрул Ринпоче способен сам определить срок отшельничества. А что, если… - несмело предполагает второй лама. Произнести фразу: «…он умер» до конца у него не хватает духу. – Если это не отшельничество?
- … Вы полагаете, Ринпоче реализовал радужное тело? – изящно формулирует за него первый лама.
Глаза присутствующих устремляются к Джамьянгу Кхенце в надежде получить конкретный ответ. Кхенце выглядит отрешенно, словно его это не касается.
Дискуссию неохотно продолжает Таши Озер:
- После реализации радужного тела на месте паранирваны мастера остаются его волосы и ногти. Кто-нибудь их видел?
Пауза. Присутствующие переглядываются. Ничего такого, традиционного в осмотренных пещерах обнаружено не было.
- Он не ушел, - произносит, наконец, Джамьянг Кхенце, как всегда значительно, словно вынося приговор, хотя внешне выглядит отрешенным. – Он где-то здесь. Этот старый бродяга пришел бы ко мне, если б что-то случилось. Ко мне все приходят после смерти.
Таши Озер переводит дух. Слова Кхенце Ринпоче обычно попадают в десятку.
- Он где-то рядом, - заканчивает Кхенце. – Ищите.
Утро в деревне. Поют петухи. Ани блаженно высунула морду из конуры. Восходит солнце.
Комната хозяйки. Юдра простирается, читая вслух мантру «Да освободятся все дети от боли и страданий».
Дверь дома открывается, выходит Патрул Ринпоче с огромным мешком мусора. Он выносит мусор за ворота, уходит по деревенской дороге.
Юдра томным взглядом из окна провожает домработника в путь к мусорной яме. Она влюблена по уши, однако не подозревает об этом, - заводить отношения с бродягой ей в голову не приходило.
Яма с мусором за пределами деревни. Патрул вываливает мусор из мешка, аккуратно сворачивает мешок и идет обратно к дому.
Дом Юдры. Хозяйка хлопочет на кухне, готовит завтрак. Она слышит, как начинает громко лаять Ани, затем звенит колокольчик на калитке. Вытирая руки о халат, хозяйка выходит к гостям.
За воротами стоят два спешившихся всадника и их лошади. Увидев хозяйку, Ани смелеет и начинает орать еще громче. Всадники оказываются монахами. Вид парализованной собаки, ползающей на передних лапах, рождает в них сострадание. Они видят ее конуру, подобную дворцу мандалы, и, пусть не понимая ничего относительным умом, абсолютным умом чувствуют, что здесь обитает сам Майтрея.
Патрул с мешком из под мусора возвращается по деревенской улице, слышит лай, замедляет шаг. Издали он видит лошадей, двух монахов и Юдру.
- Простите за беспокойство, - говорит Юдре первый монах. – Мы ищем великого учителя. Его зовут Патрул Ринпоче. Может быть, слышали?
- Нет никогда, - пожимает плечами хозяйка. – Хотите позавтракать, ребята?
- Спасибо, у нас мало времени, надо объехать все окрестные деревни.
- Жаль, - Юдра разводит руками.
Ани принимается вновь лаять на монахов - за отказ от завтрака.
- Как тебе не стыдно! – ругает собаку Юдра.
- Можно погладить? – спрашивает первый монах.
- На здоровье, - разрешает Юдра.
Монахи заходят во двор. Первый присаживается на колено перед Ани, начинает с ней заигрывать. Собака успокаивается, замолкает, затем блаженствует.
- Что с ней? – спрашивает первый монах у хозяйки.
- Понятия не имею, - пожимает плечами Юдра.
- Ваша собака, и вы не знаете? – удивляется второй монах.
- Не моя. Только этого не хватало. Чотар ее сюда привел. Неделю назад. А до того она всю деревню облазила.
- На двух лапах? – с сочувствием уточняет второй монах, склонившись над собакой.
- Кто такой Чотар? – спрашивает первый монах.
- Домработник. Слушайте, простой бродяжка, а такой классный оказался мужик! – Глаза Юдры заблестели. – Кто бы подумал! Две недели, вот, он у меня живет, - дом просто не узнать. Просто что-то! Все блестит и пахнет. Я даже иногда боюсь туда заходить. – Юдра кивает на дверь своего дома. – Не руки – золото! Что только он не умеет! У меня самой был радикулит, так он меня научил одному упражнению, я вообще ничего не чувствую. Как новенькая! Вообще такой мужик! – Хозяйка показывает большой палец или что-нибудь по-тибетски.
