Красный закат.
Горы и долины Тибета с высоты орлиного полета.
В звуках дикой природы появляется человеческий голос:
- О, чудо! Поистине чудеса творит будда Амитабха
С владыкой сострадания Авалокитешварой
И могучим Ваджрапани,
В окружении бесчисленных будд и бодхисаттв.
Несравненное блаженство царит
В чистой земле Девачен.
Пусть, когда мы покинем тело этой жизни,
Иссякнет поток рождений.
Пусть мы сразу проявимся в чистой земле и увидим лик Амитабхи.
Из глубины сердца молюсь!
Будды и бодхисаттвы десяти направлений
Благословите меня и всех, кто связан со мной узами кармы!
Пусть мы беспрепятственно достигнем чистой земли Девачен.
Среди блаженного покоя природы - на обширном зеленом пространстве - проявляет признаки жизни лишь маленькая точка. Это человек. Издали может показаться, что некто решил вспахать необъятную долину. Постепенно становится понятно, что человек простирается, читая молитву о рождении в стране Девачен. Идея вспахать необъятное пространство уже не представляется фантастической. В одной мандале с человеком заключен весь мир. Вспахав два квадратных метра грудью и руками, он заодно освобождает пространство вселенной.
Уставший человек с каплями пота на лбу, в грязной рубахе (он простирался без коврика) садится на траву, опускает руки на колени. Его пальцы почернели от земли.
Тело и земля стали одним целым.
Человек видит, как красное солнце погружается в чашу блаженства, чувствует, как в воздухе растворяется нектар. Не рожденный покой царит в удивительной стране Девачен.
По пальцу бежит муравей. Рука опускается к земле. Муравей исчезает между травинок, его желание исполнено - он вернулся в родную стихию.
Небольшое помещение. На алтаре горят свечи. Молодой, опрятный практик-монах, лет двадцати пяти, простирается перед алтарем, читая ту же молитву, что и человек в поле. У него есть коврик и «все необходимое», поэтому здесь представлена цивилизованная интерпретация первой сцены. Отшельник бессознательно вошел в резонанс с человеком под открытым небом, и теперь для него самое важное - не потерять ритм «чистой земли Девачен»:
…Несравненное блаженство царит
В чистой земле Девачен.
Пусть, когда мы покинем тело этой жизни,
Иссякнет поток рождений.
Пусть мы сразу проявимся в чистой земле и увидим лик Амитабхи.
Из глубины сердца молюсь!
Будды и бодхисаттвы десяти направлений
Благословите меня и всех, кто связан со мной узами кармы!
Пусть мы беспрепятственно достигнем чистой земли Девачен.
Берег озера. Человек умывается.
Гора, покрытая лесом. Человек поднимается в гору.
Темнеет. Маленький домик практикующего монаха. Монах-отшельник готовит нехитрую трапезу. Он выходит из пещеры, чтобы вылить воду из котелка, и чувствует, что находится здесь не один. Монах спокойно оглядывается. У себя за спиной на возвышенности он видит знакомого нам человека.
- Добрый вечер! – улыбается монах.
- Добрый! – машет рукой бродяга.
Человек спускается к монаху, бодро перепрыгивая через препятствия. – Как дела?
- Да какие здесь дела?
- Неужели нет никаких дел?! - Бродяга бегло обозревает местную панораму.
- Нет, ничего такого интересного.
– Значит, вы счастливый человек?
- Да, я счастливый человек, - соглашается отшельник.
- Меня зовут Дилго, я… путешественник, - представляется бродяга.
- Барчунг, - отвечает монах. – Барчунг Гампо.
После небольшой паузы хозяин домика понимает, что «аура» бродяги благополучная и приглашает войти:
– Может, по чашке чая со счастливым человеком?
- Не откажусь, - моментально соглашается незнакомец.
Они заходят в дом. Дилго внимательно осматривает скромное хозяйство монаха, особенно алтарь, и остается доволен. Ему здесь нравится, его отношение становится почтительным. Он присаживается.
Хозяин наливает чай.
- Давно вы здесь? – интересуется гость.
- Скоро будет два года.
- А откуда?
- Я из монастыря Пэюл.
- Говорят, большой монастырь.
- Не маленький.
- Здесь лучше, чем в монастыре?
Барчунг пожимает плечами:
- Не могу сказать, где лучше. Здесь… или там.
- Золотые слова! – Гость приходит в восхищение: - Здесь или там – нельзя сказать, где лучше, где хуже… Прекрасно сказано!
Путешественник Дилго пронзительно смотрит на хозяина, тот смущается.
- Наверно, вы неплохо продвинулись в дхарме, если перестали понимать, где лучше, где хуже, – продолжает гость. – За два года можно обрести глубокую мудрость.
- Да, - соглашается монах, - За два года можно многое обрести... К сожалению, ко мне это не относится.
- Почему?
- Я каким был, таким и остался.
- Вам так кажется. Вот я смотрю на вас со стороны и, поверьте, восхищаюсь.
- Чем?
- Да всем! Вашей скромностью, глубиной, просветленностью, в конце концов.
Пауза. Монаху насыпали в ухо столько сахара, что он не знает, как открыть рот.
- И я… я осмелюсь просить вас, - продолжает странный гость. – Стать моим учителем.
- Да вы с ума сошли! Мне всего двадцать шесть лет.
- Ну и что?
- Какой из меня учитель?
- Зачем же вы сидите в ретрите? – Гость пристально смотрит в глаза монаха. – Наверно, чтобы получить титул ламы? Учительство не за горами. Берите меня, как подопытного кролика. Попрактикуетесь на бесполезном старике, а потом и нормальных людей сможете учить. Берите, не пожалеете.
- Нет, нет. Всё, чем я тут занимаюсь – всего лишь предварительные практики. Я не собираюсь никого учить.
- Что значит, «нет-нет»?! – возмущен гость. – Старик стоит одной ногой в могиле, умоляет передать ему учения, чтобы не провалиться в адские миры, а вы ему «нет-нет»?!
- Простите… - Монах краснеет еще сильнее и опускает глаза. – Простите меня. Но вы не похожи на старика…
- Помереть может каждый. Помирают не только старики.
- Да, да, вы правы. Конечно, я дам вам учения, - обещает монах. - Все, что я знаю, я постараюсь вам передать.
- Я же не прошу о многом. – Гость быстро утихомирился, двумя пальцами показывает Барчунгу величину своих скромных притязаний: – Мне нужно всего-то столечко. Практики для начинающих – как раз то, что мне нужно.
- Предварительные практики, - поправляет монах. – Нендро.
- Да, да! Предварительные практики! Сам Будда привел меня к вам.
- Я практикую по наставлениям Патрула Ринпоче.
- Патрула Ринпоче?! – радостно восклицает гость.
- Вы о нем слышали?
- И слышал, и видел.
- Правда? – Отшельник потрясенно складывает руки у сердца.
- Один раз. - Бродяга сбавляет громкость, благоговейная реакция Барчунга заставляет его стушеваться. Видать, он не настолько тесно соприкасался с Патрулом Ринпоче, чтобы держать хвост веером. – И вообще, случайно, - потупившись, оправдывается Дилго. - Как-то собирал подаяние у монастыря… Целый день было тихо-спокойно… А потом… Все вдруг с ума посходили… Бегают, суетятся, к чему-то готовятся. Слышу: сейчас приедет сам Ринпоче! Пышная встреча, как положено, ритуал, тарелки, гонги, флаги, - все было. Очень важный лама, одет в парчу, ходит, не касаясь земли. Прежде чем повернет голову, сто раз подумает. Чрезвычайно сосредоточенная личность.
Отшельник с улыбкой чешет за ухом:
- Я слышал, Патрул Ринпоче проще.
- Может и не Патрул Ринпоче, - отмахивается бродяга. – Все кричат: «Ринпоче! Ринпоче!» Я-то откуда знаю, Патрул это Ринпоче или Дудул Ринпоче - какая разница?
Дилго жизнерадостно смеется. Отшельник с сомнением смотрит на гостя: все ли у него дома? По первым минутам гость производит впечатление восьмилетнего пацана.
- Где эти наставления? – внезапно утихнув, спрашивает Дилго. К нему возвращается почтительность, пронзительный взгляд и желание получить дхарму.
Отшельник берет в руки текст Патрула Ринпоче, прикладывает к голове.
- Как вы думаете… - проникновенным голосом произносит гость. - Такому старому бродяге, как я, не поздно заниматься Дхармой?
- Думаю, заниматься Дхармой никому не поздно.
- А с чего лучше начать?
- Начнем с четырех благородных истин. Будда шесть лет провел в пустыне только для того, чтобы осознать первую благородную истину. Наверно, вы ее знаете… - Монах с надеждой смотрит в лицо гостя, определяя степень его готовности.
Бродяга беспечно пожимает плечами. Он ничего не знает. Отшельник понимает, что придется начинать с нуля и тоном судьи, оглашающего приговор, произносит:
- Проведя в отшельничестве шесть лет, Будда понял, что вся жизнь – любая форма жизни, любая мысль, любое наше действие, - ничто иное как страдание. Нет ни одной жизни, которая не являлась бы скрытым или явным выражением страдания. Если вы это осознаете, вы готовы следовать Будде. Если вас это шокирует, то вам придется хотя бы немного поумнеть, прежде чем войти во врата дхармы, – строго постулирует монах, предвидя, что на этом разговор может закончиться. - Но впоследствии вы все равно придете к осознанию благородной истины о страдании. – Уже мягче добавляет он.
