Изабелла. Ну что ж, если вы умный, давайте поговорим разумно. Полчаса молчания, за которые вы мне хотите заплатить, уже почти истекли, пока мы тут с вами болтали. Ваша дочь знает, кто я, и знает, что все это знаю. У нее больше нет причин для ревности. Поверьте мне. Орас мной не интересуется, и я повторяю еще раз: я не собираюсь с ним видеться. Если бы вы меня не задержали, я давно бы уже уехала. Ну, теперь вы сами видите, что мне нечего продавать.
Мессершман (кричит, багровый от ярости). Мадемуазель, у каждого найдется, что продать! Но даже если у вас и впрямь ничего нет, теперь, после того как мы начали торговаться, я должен у вас что-нибудь купить!
Изабелла. Да почему же?
Мессершман. Потому что иначе я потеряю веру в себя.
Изабелла (против воли улыбается; шутливо). Если вы от таких пустяков теряете веру в себя, я сообщу об этом Осовичу!
Мессершман (успокоившись). Осович — ребенок! Но с равным противником я всегда играю в открытую. Вы видите, я с вами не хитрю. Я хочу купить у вас теперь не прихоть своей дочери, вы правы, ей больше не о чем беспокоиться, а свой собственный душевный покой. Для меня он не имеет цены. Сколько вы просите?
Изабелла. Неужели вот так, твердя одно и то же, и становятся властителями мира?
Мессершман. Нет, теперь вы меня не понимаете. Послушайте, речь идет не о том, чтобы вас унизить, всучить вам небольшую сумму и выставить отсюда. Я больше не покушаюсь ни на вашу гордость, ни на вашу обиду — на все то, что дало вам силы противиться мне; оставайтесь при них. Больше того, мадемуазель, я их понимаю и уважаю. Ветреник Орас и в самом деле обошелся с вами гнусно. И я тоже минуту назад предлагал вам гнусную сделку, чтобы расплатиться за блажь моей дочери. Ну теперь речь о другом. Хотите досадить этому молодчику — оставайтесь в замке, хотите — продолжайте дразнить мою дочь. Успехов ей и так хватает, она переживет небольшой укол, он даже принесет ей пользу. А деньги от меня примите. Я ничего не требую взамен.
Изабелла. Не приму.
Мессершман. Несколько минут назад вы были правы, а сейчас — нет. Позиция у вас шаткая. Помните — даже если ты уловил минутную слабость противника, никогда не упорствуй на неразумной позиции.
Изабелла. А я и не хочу быть разумной. Я хочу раз в жизни сделать то, что мне нравится.
Мессершман. Выслушайте меня! Пойдем ва-банк! Я даю вам приданое. Через пять минут можете вернуться в гостиную с гордо поднятой головой. Выдумки Ораса станут правдой. Вы так же богаты, как все другие девушки на этом балу. Захочу — и Роменвиль вас удочерит. Вы и вправду станете его племянницей.
Изабелла. Велика честь!
Мессершман. Он вас тоже обидел? Я заставлю его просить прощения. Он у меня посреди гостиной будет целовать подол вашего платья. Он найдет способ обратить мои слова в шутку, а потом сделать все, что я приказал. Выслушайте меня, я могущественнее, чем волшебник в сказках. Я вас озолочу и заставлю любого, самого благородного и прекрасного юношу из этого общества, немедля просить вашей руки!
Изабелла. Спасибо. Но все это не доставит мне такого удовольствия, как говорить вам: «нет».
Мессершман (вдруг рычит). Да ведь и я тоже не верю в деньги, мадемуазель! Все, что они мне дали, — это прах, дым, мразь, дерьмо! У меня больная печень, я ничего не могу себе позволить. Я ем лапшу, пью воду, и меня ничуть не радует, что я могу каждый вечер обладать этой высокомерной красавицей. Я даже не страдаю от того, что она меня обманывает, а в этом была бы хоть капля утешения. Но красавица мне нужна как прошлогодний снег. И другие мне не нужны — мне ничего не нужно! Я всего лишь бедный портняжка из Кракова, и единственное, по-настоящему радостное воспоминание за всю мою жизнь — это первое платье, которое я сам сшил в шестнадцать лет. Первая моя удача. Это была поповская ряса, она падала красивыми складками, и отец сказал мне: «Ну, Ионатан, молодец, теперь ты мастер своего дела». И я был на верху блаженства. С тех пор я не знал удач. Только наживал деньги, все больше денег. А деньги мне не принесли ничьей любви, даже дочерней, — не принесли даже любви к деньгам. Пожалейте меня. Не бросайте меня сегодня. Возьмите у меня деньги!
Изабелла. Нет.
Мессершман. Ах так! Ну тогда глядите, что я сейчас сделаю с этими прекрасными, всемогущими пачками, от которых мне никакого прока! Я их растерзаю, разорву зубами и выплюну! (Хватает пачки кредиток и на самом деле начинает рвать их зубами, а потом, для скорости, руками.)
Изабелла (радостно кричит). Вот это мысль! А ну-ка, дайте мне несколько пачек, я вам помогу. Мне тогда тоже станет легче!
Берет у него пачки, и они вдвоем не колеблясь их рвут, бросая клочки в воздух. Некоторые время оба лихорадочно трудятся, осыпаемые мелкими клочками бумаги.
Мессершман (словно в приступе безумия). Вот! Вот! И вот! Это загородная вилла — мечта всех небогатых рантье!
Изабелла (увлеченно разрывая деньги). И сад, и бассейн с золотыми рыбками, и розы!
Мессершман. Отлично! А вот это торговое дело, на доходы с которого можно безбедно прожить всю жизнь. Скажем, ателье мод — я, болван, как раз и думал вам его предложить!
Изабелла (продолжая разрывать деньги). Браво! Вот это дамская шляпка!
Мессершман (задетый, но продолжая свое дело). Всего одна шляпка?
Изабелла. Зато очень дорогая.
Мессершман. А вот платья, и еще платья, и всевозможные ткани, из которых они шьют себе туалеты. А вот меха и манто!
Изабелла (разрывая кредитки). Куда столько мехов — ведь сейчас лето!
Мессершман. А вот тонкое белье, высшая роскошь, ее могут позволить себе только избранные. Вот атласные простыни, ночные сорочки, которые дороже платьев, коротенькие комбинации и платки с ручной вышивкой!
Изабелла (разрывая деньги). А вот чемодан!
Мессершман (удивленный, на мгновение останавливается). Почему вдруг чемодан?
Изабелла. Чтобы уложить все это барахло!
Мессершман (опять принимаясь за дело). А вот драгоценности, ожерелья, кольца, прекрасные кольца!
Изабелла (разрывая деньги). Ах, какая жемчужина!
Мессершман. Вам ее жаль?
Изабелла (берет у него новые пачки). Конечно, нет!
Мессершман. А вот путешествия, радости азартных игр, а вот рабы, породистые животные, а вот покорные красавицы. А это совесть честных людей! Вот оно, убогое счастье убогого и жалкого мирка! Вот оно! И вот! И вот! (Разорвав последние пачки, оборачивается к ней.) Ну как, теперь вы довольны?
Изабелла (усталая). Нет. А вы?
Мессершман. И я нет.
Измученные, присели рядом на корточки.
Изабелла (поднимает с пола забытую маленькую ассигнацию и рвет ее, приговаривая). А это для бедных! Мы и забыли о них. (Пауза. Оглядев Мессершмана, который выдохся и сидит, закрыв лицо руками; дружелюбно.) Держу пари, вы потратили куда меньше сил, чтобы заработать эти бумажки.
Мессершман (жалобно, сидя среди груды разорванных кредиток). Я очень несчастлив, мадемуазель.
Изабелла (дружелюбно). Я тоже.
Мессершман. Я понимаю, что вас мучит. Нынче вечером в этом замке наверняка только я один и способен это понять. Меня тоже долго унижали, пока я не стал сильнее их, и тогда сам стал унижать других. Верно одно — все мы одиноки и ничем не можем помочь друг другу. Просто каждый должен вести свою игру до конца.
Оба сидят на полу среди порванных денег, уставившись в пустоту. Входит Жозюэ, он удивлен, застав их в этой позе.
(Заметив, кричит.) Что вам здесь надо?
Жозюэ. Мсье Орас просил предать мадемуазель, что он ждет ее в маленьком будуаре, чтобы расплатиться с ней.
Изабелла (вставая). Передайте ему, что мы в расчете. Мне заплатил господин Мессершман. (Уходит.)
Мессершман (провожает ее взглядом, потом вдруг встает и подходит к Жозюэ). Друг мой!
Жозюэ. Да, мсье!
Мессершман. По-моему, у вас славное лицо.
Жозюэ (оправившись от удивления). Мсье, я из семьи потомственных дворецких, которые на службе не позволяли себе подобной вольности. Но по воскресным дням и вообще по праздникам друзья и знакомые и вправду часто говорят мне, что у меня честное, открытое и даже добродушное лицо. Лицо истинного француза, на которого можно положиться.
