Мессершман. Ну, так слушайте. Когда вы были мальчишкой, вы учили Священное писание?
Жозюэ. Немножко, мсье, как все.
Мессершман. Про Самсона слышали?
Жозюэ. По-моему, он был израильтянин, мсье?
Мессершман. Вполне возможно. В ту пору ведь все были евреями.
Жозюэ. Если не ошибаюсь, ему остригли волосы?
Мессершман. Да, он был очень несчастлив. Над ним глумились, мой друг, все и всегда глумились. Ему выкололи глаза. Считали, что он слепой, но я уверен, что он все видел.
Жозюэ. Это случается, мсье. У меня, например, была тетка, а у нее была катаракта, и вот однажды…
Мессершман (продолжает не слушая). Однажды терпение его лопнуло, и он попросил привести его под своды храма. А Самсон был силач, страшный силач. Понимает?.. И он обхватил колонны!.. (Обхватывает перепуганного Жозюэ.) Вот так!
Жозюэ (стиснутый Мессершманом). Ох, мсье! Я позволю себе обратить внимание, мсье, что нас могут увидеть.
Мессершман. И потряс их изо всех сил. (Трясет Жозюэ.)
Жозюэ (сотрясаясь в объятиях Мессершмана). О, мсье… Осторожней, мсье! Мне же еще сделают выговор!
Мессершман (вздохнув с облегчением, выпускает его). Вот оно как.
Пауза.
Жозюэ (приводя в порядок свою одежду). Вот оно как, мсье. (Добавляет просто, чтобы что-нибудь сказать.) Некрасивый поступок. Все-таки — в церкви…
Мессершман (мрачно усмехаясь). Пожалуй. Ведь Самсон был такой силач, что своды храма рухнули и раздавили две тысячи филистимлян, которые молились там своим лжебогам, а Самсона считали дураком!
Жозюэ. Но и Самсона тоже раздавили.
Мессершман. И Самсона тоже. Но это не имеет значения. Велико ли горе в том, что он был беден?
Жозюэ. Не в том горе, что беден, мсье, а в том, что его раздавило!
Мессершман (кричит). Говорю вам, это не имеет значения!
Жозюэ. Как вам угодно, мсье.
Молчание. Жозюэ осторожно пятится.
Мессершман (вдруг резко окликает его). Друг мой!
Жозюэ. Мсье?
Мессершман. Вы служили когда-нибудь поваром?
Жозюэ (ничему больше не удивляясь). Мсье, дворецкому редко приходится исполнять подобного рода обязанности. Однако признаюсь вам, мсье, когда я был мальчишкой, я служил поваренком у одной духовной особы, при которой мой дядя состоял выездным лакеем.
Мессершман. Отлично, раз вы были поваренком, ответьте мне на один вопрос. Много ли есть способов приготовить лапшу на воде без масла и соли?
Жозюэ. Нет, мсье. Лично мне, мсье, известен всего один.
Мессершман. Хорошо. Можете идти.
Жозюэ. Спасибо, мсье. (Направляется к выходу.)
Мессершман (удерживает его). Еще одни вопрос. Телефон в этих краях работает всю ночь?
Жозюэ. Да, мсье. С недавних пор у нас прямая связь с Сен-Флуром. Это большая победа госпожи Демерморт. Власти были против. Но нас поддержали архиепископ и масонские ложи, и властям пришлось уступить.
Мессершман. Стало быть, нынче ночью из моей комнаты я могу позвонить за границу?
Жозюэ. Само собой, мсье.
Мессершман. Вот все, что я хотел узнать. Как Самсон! Закрыв глаза!
Жозюэ (пятясь задом). Да, мсье.
Мессершман. И вдруг страшный грохот. На заре дребезжит телефонный звонок. Вот оно. Храм рухнул. Вы меня понимаете?
Жозюэ. Нет, мсье.
Мессершман. Не имеет значения. (Нашаривает в кармане случайно уцелевшую кредитку и дает ему.) Держите, здесь тысяча франков. Забудьте все, что я вам сказал. (Уходит, грозно напоминая ему.) Без масла!
Жозюэ (с поклоном, пряча деньги). И без соли!
Занавес
Те же декорации. На сцене г-жа Демерморт и Орас. Вид у них довольно подавленный.
Г-жа Демерморт. По-моему, смеяться тут не над чем.
Орас. По-моему, тоже.
Пауза.
Г-жа Демерморт. Зачем ты все это затеял?
Орас. Мне было скучно. И потом, меня злило, что эта избалованная девчонка помыкает Фредериком. Ей следовало преподать урок.
Г-жа Демерморт. Ну что ж, ты и преподал, а заодно, к несчастью, и бедняжке Изабелле.
Орас. Мне ее очень жаль. Она прелестна.
Г-жа Демерморт. Но ты ее ни капельки не любишь, это все выдумки дурехи Капюла?
Орас. Ни капельки.
Пауза.
Г-жа Демерморт. Впрочем, и мы его получили.
Орас. Что именно?
Г-жа Демерморт. Хороший урок. Вот мы и сидим здесь с тобой, как два дурака, и не очень уверены, что поступили красиво.
Орас (отмахнувшись). Красиво, некрасиво… Вы еще придаете значение этим словам? Вы меня удивляете, тетя. Я думал, у вас закваска покрепче.
Г-жа Демерморт. Представь, я тоже прежде так думала, но вот к чему пришла.
Орас. Простите, я буду не очень вежлив. В вашем возрасте обычно ударяются в благотворительность. Почтенные дамы вашего круга обзаводятся бедняками, вроде того, как они обзаводятся компаньонками и собачками. Меня бы от этого стошнило! На мой взгляд, консервировать несчастненьких, точно подопытных лягушек в банках, нелепо. Если уж вы при ваших средствах принимаете участие в бедняках, сделайте их богатыми, и дело с концом.
Г-жа Демерморт. Не прикидывайся дурачком. Ты прекрасно понимаешь, что не об этой благотворительности идет речь. Само собой, у меня всю жизнь были бедняки, как были породистые лошади или лорнеты. По вкусу нам это или нет, но мы живем моралью своего круга и поступаем, как все, просто чтобы не усложнять себе жизнь.
Орас. А теперь на старости лет вы жалеете, что слишком редко раздавали крохи милостыни?
Г-жа Демерморт. Вовсе нет. На этом унылом поприще у меня было не так уж мало подопечных. Я появлялась в их лачугах вся в жемчугах и приносила килограмм мяса! Им бы меня придушить, а они целовали край моего платья. Надо признать, что господь бог воздаст мне сторицей. Будь спокоен: если по части загробной жизни рассчитывать на Священное писание, в царстве божием мне обеспечена порция похлебки и шерстяная ветошь.
Орас. Богачи, как видно, не слишком веря в бессмертие души, потому-то и жертвуют беднякам только гроши и обноски. Будь они уверены в промысле божьем, уж поверьте, они обеспечили бы своих подопечных солидным доходом и разработали бы для них меню, не менее изысканное, чем для самих себя.
Г-жа Демерморт. Ты прав, мой мальчик, но что поделаешь? Это, как лотерея, в которой слишком много номеров, берешь самый дешевый билет, не очень-то полагаясь на удачу. А просто из уважения к устроителям…
Орас (неожиданно). Как по-вашему, что она теперь будет делать?
Г-жа Демерморт. Кто?
Орас. Диана. Выйдет все-таки за Фредерика или исчезнет с наших глаз со всеми своими причудами и миллионами?
Г-жа Демерморт. А тебе-то какое дело?
Орас. Просто любопытно.
Г-жа Демерморт. А ты хотел бы, чтобы она вышла за твоего брата?
Орас. Понятно, нет. Нынче вечером я немало приложил усилий, чтобы этот брак не состоялся.
Г-жа Демерморт. Бедняжка Фредерик! Он и впрямь был бы несчастлив с этой девушкой! К счастью, ты начеку. Ты и в самом деле опекаешь его с материнской нежностью. Видишь, и у тебя есть свои бедняки.
Орас (с досадой). Тут дело не в одном Фредерике. Я не люблю неудач. Это у меня в крови. А этот союз заранее обречен на неудачу.
Г-жа Демерморт. Я же говорю тебе, ты филантроп!
Орас. Нет. Просто у меня есть капля здравого смысла, я им пользуюсь и стараюсь, чтобы от него был прок другим. Кстати сказать, эта Диана не лишена достоинств. Ее происхождение наградило ее кое-какими качествами, которые и не снились нашим богатым девицам. Она бессердечна и взбалмошна, но даже в ее эгоизме есть своеобразная прелесть. Я тоже не отличаюсь ни добротой, ни нежностью, ни верностью. И от других не требую достоинств, даже когда они сбрасывают меня на землю. Но, увидев Диану, я сразу подумал, что ей нужен другой объездчик — не наш бедный Фредерик.
Г-жа Демерморт. Почему ж она выбрала его?
Орас. Откуда мне знать, тетушка? Наверное, чтобы загрызть его себе на потеху.
